своей рукой. Ладно, если ему так не страшно, то пусть обнимает. К тому же вдвоем бояться не так страшно. И определенно теплее, хотя и неправильно. Но пусть это останется нашей тайной, про которую никто не узнает. А завтра надо просто встать раньше всех. Никто и не узнает, что мы под одним одеялом боялись.* * *
Прошло несколько дней. Я дошила рубашку для Риля и поступил заказ от другого гнома. Теперь его очередь настала меня языку учить. С Дилем болтать было весело. Он не затыкался в течение всего дня. Сидел рядом, пока я шила, и балаболил, на пальцах объясняя фразы. Кети занималась с нами. Ей понравилась идея выучить язык. Вскоре к нашей затей присоединились еще два гнома, которые выработали целый ряд упражнений, которые упростил бы понимание. Например, они подобрали слова по одинаковому звучанию, чтоб их легче было запомнить. Или сочинили что-то подобие стишка-скороговорки, чтоб запомнить названия цифр. Это все было забавно.
Ночью, даже если я засыпала одна, то просыпалась в чьих-то объятиях. Это пугало, смущало и вызывало кучу ненужных мыслей. Все прояснилось, когда я проснулась в объятиях Гиля, который встретил новый день ворчанием.
— С тобой спать невозможно. Целую ночь крутишься, как колесо у телеги. Дерешься, раскрываешься. Самое веселое, когда ты свое одеяло под себя утаскиваешь, а накрываешься моим! Всю ночь с тобой воевал. Пока не додумался тебя скрутить. Беспокойная ты девка.
— Не знала, что я так сплю. С лавки вроде не падала, — чувствуя, как к щекам приливает кровь, сказала я.
— А тут не лавка. Хорошо, что Риль додумался тебе шапку привязать, которую ты во сне стащить пытаешься. Холодно ведь. Уши заморозишь. Так тебе все равно. И себя морозишь и соседей. С девчонкой и то спать проще, хотя она ночью тоже любит раскрываться, но не крутится и не дерется. Ты чего дрожишь?
— Ничего. Неловко как-то все вышло. Может мне лучше на лавке спать, чем вам беспокойство приносить?
— Не глупи. Это я так… Не выспался, — он провел рукой по моим ладоням, продолжая обнимать. — Понятно, что страхи. Прошлая жизнь может снами напоминать. Мы это все проходили. Один раз девчонку одну подобрали, так она с криком и слезами просыпалась. Каждую ночь какие твари ее душу мучили во снах. Я потом сам долго среди ночи просыпался, думая, что она опять кричать будет. Уже в привычку вышло. У каждой из вас за плечами трудности были. Если бы их не было, то вы не согласились бы на наши условия.
— Да у меня вроде и сильных страхов не было.
— Чего же ты боишься собственной тени?
— Не знаю. А с чего ты решил, что я боюсь?
— Ты ходишь так, словно ожидаешь, что тебя кто-то ударит. Еще ты спишь плохо. И взгляд у тебя часто такой, боязливый. Но когда ты не боишься, то он добрым и спокойным становится. Хороший у тебя взгляд. И будущее у тебя хорошее будет. Ты только сердце свое под замок запрячь. А то Риль боится, что привяжешься еще к кому-нибудь, а ведь у каждого из нас свой путь. Потом переживать будешь, когда пути разойдутся.
— Я понимаю.
— А все равно предупредить мне надо. Иначе ты не так поймешь. Доброта — это нормально. И забота о более слабом — это тоже нормально. Вы же слабее нас. А у нас цель — довезти вас в целости и сохранности. Чтоб не заболели, не сбежали, чтоб в обычаях немного разобрались и не видели в нас врагов. Но это не повод кого-то выделять. Выделять надо того, у кого дом есть. Кто по возрасту готов семью создать. Кого не тянет больше дорога и путешествия. Сердце надо отдавать тому, кто уже может думать не только о себе и своих желаниях. Одно дело поиграться, повозиться с вами, а другое дело — это когда нужно жить. Кровь и кровать постоянно делить. Встречать неприятности и делить радости. Для каждого этапа жизни есть свое время.
— Спасибо за разговор, но я пока никого не выделяю. Мне это сложно сделать. Я вас не знаю. Да и прошлое предостерегает. Не дает дальше жить.
— Прошлое останется в прошлом, когда в горы вернемся. Пока все знакомо. Это напоминает. А там все будет новым. Тогда и забудешь, — ответил Гиль.
Я не стала его разубеждать в этом. Для меня даже эта дорога была новым местом, а прошлое не отпускало. Но этот разговор заставил задуматься. Гиль говорил, что я могла рассматривать их как женихов, а я ни к кому ничего похожего как эмоциональная привязанность не испытывала. Не было даже намека на влюбленность. Чувства спали. Было только доверие в большей или меньшей степени. Может я и вовсе любить не могла? Даже жениха своего любила скорее потому, что это было нужно. И хотя Гиль был уверен в обратном, я так не думала.
* * *
Морозы продержались довольно долго. Я успела сшить пять рубашек. Сносно могла объясниться на гномьем языке. Мне стали доступны простейшие фразы. И из общей речи я могла уже выделить отдельные слова. Я считала это хорошим продвижением вперед.
И вот настал день, когда мы вынуждены были покинуть нашу зимовку. Гномам уже не терпелось продолжить путь. Я их понимала. Мы все сильно засиделись на одном месте. Впереди нас ждала дорога.
Самым забавным был расчет с хозяином постоялого двора. Риль выложил перед ним стопку монет в плату за постой. У Жинбана аж глаза загорелись. Но стопка монет начала медленно исчезать в кармане Риля. Как мне тихо перевел Гиль, Риль взял за починку крыши, за разбор сарая, за мою помощь на кухне и мытье дома. Так же были взяты деньги за выведение блох. В итоге Жинбан еще Рилю должен остался. Риль сказал, что если тот с ним не согласен, то гномы могут вернуть все как было, а то и вовсе постоялый двор спалить.
Жинбан с ними согласился. А еще согласился, что все гномы в течение пяти лет, которые будут здесь останавливаться, платить будут только за еду, а ночлег для них будет бесплатным.
После этого мы поехали дальше. Дугарны чуть не бежали по
