Или где-то я ошибаюсь?
Значит, так, дед-уголовник дважды добирался до моего горла. И дважды я спасся чудом. Первый раз он охотился на меня с подачи Румына, которого явно науськала толстая ментовка.
Так? Да вроде так. Хотя…
Постой, а на меня ли он охотился вообще? А может, только на Румына? Зачем? Ну, это как раз понятно. По всему выходит – для того чтобы оборвать связь. Порочащую его связь с властями. Нельзя им, ворам, сотрудничать с режимом.
А второй раз?
А вот второй раз он точно выходил непосредственно на меня. Потому как знал о моем предстоящем появлении в туристическом лагере. Заранее туда явился, замаскировался, залегендировался с хиппарями и выжидал. И выждал, пока Юрась у костра не назвал моего имени. И места, где я находился в тот момент.
Дед услышал про Залысину и приковылял туда на свою погибель. Но вот кто его озадачил и навел на маршрут группы? Контакт с инспекторшей он сам обрезал. Причем буквально. Значит, не инспекторша. Может быть, Галина? Двурушница наша? Чепуха. Не были они знакомы. Киллер ударил ее как случайного свидетеля, как помеху. Хотя ведь не глядя бил. На звук, и сразу на поражение. Он не знал конкретно, кого бьет. Или знал? Хм. Да нет. Галина не заказчик! Чего бы она под нож за меня бросилась? И между прочим, жизнь мне спасла.
Все-таки есть ли в этой затее след инспекторши? Или есть кто-то, о ком я не знаю?
Я замотал начинавшей побаливать головой.
Карусель безответных вопросов. Те, кто могут пролить свет, – молчат. Молчит Румын, кормящий червей в какой-нибудь расщелине. Молчит Галина Анатольевна, цепляющаяся за жизнь из последних сил. Молчит Чистый, размазанный по рельсам тяжелым составом. Молчит инспекторша, прикидывающаяся невинным ягненком и добросовестно перевоспитывающая хулиганов под надежным колпаком профессиональных топтунов.
Тупик? Хм…
– А тебе Козет показывал снимки? С той, растоптанной пленки? – Голос Ирины оторвал меня от тягостных размышлений. – Наши эксперты ведь восстановили кое-что.
Я киваю.
– Ну и как? Ничего не показалось странным?
Я опять киваю. И, разумеется, молчу. А ну выкладывай свои подозрения первой!
– А что именно? Пейзажи?
Вновь глубокомысленно киваю. Для важности по-профессорски складываю руки на животе.
– Для чего в технических материалах оказались пейзажи? Для маскировки? Глупость какая-то. Кого ими обманешь? Или агент в сантименты ударился? Растаял перед прелестями живописного прибоя?
Я показываю рукой – мол, продолжайте, продолжайте, студент.
– А место тебе не знакомо?
Пожимаю плечами. Таких скал на побережье – за три жизни не обойдешь. Хотя…
Вот втемяшился мне в голову Херсонес – первое, что выскочило из ассоциативного ряда, – и не отпускает. Спорно, конечно, уж больно отвратительное качество. И если это Херсонес, то, как бы это сказать, что-то необычное в нем есть. Нетипичное, нестандартное для обычных фотографий этого древнего городища, коих за все время его раскопок сделано бесчисленное множество.
Но в целом я согласен с Ириной. Что-то свербило меня именно в этих фотографиях. Что-то шевелилось очень глубоко в памяти. Причем не в памяти первоклассника, а где-то на уровне лет пятнадцати-шестнадцати. И не могло оформиться. Как мелкая, но болезненная заноза под кожей.
Вот так все сложно!
Отрицательно машу головой в ответ на вопрос Ирины.
– Ну, нет так нет, – рассеянно произносит она. Тоже витает где-то далеко в облаках. – Я пошла. Пока! Будут бить – кричи громче. Я тут, за стенкой…
Очень смешно!
Глава 23
Центр бухты
На следующий день голос постепенно стал восстанавливаться.
Вот досада!
Полдня дожидался прихода одного из юмористов, чтобы достойно ответить на очередную подколку. Напрасно – Козет не заходил, а Ирина исчезла куда-то еще до моего пробуждения. Я невзначай прогулялся по ее палате – вещи были на месте. Дела, наверное. Служба есть служба. Ну что ж. Не только у моих партнеров могут быть дела!
Я наспех оделся и был таков.
Кстати! Пользуясь случаем, хочу выразить признательность местным бойцам невидимого фронта, бдительно стоящим начеку во избежание происков забугорных злодеев. После моих экспромтов с походом я почему-то ожидал некоторого ужесточения режима в чудесном санатории. Какого-нибудь лишнего сотрудника. Или амбарного замка на двери моей палаты. О чудо! Ничего подобного не приключилось. Доверие органов ко мне не пошатнулось ни на йоту!
