— По крайней мере, та штука очень походила на звездолет, — кивнул Вим.
— Звездолет? — Рашти привстала. Она так вцепилась в край ложа, что пальцы побелели. — Вы говорите про Ковчег?
— Ковчег? — Вим немного растерялся. — Ну, может, и Ковчег. Там были какие-то аквариумы с… живыми существами. Не каждой твари по паре, но…
Рашти, похоже, его не слушала.
— Но я ведь сама видела, как его подбили. Я видела, как он рухнул, объятый пламенем… Видела, как закипают камни там, где он упал на землю. Именно тогда я и запечатала купол… Он не мог уцелеть.
Царица амазонок прикрыла глаза. Казалось, она разговаривает сама с собой.
— Мы нашли его под землей, — сказал Вим. — Прямо в скале, как какую-нибудь окаменелость.
Он решил не говорить, что они были далеко не первыми, кто нашел корабль.
— В скале, — эхом повторила Рашти. — Там были люди? Они смогли спастись? Капсулы должны были уцелеть.
— Люди? — переспросил Вим. — Капсулы были, но вот людей я в них не заметил. Сплошь всякие уродцы.
Очень долго Рашти, не мигая, смотрела на Вима. Лицо, сперва недоуменное, с каждой секундой становилось мрачнее и мрачнее. Так легкое облачко на чистейшем небе оборачивается черной грозовой тучей.
— Уродцы? Но там же должны были быть люди. Сильные, прекрасные — лучшие в Империи. — Было видно, как Рашти мучительно пытается понять, что же произошло. — Корабль был заключен в скалу, и они не могли выбраться. А питательный раствор… Эликсир. Он не мог действовать так долго. Его нужно постоянно обновлять, иначе он превращается в яд. Вместо того чтобы питать их тела, стал их изменять. Какая ужасная смерть!
— Вообще-то они были живы, — сказал Вим. — Ну, мне так показалось.
— Живы?! — Царица вцепилась в свою тунику и скомкала ее у горла. — Нет… Лучше бы их сожгло пламя! Ведь я уже смирилась с тем, что осталась одна…
Вим решил, что не стоит ей рассказывать о Хозяйке бандерлогов и про то, в какое чудовище та превратилась.
— Одна? А как же ваши подданные?
На лицо царицы вернулась улыбка, но грустная и печальная.
— Подданные? Это — мои дети. — Рашти жестом обвела женщин, собравшихся в зале. Но, похоже, она имела в виду всех жительниц города.
— Дети? Это в переносном смысле? Царица — мать своему народу?
— В прямом. Плоть от моей плоти. Талохи, Элая, Адме… — Она поочередно указала на девушек в доспехах.
— И вы знаете их всех по именам?!
— Разумеется, — кивнула Рашти. — Они же мои дети. И у меня было достаточно времени, чтобы их выучить.
— Как вы их только различаете? — покачал головой Вим.
Ответом ему была мягкая полуулыбка:
— Я же их мать.
Вима так и подмывало спросить, кто же отец всего этого семейства. Но он решил, что вопрос не из тех, которые стоит произносить вслух. Как и тот, как Рашти удалось родить столько детей.
— Надо же, — он покачал головой, — столько дочерей, а вы так молодо выглядите. Ничуть не старше ваших… хм… красавиц.
— И все же я их старше, — вздохнула царица. — Намного старше.
— Я бы сказал, что вам чуть больше двадцати.
— Кирша! — Рашти подняла руку. Одна из девушек, стоявших с кувшинами, склонилась к царице.
— Девочка моя, — ласково сказала Рашти, — скажи, сколько тебе лет?
На глаз Вим бы дал девушке лет семнадцать-восемнадцать. При идеально сформировавшейся фигуре лицо еще хранило следы детской припухлости. Ни единой морщинки, если не считать легких ямочек на щеках.
— Сколько лет? Я не знаю, — девушка захлопала огромными ресницами, — я давно перестала считать. Может, тысяча? Или полторы…
Вим судорожно сглотнул.
— Кирша у нас самая молодая, — улыбаясь, сказала Рашти. — Совсем еще девочка.
Царица ласково погладила девушку по щеке.
— Полторы тысячи лет?! Но…
Вим хотел сказать, что так не бывает. Что прожить полторы тысячи лет не может ни одно живое существо. А уж выглядеть при этом на восемнадцать — тем более. Но он прикусил язык. Вим видел слишком много вещей, которые другие считали невозможными, чтобы так легко говорить «так не бывает».
Однако Рашти, похоже, решила окончательно разрушить его представления о мире.
— Талохи, — царица повернулась к одной из стражниц, — а тебе ведь уже сорок?
— Пятьдесят, — ответила амазонка.
— Пятьдесят чего? — тихо спросил Вим. — Пятьдесят тысяч лет?
