— Коснитесь меня, — прошептал он в ее губы, словно услышал эхо ее мыслей, но она не сразу поняла, что надо делать. Она касалась его… Затем она нашла прорезь в его брюках, каким-то образом справилась с застежками, просунула ладонь внутрь, нашла жаркую, твердую продолговатую плоть и обхватила ее пальцами. — Еще, Перси…
Она сильно сжала и погладила, он вздрогнул и ввел палец внутрь ее — она, изогнувшись, прильнула к нему. Затем он вложил еще один, а его большой палец нащупал затвердевший бугорок и погладил его — она вскрикнула, но он заглушил ее стон поцелуем, вжимаясь в ее согнутую ласкающую ладонь, пока она не издала беззвучный крик, выгнувшись вверх. Все внутри ее словно разбилось на мельчайшие брызги, он взметнулся и задрожал над ней — и вся Вселенная унеслась прочь со своей орбиты.
— Перси, милая. Все хорошо?
Она лежала на койке в незнакомой каюте с Элисом, они только что занимались с ним любовью, однако все это чем-то отличалось от той близости в ее воспоминаниях.
— Да. Да, все очень хорошо.
Он приводил одежду в порядок, сидя на койке, а она просто лежала, глядя на него в свете фонаря. Красивый, загадочный, мужественный. Его загадочность только усилилась от того, что он снова позволил ей быть близкой с ним. Элис вручил ей свой носовой платок, поднялся с кровати и деликатно отвернулся, тем временем Перси привела себя в порядок и, пошатываясь, встала на ноги.
— Все нормально? — Он повернулся, рассматривая ее при свете фонаря, и она улыбнулась. — Произошло не то, чего я действительно хочу, вы знаете это. — Он дотронулся до ее волос, поправляя прическу. — Вот так. Оставлю эту омелу — пусть другие счастливчики сорвут поцелуй.
— А чего же вы хотите? — спросила она, не обратив никакого внимая ни на свою прическу, ни на поцелуи других мужчин.
— Овладеть вами — полностью. Но я не возьму на себя этот риск, Перси. Вы сами сказали — один неверный шаг навсегда погубит вашу репутацию. Определенно, мы слегка поскользнулись, но, думаю, выйдем сухими из воды. — Он притянул ее к себе. — Вам все понравилось в нашей любви, хотя мы не дошли до конца?
Она не стала лгать:
— Вы только что доставили мне больше наслаждения, чем Стив за те два дня и две ночи. «Вы подарили мне столько же радости, сколько дал тот мальчик — много лет назад, несмотря на то что я страдаю, потому что хочу вас внутри себя», — подумала она.
Элис рассмеялся, привлек ее к себе и поцеловал. Обняв его за шею, Перси спросила:
— Вы хотите получить свой подарок?
— Разумеется! — нетерпеливо отозвался Элис, почти как тот юноша, которого столько лет дожидался этот подарок.
— Где мой ридикюль?
Они нашли его на полу; она вытащила сверток, вручила ему и наблюдала за ним, пока он расправлял смявшийся ярлычок.
— С днем рождения?
— Я собиралась подарить его вам в тот день, когда вы уехали из дома. И бросила в потайной ящик шкатулки, когда узнала о вашем отъезде. А недавно снова нашла там эту вещь. Подумала, вас позабавит такой подарок. — Она повела плечами. — Вышивка там не очень — думаю, теперь я искуснее, чем в шестнадцать лет.
— Вам было тогда шестнадцать? — Он наморщил лоб. — Да, должно быть, так. Перси, мы поссорились в тот день? Что-то там было, но никак не могу точно вспомнить. Какой-то сон, как в дымке. Поцелуй? Но нет, я не мог бы целовать вас. — Послышалось, будто он тихо пробормотал: «О большем и речи нет», но, возможно, ей показалось. — Боже, я был пьян тем вечером. Все смешалось в памяти — просто ад какой-то.
— Да, мы поссорились, — солгала она. «Он не помнит нашу любовную близость, свой гнев; не помнит, что говорил затем. Должно быть, и вправду был сам не свой». — Я заплакала, а вы… Я ушла.
— Вот как? — Старая фольга тускло поблескивала, пока он вертел сверток в ладонях. — Так что вы собираетесь подарить мне на день рождения в этом году, если я открою это прямо сейчас?
— Посмотрим на ваши заслуги. — Она постаралась подстроиться под его шутливый тон.
— М-м-м… — протянул он, разрывая обертку и вынимая чехол для гребня: на одной стороне извилистый узор из янтарных, золотистых и черных полосок, а на другой — изображение тигра, тщательно скопированное с гравюры из библиотеки ее отца. Стежки наложены немного неровно, от этого гладь вышивки кажется слегка шероховатой. — Изобразили меня тигром? — Элис повертел чехол в ладонях, вытащил гребень и снова вложил его внутрь. — У вас есть дар предвидения?
— Нет. Я всегда думала, что у вас глаза тигра, — призналась она. — В детстве я представляла, что вы по ночам превращаетесь в тигра и крадетесь по коридорам замка.
Элис посмотрел на нее долгим взглядом тех самых колдовских янтарных глаз.
— Я так сильно пугал вас?
— Нет, конечно же. Я просто восторгалась своей выдумкой. Вы и сами знаете: я никогда не боялась вас, даже если вы сердились на меня. Вы опекали меня.
— Ну еще бы.
Последовало молчание, странно неловкое; он продолжал стоять, вертя чехол между пальцами. Она решилась наконец что-то сказать, но он уже опустил подарок в карман и подхватил фонарь.
— Перси, нам не следовало так поступать, — уныло проронил он. Она непонимающе смотрела на него: как можно так равнодушно превратить волшебство их любви в предосудительную возню в постели? — Вам, похоже, немного не по себе, так что поднимемся наверх и поправим это дело, подышим морским воздухом. Готовы?
У нее было такое чувство, словно совсем другой мужчина стоял теперь в этой каюте: энергичный, рациональный, деловой.
— Хорошая мысль, — вздохнула Перси и последовала за Элисом, который с предосторожностью выходил в коридор.
Глава 9
Элис оторвал взгляд от очаровательной, по-детски неуклюжей вышивки в своих ладонях и посмотрел на широкий рот с припухшими, зацелованными им губами. Он поднял взгляд еще выше и заглянул в зеленоватые глаза: они смотрели на него так же ясно, как и всегда, хотя он так беспечно и похотливо обошелся с их обладательницей — Перси. Он увидел повзрослевшую и умудренную жизнью Перси в резиденции губернатора, после чего она и та девочка из его детства каким-то образом раздельно сосуществовали в его сознании. И этот подарок теперь соединил их в одно целое.
Появилось странное ощущение, что все это уже было с ними когда-то: она лежала в его объятиях, его губы знали вкус нежной кожи ее грудей, ласкали эти длинные, стройные ноги. Должно быть, потому, что они вместе росли и он привык видеть ее. И те повторяющиеся сны: путаные, эротичные, волнующие, с горчинкой гнева и измены — все перемешалось с воспоминаниями о том, как он покинул дом.