Такая корпоративность окрыляла и подталкивала меня на очередные подвиги. Только в каком секторе работы можно было проявить мои способности в полной мере – я пока представлял себе довольно смутно.
Поэтому ноги понесли меня в самом очевидном направлении – туда, где было больше всего вопросов. К месту службы Родькиного папаши, в Любимовку.
Что я хотел там увидеть – понятия не имею. Возможно, одним из стимулирующих факторов была длительная прогулка через весь город на Северную сторону и дальше. Случайно не мой ли малолетний носитель подтолкнул меня к этому довольно бестолковому променаду? Ведь конечная цель предполагала форсирование бухты на маршрутном катере!
Да! Не скрою, даже в зрелом возрасте поездки на Северную сторону всегда для меня были сопряжены с положительными эмоциями. Уж очень красив наш город со стороны моря! Крутые склоны, залитые густой зеленью, и белоснежные островки домов, как рифы в океане.
Никогда не устану любоваться! В этом есть что-то завораживающее. Магическое. Притягивающее как магнит. За свою долгую военную службу и метания по стране в командировках я видывал много других городов. И огромных, и красивых. А вот магии в них не почувствовал.
Конечно, сказывается фактор «кулика» с «родным болотом». Бесспорно. Это я понимаю. Но как тогда понять то, что люди, совершенно посторонние этому городу, в свое время с непостижимой яростью защищали каждый его камень? Врастали в эти скалы и стояли насмерть – дважды за короткую его историю. И дважды этот город был просто стерт с лица земли вместе с этими сроднившимися с ним людьми. И дважды возрождался.
И другие люди, такие, например, как бабушка бестолкового Трюхина, со всех концов земли приезжали сюда, чтобы поднять город из руин. Сделать его еще прекраснее, сделать родным для себя. И наполнить его новой магией. Магией жизни и любви.
Опять меня понесло? Понесло! Да и не мудрено. Ведь я стал историком благодаря этому городу. Может быть, благодаря именно этим морским прогулкам – с южной стороны центральной бухты на северную.
Еще бы меня туда не тянуло!
Я стоял на кормовой площадке у машинного отделения катера, вцепившись в поручни, и с удовольствием подставлял лицо под соленую водяную пыль.
Вообще-то сюда вход для пассажиров воспрещен, но команда этого уютного суденышка всегда сквозь пальцы смотрела на сие повсеместное нарушение.
Какое-то назойливое чуть заметное беспокойство стало нарастать у меня в голове на полпути до северного причального пирса. В самом центре городской бухты. Что-то очевидное, но не до конца сформировавшееся.
Ненавижу это ощущение! Прямо чувствую, как где-то в подкорке головного мозга по запутанным синапсам мечется заблудившийся электрон неоформившейся мысли и не может никак выбраться на поверхность. Впору головой стукнуть о переборку для ускорения процесса…
– Мальчик! А где твои родители?
Оглядываюсь. Полноватая дамочка в блеклом пляжном халате в какой-то мелкий сизый цветочек. На голове – розовая с блестками соломенная панама с бантом. За руку держит не менее полного мальчишку лет девяти с капризно надутыми губами. На пацане короткие светлые штанишки, футболка с якорем на пухлом животике и берет с голубым помпоном на голове.
Я усмехаюсь про себя. Типичная картина. Курортники. Что-то припозднились. Вообще-то учебный год уже начался. Почему не в школе, морячок? Кто ему этот берет дурацкий подсунул? Ведь даже не догадывается, что помпон красным должен быть…
– Кто тебе разрешил там стоять? А ну выйди немедленно! Сейчас капитана позову!
Ну да! Сейчас он штурвал бросит и прибежит.
Толстячок, наверное, раскапризничался. На корму хочет. А в проходе – цепочка, на которой табличка с грозной надписью «Проход запрещен». Стра-ашно! Делов-то – отстегнуть цепочку, пройти и повесить ее обратно. Так нет! Доколупаться надо! До местных старожилов.
– Я тебе что сказала! Милицию позвать?
То капитана, то милицию. Давай уж сразу взвод палубной охраны. Который на судне с экипажем в три человека.
Как бы между делом начинают подтягиваться поближе немногочисленные пассажиры. Они с интересом наблюдают за разгорающимся скандалом. Большинство – с понимающими улыбками. Хоть путь и недолгий, но кто ж откажется от дополнительного развлечения? Тем более что партия обещает быть веселой.
