Форум по всему периметру был обрамлен сплошной стеной беломраморных портиков, колоннад и галерей, украшенных поверху бесчисленными языческими изваяниями, которые многие поколения автократоров и василевсов ромеев усердно собирали со всех пределов империи: из городов и храмов Италии, Азии, Эллады и Африки. Множество самых разных идолов теснилось и на самой площади, огромнейший из которых — всевидящий Гелиос в сверкающем венце — управлял квадригой вздыбивших копыта коней. На золотой колеснице, запряженной львами, с зубчатой, подобно башне, короной на голове, в окружении безумствующих корибантов и куретов мчалась мраморная Рея-Кибела — Великая Идейская мать богов, или двуполая Агдитис, требующая от неофитов принесения ей в жертву собственной мужественности. Тут же рядом высились постаменты странных божеств Египта: псоголового Анубиса, вставшего на задние лапы, внушающего ужас крокодила-Себека, некогда чтимого в Саисе, таинственного Сераписа Птолемеев и двурогой Исиды с младенцем Гором на руках, оплакивающей своего мужа и брата, вечно умирающего и воскресающего Осириса. Распростертый на земле агонизирующий Геракл соседствовал с целым выводком злобных крылатых гарпий, чьи имена — Аэлла, Подарга, Аэллопа, Окипета и Келайно — указывали на происхождение их от стихий Мрака и Хаоса; Минотавр Астерий — ужасный плод противоестественной связи Пасифаи и быка — горделиво являл свои нечеловеческие стати, а по углам форума, на усеченных пирамидах из черного обсидиана, свивали кольца четыре бронзовых дракона с раскрытыми в беззвучном рыке пастями. Это были: чудовищный Дельфиний — страж древнего прорицалища Фемиды, многоглавый Тифон — исчадие Геи и Тартара, обвившийся вкруг древа с золотыми яблоками Ладон и, наконец, порождение Ехидны и сестра Сфинкса — устрашающая крылатая Химера с головами льва, змея и козла.
Я остановился в центре площади около фиалы, сотворенной неизвестным мастером в виде гигантского мраморного змея Урабороса, кусающего собственный хвост, и стал высматривать проход на Воловью улицу, но не мог приметить ни малейшего просвета среди зданий. Решив, что во всем виновата ночь, скрадывающая привычные очертания предметов, я принялся вглядываться внимательнее. Тщетно! Необходимо было покинуть освещенный луной участок форума и обследовать расположенные слева портики, однако что-то препятствовало мне двинуться с места и заняться поисками. Некий внутренний голос настойчиво предостерегал меня от этого шага: всей душой я внезапно ощутил неясную, но от этого не менее реальную опасность, таящуюся в недрах сгустившейся под мраморными сводами темноты… Между тем, в это самое мгновение странный шелестящий звук коснулся моего слуха. Казалось, тысячи каких-то маленьких существ шуршат там, в этих сумрачных обителях древних божеств! И хотя я совершенно никого не видел, но страх, подобно скользкой гадюке, уже заполз и поселился в моем сердце.
Боже! Боже! Как передать словами охватившие меня тогда чувства? Словно чья-то ледяная рука вдруг сжала мне горло — дыханием мое стало прерываться, члены отказывались слушаться, а воля — повиноваться разуму.
Странный шелест усиливался и становился похож на тихий глухой ропот морских волн, набегающих на пологий берег. Одновременно мне стало казаться, что тьма, клубящаяся под аркадами, массивными перекрытиями сводов и архитравами порталов, в глубине колоннад и галерей, покидает свои убежища и медленно, но неотвратимо вытекает на цветистый мрамор форума, подобно невиданному черному туману пожирая бледное серебро лунного света.