— Конечно. И Талохи не самая старшая из моих дочерей… Далеко не самая старшая.
Вим покачал головой. Похоже, он был прав с самого начала. Этот диковинный город с его прекрасными обитательницами — выходит, это и в самом деле земля вечной юности.
— Сколько же тогда вам?
Вим, не отрываясь, смотрел на Рашти. И в самом деле, сколько? Сто тысяч лет? Двести? Миллион? А он считал, что забрался далеко в прошлое! Самая заря цивилизации, ага. Но что такое его далекий прыжок во времени по сравнению с годами, которые эта женщина прожила?!
По полным губам царицы скользнула печальная полуулыбка.
— О… Много. Очень много. Я ведь помню Империю, я видела ее гибель.
— Гибель Империи? — переспросил Вим. — Какой еще Империи?
— Великой и прекрасной. Миллионы лет мы владели землей, миллионы лет мира и гармонии. Мы жили вместе — люди и те, кого ты называешь Прозрачными. А рухнуло все в одночасье. Был раскол, была война… Всего семь дней, но этого хватило… Наши города гибли один за другим, в считаные минуты обращаясь в пепел. Земля тряслась, и горы обращались в песок. Воды морей поднялись до самого неба, и наш чудесный остров, столица Империи, ушел на дно океана…
Вим вздрогнул. Остров, ушедший на дно океана? Тут и дурак догадается, о чем она говорит. Атлантида, Лемурия, Му — названий множество, но суть одна. И истории о Золотом веке — в ту же копилку. Прекрасная древняя цивилизация, погибшая в результате чудовищной катастрофы. Так, значит, этот город — осколок Атлантиды, уцелевший каким-то чудом? А Прозрачные, получается, это атланты? Или люди? Рашти ведь сказала, что они жили вместе…
— Это был последний город, — продолжила царица. — Мелкое поселение на краю Империи. Мы смогли сделать купол, стену, которая отрезала нас от остального мира. Но потом мы поняли, что это нас не спасет: земля менялась, все континенты пришли в движение. Луна опустилась так низко, что готова была упасть. Земля была обречена… Те, кто уцелел, пытались спастись на Ковчеге. Я видела, как он взлетел. И как он упал. Наши враги, те, кто начал ту войну, — они его подбили.
Рашти печально вздохнула.
— Я тоже должна была лететь на том Ковчеге. Но я осталась… Я не могла уйти, ведь он сказал, что вернется за мной. Тогда все казалось так просто. На Ковчеге были ворота, и я думала, что, как только он вернется, мы уйдем на корабль. Но, когда Ковчег подбили, ворота отключились… А я все ждала. До самой последней минуты не закрывала купол. Но в конце концов мне пришлось это сделать. И я осталась здесь. Одна…
Вим покачал головой. Страшная и печальная история. Да и вопросов она порождала куда больше, чем давала ответов.
Что за раскол произошел среди атлантов? Да еще такой, что из-за него едва не уничтожили планету? Люди воевали с Прозрачными? Откуда у Рашти столько детей, если она осталась здесь одна? И как за все прошедшие тысячелетия она умудрялась сохранять молодость?
И кого это она так ждала, что ради него даже не села на Ковчег? Не их ли прозрачного приятеля Илаима? Тот ведь говорил, что ворота ведут к нему домой… Но тогда получается, что и Илаиму лет ничуть не меньше, чем царице амазонок. И что же, все это время он пытался вернуться сюда? Конечно, у Прозрачных свои отношения со временем и пространством. Но если это так, то Вим прекрасно понимал этого парня. Ему тоже было к кому возвращаться.
— Однако земля уцелела и не погибла. А вы сидели здесь? В вашем городе? Ни разу не выходили наружу?
Вим представить не мог, какая это, должно быть, пытка — тысячи и тысячи лет на одном месте. Не старея, не меняясь, в окружении лишь своих дочерей. Которые тоже не видели ничего, кроме этого города… Пусть и удивительного, полного чудес осколка древней Империи. Но чего стоят чудеса, если видишь их день за днем целую вечность?
— Выходили? — вскинув подбородок, Рашти рассмеялась. — Ворота, которые вы открыли и которые столь неудачно закрылись… Их нельзя открыть изнутри, будь у меня хоть тысяча ключей. Отсюда невозможно выйти, Вильгельм. Никогда.
Глава 13
Кролик в силках
Белка не понимала ни слова из того, о чем говорили Вим и женщина-вождь. Они разговаривали на неизвестном ей языке — тягучем и мяукающем, но от одних звуков которого кожа покрывалась мурашками. Всякий раз, когда незнакомые слова срывались с губ женщины-вождя, девочка вздрагивала. Казалось, она слышит что-то такое, что вовсе не предназначалось для человеческого уха.
