— Как не бывать! — с готовностью отозвался Виллен. — Воры и бродяги, вот кто они! Ни за что не станут честно работать, когда можно…
— Именно так, — Эвирайя прервала его так ловко, что он и не заметил. — Но они хитры, очень хитры. Король делает все, что хочет честолюбивая райанка. Я должна знать, кто они такие на самом деле. Для этого мне нужна ваша помощь. Мне нужна помощь людей, которые не испугаются потребовать справедливости даже от короля Симбалии.
— Я понимаю, — сказал Виллен.
— Хорошо, очень хорошо. Пожалуйста, помните, что этот разговор должен остаться в тайне, но если вы достаточно доверяете кому-нибудь у себя дома, поговорите с ними, подумайте вместе о том, что делают Ясветр и Керия. Я боюсь, что леди Грейдон настроена слишком снисходительно по отношению к Ясветру, и я прошу вас поклясться ничего ей не говорить.
Виллен нахмурился. Не говорить леди Грейдон? Как он мог?
Почувствовав его беспокойство, Эвирайя добавила:
— Ведь Ясветра избрал королем ее брат. Вряд ли она сочтет возможным восстать против решения брата.
Виллен кивнул. Это было логично. Принцесса говорила так убедительно, гораздо лучше всех тех людей из Надлесья, с которыми ему приходилось беседовать раньше. И все же в глубине души тревога не покидала его. Ему было трудно довериться человеку, у которого есть ответы на все вопросы.
Эвирайя наклонилась к нему.
— Вспомните, — сказала она шепотом, — что говорят о райанах. Они кочевники. Они запросто могли жить раньше в другой стране, разве нет? Возможно… в Фандоре?
Виллен отклонился назад и посмотрел на молодую женщину. Он думал о землях за проливом Баломар. Эвирайя взмахнула рукой.
— Это всего лишь догадки! Но… об этом стоит подумать. Возвращайтесь домой, посланник севера, и ждите от меня вестей. Симбалия в опасности.
Виллен снова кивнул. Затем он встал, повернулся, чтобы уйти, но вспомнил, что должен поцеловать ее руку. Принцесса улыбнулась ему, и, очарованный этой улыбкой, он произнес:
— Вы можете рассчитывать на меня, миледи.
Затем он поспешил скрыться в лесу.
Эвирайя смотрела ему вслед, тщательно пытаясь сохранять спокойствие. Потом в тишине раздалось шуршание листвы, и на поляну вышел Мезор. Теперь принцесса дрожала.
— Ты слышал? — спросила она.
— Почти все, — ответил ее помощник, — очень убедительно.
Она вздохнула:
— Надеюсь. Трудно построить подозрения на таком неубедительном материале. Думаешь, он что-нибудь заподозрил?
— Сомневаюсь. Он простой мужик, помните об этом, а вы очень ловко использовали свое обаяние. Вы могли бы рассказать ему, что во дворце обитают драконы, и, очень может быть, он бы поверил.
Мезор помедлил перед тем, как спросить:
— А что это за предыдущие происшествия с Фандорой, которые так неосмотрительно проигнорировал наш король-рудокоп?
— Ах, несуществующие, конечно, — с улыбкой ответила принцесса. Она встала, подошла к своему советнику и положила голову на его плечо, совсем как ребенок, ищущий утешения. В этом жесте не было ничего от стремления соблазнить, и Мезор не чувствовал никакого влечения к ней, когда он гладил ее плечи и бормотал что-то утешительное. Это просто было частью его работы.
Она тихо проговорила.
— Я стремлюсь действовать, но и боюсь… Ах, Мезор, что если он меня подозревает, что если он расскажет леди Грейдон? Что если мои обвинения дойдут до Ясветра?
— Этого не случится, — резко ответил он. — Ваше дело плести паутину. Скоро рудокоп и Керия так в ней запутаются, что уже не будет иметь значения, узнают ли они о вашем участии или нет… Они будут ваши. Дворец будет вашим.
«И моим», — добавил он про себя.
Эмсель видел сны. Лежа в мягко раскачивающейся лодке, он видел яркие языки огня, пожирающие его лесной дом, видел, как листья превращаются в черную труху, как горит мебель, как взрываются от жара жидкости в глиняных горшках… В кошмарном сне он понимал, что единственный путь к спасению отрезан, а огонь заставляет карабкаться выше и выше по бесконечному стволу. Пожар уже охватил весь лес, а Эмсель все полз вверх, пока не оказался на самой верхней ветке, и там его ждал огромный, страшный Йондалран с ножом в руке. Потом Эмсель услышал, как кто-то зовет его по имени, и увидел Йогана, летящего на Крыле. Эмсель подпрыгнул и ухватился за перекладину, но легкая конструкция, не выдержав тяжести, начала падать, Йоган закричал…
Эмсель резко открыл глаза. Его била дрожь. Он все еще был в лодке, там, где пробыл последние два дня. Жар, который он во сне принял за огонь, пожирающий его дом, исходил от солнца, весь день висевшего прямо над ним.
Но сейчас солнца не было. Сейчас в небе висело что-то другое. Последние остатки сна покинули путешественника, когда он понял, что это не что иное, как воздушный корабль. Корабль висел над ним на расстоянии не больше чем два человеческих роста. Это была лодка под парусами сложной конструкции, куда больше той, в которой находился Эмсель, к тому же украшенная искусной резьбой в виде головы рычащего медведя. Паруса были сшиты не так, как на морских кораблях, которые Эмселю доводилось видеть. Они были прошиты полосками, которые были туго вздуты изнутри. Очевидно, это и позволяло кораблю лететь. Должно быть, какое-то горючее наполняло эти полости горячим газом, но какое? Ведь оно должно быть очень лешим, чтобы не добавлять веса кораблю.
Эмсель немедленно загорелся научным любопытством, но звук стрелы, вонзившейся в дно лодки, быстро вернул его к действительности. К стреле была привязана голубая лента.
— Ты пересек водную границу Симбалии. Покинь свое судно!
Эмсель поднял голову и увидел двух человек, одетых в темно-синюю форму, которые наклонились над поручнем рядом с рубкой корабля. Один из них целился из лука прямо в Эмселя.
— Ты понимаешь, что я говорю? — выкрикнул он.
— Да, — ответил Эмсель.
Речь симбалийцев была похожа на фандорскую, только произношение немного отличалось, затрудняя понимание.
С корабля опустили веревочную лестницу. Эмсель медлил.
— Покинь свое судно, — повторил всадник ветра. Еще одна стрела вонзилась в борт лодки.
— У меня, очевидно, нет выбора, — сказал изобретатель, но, когда он встал, чтобы ухватиться за лестницу, сплетенную из крепкого каната, он понял, что слишком ослаб от голода. Пока он спал, чайки украли остатки сыра. Путешествие истощило его. И все же на лестницу нужно было забраться. С трудом Эмсель взялся за перекладину и бросил взгляд на залив. К его удивлению и радости, земля была всего лишь в нескольких милях. Он греб весь вчерашний день и только сейчас понял, что выбрался из течения и почти достиг берега Симбалии. Мысль об этом его взбодрила, и он с готовностью полез вверх по лестнице.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
