Выбросив из головы это не очень лестное для нас с Мэдоком сравнение, я поудобнее устроилась на сиденье кареты, подмяв под бока подушки, и сделала вид, что с удовольствием наблюдаю за игрой света, отражавшегося от ледяных, будто хрустальных, веток деревьев.
— Какая сегодня чудесная погода, — заметила, когда экипаж выехал за ворота и покатился по непривычно оживленной улочке, по которой прогуливались жители этого более чем зажиточного района.
Юные леди с гувернантками, леди постарше с мужьями. То тут то там мелькала детвора, бросавшая друг в друга снежками, и чем ближе мы подъезжали к центру Ладерры, тем живее и веселее становилась атмосфера.
— Значит, не зря выбрались, — немного погодя ответил Мэдок, продолжая скользить по мне взглядом, пока я скользила взглядом по аккуратным, будто марципановым, домикам, принаряженным к новогодним праздникам.
— Жаль, девочкам пришлось остаться дома. — Оторвавшись от изучения идиллического пейзажа, посмотрела на Стального. — Что же вы так? Могли бы взять с собой хотя бы Марлен или Паулину. Одну из ваших фавориток.
Де Горт на миг сощурился, а потом по его гладковыбритому лицу, которого мне все еще хотелось коснуться, перебравшись к лорду на колени (но не при Морсе же!), расползлась довольная улыбка.
— Мне кажется или ты ревнуешь?
— И в мыслях не было! — Я даже фыркнула, беря пример с вейра.
«Зеркало дать? — послышался снизу все еще недовольный голос. — Если это не ревность, тогда я ничего не понимаю в женщинах».
— А ты и так в них ничего не понимаешь, — невольно вырвалось у меня. — Не зря же ты со…
— Что ты сказала? — Хальдаг расстегнул плащ, открывая моим глазам темный камзол, чуть тронутый серебряным шитьем, и кусочек белоснежной рубашки, перехваченной у горла светлым атласным шарфом — прадедушкой галстука.
— Я говорю, что вы совсем не разбираетесь в женщинах, ваше всемогущество, раз решили, что я ревную.
— Говоря о Марлен и Паулине, ты покраснела, у тебя заблестели глаза и даже руки сжались в кулаки.
Я тут же сунула эти самые кулаки в муфту, мысленно ругая и его, и себя.
Вот что за вредная привычка все подмечать?
— Как уже сказала, лучше бы взяли с собой ваших любимиц, — буркнула я, отворачиваясь к окну.
— Но мне захотелось взять тебя, Филиппа. На прогулку. А с Паулиной после ее вчерашней выходки я вообще не желаю иметь ничего общего. Ни моей женой, ни моей асави она не станет.
Ну надо же.
— А Марлен какую роль прочите?
И кто меня за язык дергает!
— Еще не решил.
— Что, леди ле Фэй недостаточно хорошо вас подпитала?
«Еще немного, и ты, краса моя, позеленеешь от зависти к Марлечке».
Я тут же посильнее сжала губы, чтобы ни один лишний звук больше не прорвался наружу.
Де Горт откинулся на спинку сиденья, скользнул по мне задумчивым взглядом, раз, другой, и только потом произнес:
— Леди ле Фэй меня не подпитывала.
Я ему не поверила, но продолжать допытываться не стала. Кто я ему, в самом деле, жена? Не жена. А качаю права, как самая настоящая жена.
В общем, закругляйся, Лиза, и лучше осторожно расспроси, куда это он два дня назад летал на Гертруде.
Я уже собиралась начать расспрашивать, куда и зачем его шерты с курочкой носили, когда карета резко притормозила.
— Приехали, — возвестил де Горт. — Надеюсь, тебе понравится в «Шелее». Здесь хорошо готовят и даже в праздники посетителей немного.
Вскоре стало ясно, отчего здесь даже в праздники немного посетителей. Я уже более-менее ориентировалась в местных расценках, и цены, аккуратно выведенные чернилами под изображениями блюд, заставили волосы у меня на голове зашевелиться.
Такое ощущение, будто мы завтракаем в ювелирном. Тостами из слитков золота с бриллиантовой прослойкой.
— Определилась?
— Лучше выберите за меня, — сказала я, потому что ни одно из предлагаемых в «Шелее» блюд не было мне знакомо.