Обливаясь холодным потом, я замечал, как кольцо мрака, ползущего из своих прежних укрывищ, все более сужается, захватывая новые и новые оргии Амастриана. Позы окружающих меня идолов неуловимо менялись: головы божеств, демонов и чудовищ поворачивались ко мне, я чувствовал давящий взгляд их пустых глазниц! Крылья грифонов, гарпий и пышногрудых сирен слегка трепетали, драконы и василиски извивали свои змеиные тулова, и угольно-черные языки тьмы струились у их подножий!
Стремясь избавиться от ужасного наваждения, я плеснул себе в лицо водой из фиалы, но и прохладная влага не доставила мне облегчения и не рассеяла обступающих меня призраков. Прежний шелестящий звук стал походить на злобный шепот тысяч невидимых уст, мне чудились тихие зловещие голоса, повторяющие: «Он наш! Он проклят! Стечет плоть его на землю, как вода, и станет неразличим весь его облик, и неприкаянный дух его будет вечно бродить по сумрачным стогнам Аида!»
Вот словно глухой жалобный стон или вздох родился где-то в самой глубине ночи и пронесся над площадью, и тотчас следом — протяжный собачий вой, тихий безумный смех и горький безутешный плач послышались со всех сторон, потрясая остатки моего рассудка.
Не смея шевельнуть ни одним членом, я стоял в полнейшем оцепенении и наблюдал, как некая, внушающая безотчетный ужас высокая женская фигура в ниспадающих до самой земли и словно бы струящихся длинных траурных одеждах выступила из тени и стала медленно приближаться ко мне. В высоко поднятой правой руке темным огнем пылал смоляной факел, и змеи с мерзким шипением дыбились над головою ее, подобно гигантским могильным червям клубясь и извиваясь в распущенных седых волосах. Как не узнать было сего морока: богиня мрака, призрачных видений и злобного чародейства — порождение Хтоноса, ночная охотница Геката, которую латиняне именовали Тривией, демоном трех дорог, поклоняясь ее кумирам на распутьях, перекрестках и среди могил, — явилась моему взору в окружении своры черных псов с горящими кровавым огнем глазами! Две ее неизменные спутницы — Ата и Мания, божества помраченного разума и дикого безумия — с тихим смехом следовали за ней по пятам, и бесчисленный рой похищенных ими заблудших душ, похожих на нетопырей и ночных мотыльков, с жалобным писком и пугающим шелестом мириад крыльев кружил над их головами, образуя подобие уходящего в беспредельную вышину черного вихря.
Я ощущал, как душа моя вместе с дыханием стремится покинуть тело и слиться с этим бесконечным вихрем, как все мое существо жаждет сладостного забвения и покоя, даруемого безумием! Воля к жизни истекала из меня подобно живительной влаге из усыхающего источника Гиппокрены; рвались невидимые нити, связующие мою бессмертную сущность с бренной плотью, а в голове неумолчно звучал тихий вкрадчивый голос коварной Гекаты:
— Радуйся, смертный! Час твой пришел, и ныне тебя поведу я в глубины ЭребаШутъ наш лежит мимо смрадных устьев Аверна, через глубокие воды Эвнои и Леты, в коих утонет несчастная память грехов и скорбей, что гнетут тебя долу. И мирское, и тварное — все без следа расточится в хладе Коцита и пламени жгучем Пирифлегетона. Там, в царстве бесплотных теней, в пустынной обители Дита, где недвижимы мутные омуты и Ахеронта и Стикса, ждет нас начало пути во владения мудрого Орка — и дальше, мимо Стигийских болот, где навсегда ты оставишь и скорбь, и грызущие сердце заботы, прямо к лугам Асфоделя, к блаженным полям Елисейским! Радуйся, смертный! Ибо навек позабудешь ты страх, нищету, и позор, и невзгоды. Муки и тягостный труд не будут страшить тебя боле. Голод, болезнь и унылая старость уже до тебя не коснутся! Танатос-Смерть и брат его Сон на том. обитают пороге, станут они навевать на тебя сонм сновидений приятных, коли ты верно будешь служить владыке Гадеса — Плутону!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
