— Потрясающе, — сказал я.
— О да, — согласился Холлус. — И больше того: ты наверняка обратил внимание на глаз Т-кна.
Это замечание меня удивило:
— Вообще-то, нет. Мне показалось, у него вообще нет глаз.
— Глаз у него есть, и ровно один — влажная чёрная полоска в верхней части туловища. Это один длинный глаз, который даёт полный 360-градусный обзор. Потрясающая структура: сетчатая оболочка глаза выложена фоточувствительными пластинками. Они чрезвычайно быстро осциллируют между прозрачностью и непрозрачностью. Эти пластинки сложены в стопочки толщиной больше сантиметра, что даёт резкие изображения на всех фокусных расстояниях одновременно.
— В истории Земли глаза развивались дюжины раз, — сказал я. — Насекомые и головоногие, устрицы и позвоночные и многие другие животные — у всех у них глаза развивались независимо друг от друга. Но мне не доводилось слышать о таком типе строения.
— Нам тоже — пока мы не повстречали вридов, — ответил Холлус. — Но структура их глаза также сказывается на том, как они думают. Чтобы ещё немного поговорить о математике, представь базовую модель для всех цифровых компьютеров, которые построены людьми или форхильнорцами; это модель, которую вы называете машиной Тьюринга — если верить документальному фильму на канале Пи-Би-Эс.
Машина Тьюринга — просто бесконечно длинная бумажная лента, разделённая на квадратики, к которой подходит печатающая/стирающая головка, которая может передвигаться влево и вправо, а может оставаться неподвижной и при этом может либо печатать в клетке символ, либо стирать уже имеющийся. Программируя перемещения и действия для печатающей/стирающей головки, можно решить любую вычислимую задачу. Я кивнул, чтобы Холлус мог продолжать.
— Глаз врида видит полную круговую панораму, и ему не требуется фокусироваться — все объекты всегда видны с одинаковой чёткостью. И люди, и форхильнорцы — мы пользуемся словами «сконцентрироваться» и «сфокусироваться» для привлечения внимания и для акта размышления; ты концентрируешься на проблеме, фокусируешься на решении задачи. Но не вриды; они ощущают мир целостно, поскольку психологически неспособны на чём-либо сфокусироваться. О, разумеется, они могут расставлять приоритеты в интуитивном смысле: хищник в непосредственной близости гораздо важнее полоски травы в отдалении. Но машина Тьюринга основывается на типе мышления, который им чужд: печатающая головка располагается там, где сконцентрировано внимание, а операция находится в фокусе. Вриды так и не разработали цифровые компьютеры. Однако у них имеются компьютеры аналоговые; они умело применяют их как для эмпирического моделирования явлений, так и для понимания того, какие факторы входят в модель — но при этом вриды не могут предложить математическую модель. Иными словами, они могут предсказывать без объяснений — их логика интуитивна, а не дедуктивна.
— Просто поразительно, — заметил я. — Я всегда склонялся к мысли, что если у нас и найдётся что-нибудь общее с другими разумными существами, так это будет именно математика.
— Мы тоже так считали. И, конечно, из-за отсутствия математики вриды кое в чём оказались в невыгодном положении. У них не было радио — потому-то, несмотря на ваши прослушивания Дельты Павлина проектом SETI, вы так и не обнаружили их цивилизацию. Мой народ был просто ошарашен, когда в их систему вошёл наш первый межзвёздный корабль и нашёл там технологическую цивилизацию.
— Ну, может быть, вриды на самом деле не являются разумными? — предположил я.
— О, они разумны! На глине, которая покрывает чуть ли не всю их планету, они возвели прекраснейшие города. Для них городское планирование — форма искусства; вриды рассматривают всю метрополию как одно целое. Если честно, во многом отношении они куда разумнее нас. Э-э-э, ладно, возможно это слишком сильно сказано; позволь перефразировать — они иначе разумны. Ближе всего мы подходим к тому, чтобы иметь с вридами что-то общее, когда используем эстетику для оценки научных теорий. Мы с вами согласимся с тем, что более красивая теория, скорее всего, является правильной; мы ищем элегантность в том, как работает природа. Вриды разделяют с нами это отношение, но понимание того, что представляет собой красоту, свойственно им куда в большей степени. Это понимание позволяет им выделить одну из нескольких теорий как верную, без необходимости проверять её математически. Их чувство прекрасного, похоже, тоже как-то объясняет то, что они так хороши в вопросах, ставящих нас в тупик.
— Например?