Пока Стальной делал заказ, я оглядывалась по сторонам. Всего шесть столиков и только три заняты. За первым и вторым явно влюбленные парочки, за третьим… мы. Просто мы с Мэдоком и собака.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Почувствовав на себе взгляд хальдага, заодно ощутила, что температура в ресторане начинает повышаться.
— Красивый кулон. Твой?
— У Одель одолжила.
— Если тебе не хватает украшений…
— У меня все есть, — перебила я и замерла, закусив губу.
Пауза. Смотрим друг на друга и будто хотим что-то друг другу сказать. Я не знаю, как начать расспрашивать про Царс, а чего он от меня хочет, зачем сегодня вытащил в город — этого я тоже, увы, не знаю, а Мэдок мне вряд ли расскажет.
— У тебя очень красивые глаза, Филиппа, — наконец произносит он, и от хриплых ноток в его голосе у меня мурашки бегут по коже. Раскаленные. — Иногда мне кажется, что, если в них долго смотреться, можно пропасть.
— Пропадать точно не стоит. Вам еще сражаться за корону, — пытаюсь свести все к шутке, чтобы преодолеть этот неловкий момент.
А саму так и подмывает спросить: что за игру он затеял? С чего вдруг все это внимание, комплименты, выгуливание меня с вейром.
Но озвучить вопрос я не решаюсь, к тому же возвращается официант с бутылкой вина.
— Сейчас же полдень, — покосившись на тикающие над камином часы, замечаю я.
— А мы по бокальчику, — заявляет этот искуситель и кивает официанту.
Тут же появляется другой с закусками, и у меня начинают течь слюнки. Голод возвращается, все остальное отходит на второй план. Даже непоследовательный наш, который то рычит на меня и грозится сделать своей асави, то чуть ли не пылинки с меня сдувает.
— Ну как, вкусно? — спрашивает Мэдок, когда мы приступаем к завтраку-обеду.
— Безумно. — Я чуть ли не урчу от удовольствия, снова и снова коршуном набрасываясь на еду.
Я ведь обещала Илсе за столом вести себя как птичка, вот и веду.
Вкусная едва, отличное вино и сексуальный мужчина напротив делают свое черное дело — я теряю бдительность и позволяю себе увлечься: завтракообедом, вином, а главное, Мэдоком. Мне нравится с ним общаться, нравится вслушиваться в его теплый, бархатный голос, нравится ловить его улыбку, от которой раскаленные мурашки на теле начинают что-то вытанцовывать.
Мне хорошо. Так, как не было хорошо долгое время. И хочется надеяться, что эта идиллия продлится хотя бы до десерта.
Но Морс, как назло, все портит своим вопросом:
«И куда в тебя столько лезет, цыпа? Филиппа, краса моя, ты, часом, не беременна?»
От предположения вейра я закашлялась и поспешила сделать большой глоток из бокала.
— Все в порядке? — забеспокоился де Горт.
— Более чем. — Я заставила себя улыбнуться. — Просто листиком салата… кхе, кхе… поперхнулась. — Сказав это, «случайно» уронила на пол вилку и наклонилась, чтобы ее подобрать. — Если завидуешь, завидуй молча, — зашипела на дога. — Лично от меня ты больше не получишь ни кусочка.
«Больно надо, — напыщенно проворчала эта собака. — Я плотно позавтракал и, в отличие от некоторых, слежу за фигурой».
— Что-то не видно!
Не дожидаясь, пока лорд присоединится к нам под столом, выпрямилась и порадовалась, что внимание Стального переключилось на официанта.
— Желаете десерт?
«Еще как желаем, — ответил за нас вейр, ворчливо припечатав: — Кое-кто на сеновале плодотворно покувыркался, а моему мальчику теперь отдуваться. И расплачиваться».
Нет, лучше бы оставили его дома.
Поборов в себе желание еще раз уронить вилку, чтобы проткнуть ею вздорную псину, я скрепя сердце отказалась от сладкого.
— Уверена? В «Шелее» лучшее суфле во всей Ладерре, — принялся соблазнять меня Мэдок.
— Это так, — скромно подтвердил официант.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Как-нибудь в другой раз, — покачала я головой, понимая, что вейр все равно не даст им насладиться. А после того как мой спутник расстался с внушительной суммой, спросила: — Куда теперь? Обратно домой? Вам, если не ошибаюсь, надо готовиться к испытанию.
— Я тренировался на рассвете и продолжу тренироваться вечером.
