Поход в гору не был таким же приятным, как под гору. Чем ближе был дом Макфлая, тем тяжелее становилось на душе. Ночные тучи все–таки здорово давили на настроение. Одно было утешение: Реутов был рядом.
У дома капитана Макфлая уже стояли багги остальных капитанов. Дома их были рядом, но, как сказал Спайк, они скоро даже в сортир будут ездить на тачках. Машины были одинаковые и в это же время разные. Одинаковые моторы и колеса, а все остальное их убранство хорошо характеризовало владельцев. Легко можно было отгадать какой багги чей.
В доме капитаны уже отбросили последние крохи скованности, голоса их звучали громче, все чаще слышался звон посуды и бульканье пьянящей жидкости.
— С тобой все в порядке, маленькая шлюха? — напомнил о себе Кинг. — Сейчас Спайку придется выпороть тебя за плохо выполненное поручение…
Я знала, что Спайк никогда не станет меня бить, но Кинг так хотел, чтоб я испугалась и я, обсудив проблему сама с собой, доставила ему это удовольствие.
— Мистер Кинг…, — простонала я.
Он был в восторге, а меня переполняла ярость. Во рту было такое ощущение, словно раскусила, приняв за ягоду, личинку лесного чертика. Боялась не выдержать и высказать Кингу все, что о нем думала.
— Реутов, останься на улице… нет! Идем с нами! — Иль не хотел оставлять меня одну.
Мы перешагнули лежащего в дверях пьяного до бесчувственности домкра кого–то из капитанов и оказались в помещении лишь отдаленно напоминавшем тот дом, из которого я вышла час назад. Теперь здесь царствовал дым. Дым и звон посуды, дым и гул голосов, дым и вонь пота смешанного с парами спирта. Настоящие баггмены пили только спирт.
— А вот и наш Повелитель Духов Мотора, Служитель Святого Спидометра. Штрафную ему!
Капитаны решили не ждать колдуна и начали обсуждение своих проблем без него.
— Капитан Макфлай! — крикнул Кинг в облако дыма, крепко сжимая мое плечо. Спайк не спешил встречать гостя, и это меня радовало.
— Капитан… — начал канючить колдун, но в этот момент из облака раздался очень громкий голос тут же заглушивший писк Кинга:
— А я говорю, Ян, что я дерьмо, раз не могу въехать на хребет Лассо или на Дверцу клетки…
Кинг только открыл рот, а из сумрака комнаты опять:
— А я говорю, что я дерьмо… Ах, нет? Так я тебе сейчас шею сверну, чтоб поверил.
За дверьми о крыльцо ударили первые капли дождя. На это вмешательство немедленно ответили:
— Значит я дерьмо? А если тебя пару раз о стену стукнуть ты тоже будешь дерьмом? Убери ствол!
В облаке задвигались немного энергичней, раздался выстрел и сразу из дыма вынырнул не очень трезвый, но хладнокровный Спайк.
— Ну и какого черта…, — воскликнул он довольно вяло, увидев прежде всего меня.
— Твой домкр плохо выполнил твое поручение!
— Что? — Спайк тоже не отказывался от выпивки, и мысли в его голове уже потеряли былую мобильность.
— Твоя рабыня Ларри, свободный баггмен, смела неуважительно со мной говорить. Ты должен ее наказать! — колдун очень хотел присоединиться к пиру, но увидеть мое страдание, мое унижение ему хотелось еще больше. Не надо было уметь читать мысли, чтоб догадаться об этом. Все было написано на его гнусной роже.
Кинг заставил капитанов обратить на меня внимание и они собрались в дверях, держась друг за друга чтоб сохранить равновесие.
— Ты должен немедленно наказать своего раба! — колдун настаивал и, предчувствуя новое развлечение, его поддержали некоторые капитаны:
— Давай, Спайк! Всыплем ей шомполов…
— Мой домкр это мое дело! Пошли лучше выпьем… — Спайк защищался и защищал меня. Те же капитаны, что поддержали колдуна, теперь кричали:
— Пошли выпьем! Карбюратор сухой!
— Нет! Ты должен наказать ее в моем присутствии… — не унимался Кинг.
— Приходи ночью, колдун! Я даже разрешу тебе пару раз хлестануть ее шомполом… за десять литров бензина.
