Полковой командир посмотрел на солдат-телефонистов, с явной неохотой, подчеркнуто медленно вставших со скамей при его появлении в землянке. Они молчали, прислушиваясь к разговору офицера с Нестеровским. Полковник не стал продолжать давно опостылевшие ему дебаты с членами полкового комитета. Спросил телефонистов:
— Кто дежурит у аппарата?
— Я, — ответил один из тех, кого визит командира полка оторвал от чтения «Солдатской правды».
— Тогда займите свой пост и соедините меня с командиром дивизии.
Тут сразу же вмешался унтер-офицер Нестеровский:
— Я, как товарищ председателя полкового солдатского комитета, не потерплю ваших закулисных переговоров с генералом Тимротом, да еще бароном!
— Гражданин унтер-офицер! Где написано, что вам позволено вмешиваться в распоряжения командира полка по службе телефонной команды?
— Если надо, то такое решение комитет примет хоть сегодня!
— Такого решения, Нестеровский, еще нет. И надеюсь, комитет его не примет. Окопы австрийцев меньше чем в полверсты от нашей передовой, а у аппарата никого дежурного нет.
— Ну и что, что нет!
— А то, что если сейчас австрийцы пойдут в атаку без предупреждения нашего полкового комитета, то мы не сможем вызвать батарейную поддержку. Вам это ясно или нет?
— Мы с австрийцами братаемся…
— Что, брататься с теми, кто неделю назад отправил в братскую могилу едва ли не сотню наших замостцев?!
После таких гневных слов Дроздовского унтер-офицер счел за лучшее, не испрашивая на то разрешения, покинуть землянку. Но сделал он это молча, с лицом «полным возмущения». Михаилу Гордеевичу захотелось сделать зарвавшемуся «крикуну» положенное замечание, но его сдержали слова солдата-телефониста:
— Гражданин полковник, кого спрашивать в штабе дивизии?
— Начальника дивизии генерал-майора Тимрота.
— Сейчас будет на проводе.
…Соединиться с дивизионным штабом удалось не сразу. Где-то в тылу во время последнего огневого боя с австрийцами был перебит снарядным осколком телефонный провод. Обрывки его соединили почему-то наспех, и теперь порой аппарат больше хрипел, чем говорил приглушенным человеческим голосом.
Наконец, откуда-то издалека в трубке раздался знакомый голос начальника 15-й пехотной дивизии генерал-майора фон Тимрота:
— У аппарата Тимрот.
— Готтард Готтардович, полковник Дроздовский по поводу вашей телефонограммы.
— Вас понял, Михаил Гордеевич. Поздравляю сразу. Главнокомандующий фронтом принял решение назначить вас начальником 14-й пехотной дивизии, нашего соседа слева.
— Вместо генерала Адрианова? Ведь он только назначен в сентябре? Всего два месяца назад?
— Увы, но оно так. У Павла Марковича не сложились отношения с комитетом, и он подал Щербачеву прошение об отставке.
— Готтард Готтардович, а почему именно меня? Ведь я полком командую всего полгода. Есть и поопытнее полковые.
— Ну что вы, мой дорогой Михаил Гордеевич, полгода во главе полка на фронте — немалый срок. А самое главное — в 60-м Замостском полку порядка больше, чем в другом полку нашей дивизии. Щербачев об этом хорошо знает, да и о вас наслышан по последним боям.
— Но вы же знаете, Готтард Готтардович, положение в моем полку?
— Знаю. Но сейчас разговор не об этом. Вам, Михаил Гордеевич, телеграммой из штаба фронта предписано прибыть в Яссы для беседы. Я вам дал самую добрую характеристику. Желаю удачи.
— Благодарю, господин генерал…
Сдав полковые дела начальнику штаба, полковник Дроздовский отбыл с передовой в штаб Румынского фронта, который со всеми своими тылами, складами, службами и госпиталями размещался в городе Яссы, некогда бывшей столице одного из Дунайских княжеств — Молдовы (или Молдавии). Этот город в российской истории был известен тем, что в нем не один год держал свою штаб-квартиру екатерининский фаворит генерал-фельдмаршал и светлейший князь ГЛ. Потемкин-Таврический.
Лучшие ясские дома, каменные, с обязательными балкончиками южного города, однако, занимал не фронтовой штаб. Кусочек земли вдоль реки Прут все еще оставался свободным владением румынского короля Фердинанда I. Он, на правах монарха и номинального главнокомандующего армиями Румынского фронта, занял под свой королевский двор все лучшие здания в центре этого провинциального городка. Так Яссы на время превратились в прифронтовую столицу Румынского королевства.
В штабе фронта Дроздовского сперва принял его начальник, недавно назначенный на этот пост генерал-лейтенант Георгий Николаевич Вирановский. Дроздовский был наслышан о нем как о боевом начальнике 12-й пехотной дивизии, которая в мае 1916 года отличилась в ходе наступления у деревни Черный Поток, за что Вирановский был награжден вторым орденом Святого Георгия — 3-й степени.
Начальником штаба фронта опальный после февраля 17-го генерал, командующий 2-м Гвардейским корпусом, стал благодаря Корниловскому мятежу. Тогда Временное правительство и его премьер Александр Керенский под давлением Петроградского совета и его председателя Льва Троцкого (Бронштейна) провели основательную чистку фронтового генералитета. Вирановский принял дела у генерал-лейтенанта Николая Николаевича Головина, сторонника идей Корнилова, одного из самых известных военных теоретиков старой русской армии.
Вирановский, блестящий генштабист, принял полкового командира, будучи предупрежден о его прибытии заранее, по-фронтовому просто:
— Заходите, Михаил Гордеевич. Как добрались до Ясс?
— Без осложнений, господин генерал. Ни австрийцы, ни комитет помехами не стали.
— Ну и прекрасно. Как дела в Замостском полку?
— Позицию держит. Как вы знаете, австрийцы в последней разведке боем на полковом участке успеха не имели.
— Да, было у вас такое дело. Теперь на фронте затишье. Вчерашние противники начали то там, то здесь брататься. Как у вас?
— Я своих солдат предупредил, что сам лягу за «максим», если кто потащится к австрийцам за их водкой и колбасой.
— Подействовало?
— Еще как! В последнем бою показал своим бойцам, как могу владеть пулеметом.
— Что комитет ответил на ваше предупреждение любителям угощения за чужой счет?
— Назвали корниловцем.
— Что ж, могло быть и хуже. О причине вызова в штаб фронта знаете?
— Точно так. Из разговора с начальником дивизии генерал-майором фон Тимротом.
— Тогда, Михаил Гордеевич, я проясню вам ситуацию с назначением. Комитетчики «съели» Павла Марковича Адрианова, начальника соседней с вами 14-й дивизии. Выбор пал на вас.
— Почему, позвольте спросить, господин генерал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