— Таких как этика и мораль. В обществе вридов нет преступности, и они, как кажется, способны с лёгкостью разрешить самые трудные из моральных затруднений.
— Например? Какие прозрения у них имеются в области морали?
— Ну, — произнёс Холлус, — один из самых простых примеров: честь не нуждается в защите.
— Многие люди с этим не согласятся.
— Подозреваю, ни один из них при этом не находится в мире с самим собой.
Я поразмыслил над этим, а затем пожал плечами. Может быть, в этом он был прав.
— А ещё?
— Сам скажи. Дай пример морального затруднения, а я попытаюсь предположить, каким образом врид бы его разрешил.
Я почесал в затылке:
— Ну, хорошо… ладно, как насчёт такого? Мой брат Билл недавно женился во второй раз. Его новая жена Мэрилин, на мой взгляд, очень красивая…
— Вриды сказали бы, что ты не должен пытаться спариться с супругой брата.
Я рассмеялся:
— О, это я и так знаю! Но вопрос у меня другой. На мой взгляд, Мэрилин красива, но она довольно пухленькая — я бы даже сказал, пышная. И она не занимается фитнесом. Билл постоянно пристаёт к ней, чтобы она пошла в спортзал. А сама Мэрилин хочет, чтобы он прекратил её доставать и принял такой, какая она есть. А Билл говорит: «Знаешь, если я должен принять тебя такой, как ты есть, тогда ты должна принять моё желание изменить тебя! Ведь желание изменять людей — это неотъемлемая часть моего характера». Ты понимаешь? И, конечно, Билл утверждает, что абсолютно бескорыстен, что им движет лишь искренняя забота о здоровье Мэрилин, — выложил я и мгновение помолчал. — Стоит мне об этом задуматься, как у меня начинает болеть голова; мне так и хочется крикнуть: «Норман, координаты!».[3] — Я посмотрел на Холлуса и спросил: — Так кто из них прав?
— Никто, — моментально ответил тот.
— Никто? — повторил я.
— Именно. Это очень простая проблема, с точки зрения врида; поскольку они не занимаются математикой, они никогда не трактуют моральные проблемы как игру с нулевой суммой, в которой кто-нибудь обязательно выигрывает, а кто-то должен проиграть. Бог, как сказали бы вриды, желает, чтобы мы любили других такими, какими они есть, и при этом постарались помочь им реализовать свой потенциал — причём и то и другое должно происходить одновременно. На самом деле ключевое верование вридов заключается в том, что наша индивидуальная цель в жизни заключается в том, чтобы помочь остальным стать великими. Твоему брату не стоит выражать вслух своё недовольство избыточным весом супруги, но, пока он не достигнет этого идеала молчания, его жене следует игнорировать его выпады. Вриды говорят: наука игнорировать — один из высших путей к достижению внутреннего мира. С другой стороны, если ты находишься в любовных взаимоотношениях, и твой партнёр от тебя зависит, у тебя есть обязательства оставаться здоровым — пристёгиваться в машине ремнём, правильно питаться и так далее — в этом и заключается моральное обязательство Мэрилин перед Биллом.
Я нахмурился, пытаясь переварить ответ.
— Что ж, полагаю, в этом есть смысл, — сказал я. Не то, чтобы я мог придумать способ втолковать ответ Биллу или Мэрилин. — Ну ладно, а как насчёт чего-нибудь противоречивого? Ты читал ту статью в газете, о взорванном абортарии.
— Вриды сказали бы, что насилие — не решение.
— Совершенно согласен. Но по обе стороны проблемы абортов находится множество людей, не склонных к насилию.
— А что это за две стороны? — спросил Холлус.
— Мы называем их сторонниками «права на жизнь» и «права на выбор». Первые верят, что каждое зачатие имеет право на развитие, до логического завершения — родов. Вторые считают, что у женщины есть право самой контролировать свои репродуктивные процессы. Так кто из них прав?
Стебельки глаз Холлуса заколыхались с необычной скоростью.
— И опять, никто из них, — ответил он. И добавил: — Надеюсь, ты не обижаешься — я стараюсь никогда не критиковать твою расу. Но меня поражает, что у вас есть и тату-салоны, и абортарии. Первые — бизнес, посвящённый тому, чтобы перманентно изменить внешность — подразумевает, что люди могут предсказать, какими они захотят выглядеть через десятилетия. Вторые — институты по прерыванию беременности — предполагают, что люди могут изменять своё мнение за такой короткий срок, как несколько месяцев.
