Там Белозерский князь и чада,
Достойные его любви,
И окрест их татар громада,
В своей потопшая крови.
Уж многие из храбрых пали,
Великодушный сонм редел;
Уже враги одолевали,
Татарин дикий свирепел.
К концу клонился бой кровавый,
И черный стяг был пасть готов, —
Как вдруг орлом из-за дубравы
Волынский грянул на врагов.
Враги смешались – от кургана
Промчалось: «Силен русский Бог!» —
И побежала рать тирана,
И сокрушен гордыни рог!
Помчался хан в глухие степи,
За ним шумящим враном страх;
Расторгнул русский рабства цепи
И стал на вражеских костях!..
Но кто там, бледен, близ дубравы,
Обрызган кровию лежит?
Что зрю?.. Первоначальник славы,
Димитрий ранен… страшный вид!..
Ужель изречено судьбою
Ему быть жертвой битвы сей?
Но вот к стенящему герою
Притек сонм воев и князей.
Вот, преклонив трофеи брани,
Гласят: «Ты победил! восстань!»
И князь, воздевши к небу длани:
«Велик нас Ополчивший в брань!
Велик! – речет, – к Нему молитвы!
Он Сергия услышал глас;
Ему вся слава грозной битвы;
Он, Он один прославил нас!»
1822
С. Бехтеев
Моему святому
Памяти Преподобного Сергия Радонежского
Подвижник дивный и святитель,
Крепчайшей веры глубина,
Твоя священная Обитель
Бесовской силой сметена.
Потрясены ее твердыни
Безбожной, дьявольской рукой,
Осквернены ее святыни
Безумьем ярости людской.
Окончен подвиг дней служенья
Твоих духовных сыновей.
Замолкли жаркие моленья,
Замолк и звон твоих Церквей…
Л. Андреев
ТРОИЦА
Спокойные добрые лики,
На тканях небесные блики
И крылья неяркого цвета.
Вы помните? – «Троица» это.
И нимбов не надо Рублеву,
Чтоб я позавидовал снова
Простому открытому чувству,
Надежде, Добру и Искусству.
Глаза и улыбки погасли.
Мне грустно, но все же я счастлив.
Как будто бы сердце согрето
Неведомым словом и светом.
Лидия Глухова
ВСЕМ СВЯТЫМ, В ЗЕМЛЕ РОССИЙСКОЙ ПРОСИЯВШИМ
Вы, кто в дебри ушли дремучие
Без меча, с одним крестом,
И воздвигли храмы могучие
Только веры своей огнем.
Вы, Святой Руси созидатели
И за правду ее борцы,
Перед Богом в ней предстатели,
Ее Церкви земной отцы.
Вы, горевшие чистым пламенем
В тесноте суровых веков,
Поднимитесь пресветлым знаменем
Над печалью своих лесов!
Потеряв родные обители,
Мы бредем в поту и пыли…
Помолитесь о нас, святители,
Подвижники Русской земли!
Вы, кто в тундры несли бесплодные
Теплый свет Христовой зари
И сердца, и камни холодные
Согревали солнцем любви;
Вы, хранившие искру Божию
Сквозь земную злобу и грусть,
И за кем во глубь бездорожия,
От врагов уходила Русь.
Вы, молитвенники и трудники
Наших северных Фиваид,
Перед миром всегда заступники,
Но не мстители злых обид.
Некрадимых богатств стяжатели,
Несравненных икон творцы,
Молчальники и созерцатели,
Неземных жемчужин купцы.
Ваших ценностей расточители,
Мы наследства не сберегли…
Помолитесь о нас, хранители,
Подвижники Русской земли!
Позабывшие славу ратную
Для бескровных и лучших битв,
Вы творители благодатные
Непрестанных тайных молитв.
Вы, бесстрашные обличители
Всей мирской неправды и тли,
Помолитесь о нас, водители,
Подвижники Русской земли!
Все белеются нивы зрелые,
Скоро ль вышлет Господь жнецов?
Выходите, рыбари смелые,
На великий, новый улов.
Вы, вознесшие крест Зиждителя
На просторах родной дали,
Помолитесь о нас, строители,
Подвижники русской земли!
1916
А. Преображенский Донские
Хорошо известно, сколь скупы исторические сведения о Куликовской битве, ее героях. Каждая находка не учтенных ранее в науке прямых или косвенных данных на вес золота. Некоторыми наблюдениями в этой области мне бы хотелось поделиться с читателями.
Не подлежит сомнению, что Куликовская битва имела огромное международное значение. Уже летописи сохранили упоминание о том, что борьба Руси с Ордой вызывала сочувствие других народов, подвластным алчным, и жестоким правителям Сарая.
В одном малоизвестном предании, вошедшем в украинские летописи, я недавно наткнулся на слово Богдана Хмельницкого, произнесенное им в ответ на угрозы крымского хана, напомнившего о разгроме Руси Батыем: «Что Батый был приобрел, тое все Мамай потерял».
Вождь освободительной войны украинского народа не только проявил осведомленность в истории, но и подчеркнул великое значение победы над Мамаем.
Неожиданные материалы, связанные с Куликовской битвой, встретились и в старом путеводителе по Москве, которому без малого двести лет.
В 1792 году типография Московского университета напечатала один из первых путеводителей по Москве. Он был подготовлен русским писателем и ученым XVIII века Львом Максимовичем. Характер и содержание издания очень точно передает его название «Путеводитель к древностям и достопамятностям московским, руководствующий любопытствующего по четырем частям сея столицы к местоописательному познанию всех заслуживающих примечание мест и зданий, как то: соборов, монастырей, церквей, государственных и частных заведений как старых, так и новых, с надписей и из других достоверных источников собранных, и для удобнейшего оных приискания азбучною росписью умноженный». В первой части описаны достопримечательности Кремля, во второй – Китай-города, в третьей – Белого города. Последняя часть посвящена Земляному городу. Книга сама по себе могла бы послужить предметом особой статьи. Но нас сейчас интересует другое: разнообразные надписи на стенах зданий, гробницах, пушках, колоколах, сосудах, книгах, приводимых в путеводителе.
Навечно вписано в историю имя князя Дмитрия Ивановича Донского – предводителя русской рати в знаменательный день победоносной битвы на Куликовом поле с полчищами Мамая в 1380 году.
Текст на усыпальнице Архангельского собора называет Дмитрия Ивановича Донским. Однако мало кому известно, что современники Куликовской битвы и их ближайшие потомки присвоили прозвание «Донской» не только одному Дмитрию Ивановичу. Почетное звание носил и сподвижник Дмитрия, его двоюродный брат, серпуховской князь Владимир Андреевич, тот самый, который вместе с Дмитрием Боброком возглавил засадной русский полк в решающий час битвы. И в путеводителе мы находим надпись: «В лето 6918 (1410) августа во 12 день преставись Владимир Андреевич Донской». Время, история произвела своего рода отбор и в наименованиях князей. Серпуховской князь, переживший своего двоюродного брата на 21 год, в последующей историографии получил наименование Храброго. Для истории остался Донским только один – московский князь Дмитрий Иванович.
Читаем в путеводителе еще одну мемориальную надпись: «В лето 6940 (1432) июля в 10 день преставился благородный князь Андрей Дмитриевич Донской». А следующий за этим текст сообщает о кончине 10 августа 6936 (1428) князя Петра Дмитриевича Донского. Еще два князя Донских! Кто они?
Среди участников Куликовской битвы их не было, да и не могло быть: они появились на свет после 1380 года. Это младшие сыновья Дмитрия Донского, старший же его сын, Василий, который после смерти великого князя в 1389 году занял московский престол, в мемориальной надписи Донским не назван. Однако он тоже носил это славное имя. Об этом свидетельствуют и другие редкие источники. Так, в опубликованных в 1977 году институтом СССР АН СССР древних родословных книгах, которые восходят, по наблюдениям советского историка М. Е. Бычковой, к 40-м годам XVI века, читаем: «Дмитрий Минич был боярин у великого князя Василия Дмитриевича Донского. Дмитрий Минич – один из представителей рода „Софроновских да Проестевых“. В роду Полевых на первом месте стоит Александр Борисович Поле, о котором сказано, что он „был боярин у великого князя Василия Дмитриевича Донского“.
В старом путеводителе мы находим сведения и о другой линии Донских: 7 октября 6931 (1422) года скончался князь Иван Владимирович Донской, 5 ноября 6934 (1425) года – князь Андрей Владимирович Донской и 16 августа 6934 (1426) года – князь Афанасий Владимирович Донской. Здесь без сомнения, имеются в виду дети серпуховского князя Владимира Андреевича Донского – Храброго. Таким образом, ореол героя Куликова поля осенил сыновей и этого славного военачальника.
Имена великого князя Дмитрия Ивановича, князей Владимира Андреевича Донского, а также Ивана и Афанасия Владимировичей Донских начертаны также на стенах Архангельского собора, причем все князья названы здесь великими (впрочем, как и все лица правящей династии, независимо от того, занимали они или нет великокняжеский престол). Нельзя не отметить одной странности этого ряда записей: здесь у Дмитрия Ивановича отсутствует прозвище «Донской». Впрочем, как недавно установила доктор исторических наук А. Л. Хорошкевич, официальные источники XVI–XVII веков, упоминая великого князя Дмитрия Ивановича, далеко не всегда именуют его Донским.