— Я хочу, чтоб это случилось сейчас! — Кинг уперся.
— Реутов, не пора ли закончить этот театр? — подумала я для Иль.
— С тобой ничего не случится. Не нужно бояться!
— Давай, вытаскивай шомпол, Спайк. Колдун не отстанет, — гаркнул тот капитан с громовым голосом, что утверждал о своей принадлежности к славному племени испражнений и фекалий.
И тут я неизвестно зачем крикнула:
— Кинг такой же колдун, как и Ян Грозный! Он слушает прогноз погоды по радио из Шекхауса!
Сначала капитаны рассмеялись. Потом, обратив внимание на бордовое от гнева лицо колдуна, приутихли, и повисла напряженная тишина. Все, наверное, ждали, что Кинг вызовет грозу и убьет меня, но он ведь этого не умел, да и не успел бы: из облака выполз еще один капитан, увидел нас и заорал:
— Рабы в доме? Вон! Гоните прочь это дерьмо! Их место под дождем!
— Вон! — закричал Спайк.
— Вон! — вторили им капитаны, и Кинга попросту не стало слышно в реве голосов. Мы с Реутовым поспешно вышли под дождь и за нами сразу закрыли дверь.
— Это ты помог мне сказать о Кинге?
— Да.
— Зачем?
— Капитаны или поспешили бы замять это дело или выпороли бы тебя. Первое было более вероятно. Как видишь, они не особо любят колдуна, чтоб позволить ему обидеть Спайка.
— Спайку сейчас туго.
— Он хороший человек?
— Он добрый человек. Ты можешь как–нибудь ему помочь?
— Да… Они уже почти забыли о тебе. Мое вмешательство не требуется.
— Тогда пойдем.
— Пошли. До реки Импорты сто пятьдесят километров.
Дождь лил сплошной стеной. Мы уже промокли до нитки и земля под ногами, впитывая влагу, быстро превращалось в болото.
Реутов взял меня за руку, и мы пошли под гору в сторону Шекхауса. Дом Спайка Макфлая, капитана баггменов быстро растворился в океане валившейся с неба воды. Становилось трудно дышать, воздух наполнялся водяной пылью. Ноги с трудом передвигались, уже по щиколотку утопая в грязи. Вечером никто не ходит по степи, но мы очень торопились. Нас ждали.
6. Джозеф Чеймер:
В город ночь приходит внезапно. Ползущая с востока вечерняя туча долго остается незамеченной со стесненных домами улиц и только по равномерно усиливающемуся ветру можно предсказать приближение ночи.
Воды в реке заметно прибавилось и ветер уже способен был раздеть зазевавшегося прохожего, когда я понял что устал шататься по улицам чужого города, проголодался и постоянное разглядывание мозгов прохожих сильно ослабляют мои телепатические способности. Я никогда раньше не бродил бесцельно, а уж тем более по такому странному, если не сказать страшному, городу как Шекхаус. Столица Конвикта не располагала к приятным прогулкам, разглядываниям местных достопримечательностей и вежливым беседам с добрыми горожанами. Шекхаус был городом, переполненным помойками, загрязняющими воздух очень старыми моделями автомобилей, стражниками и проститутками. Последних было даже больше чем помоек. Можно было подумать, что горожане только и делают, что спят с этими женщинами на неизвестно откуда берущиеся у них деньги. Но это было бы неверное впечатление, потому что жители Шекхаус–сити еще пили плохие, но крепкие алкогольные напитки, ругались, воровали и били друг другу морды. Иногда убивали. Если не убивали они, убивали их. Стражники не любили нарушителей «порядка» и не ленились доставать оружие. Но это случалось относительно редко; с тех пор как я поел в тюрьме, попрощался с остальными землянами и приказал конвоирам выпустить меня из камеры, я видел всего шесть убийств, включая одно совершенное без участия хранителей закона.
Сотни раз, с тех пор как я покинул единственное неизменное место в городе — тюрьму, меня хватали за локти шлюхи. Но это даже еще ничего, потому что два раза меня хватали за локти представители другой профессии. Эти отводили в темный закоулок и просили по добру отдать все имеющиеся у меня при себе деньги и прочие активы Галактического Федерального банка, сопровождая обычно просьбы потыкиванием ножа под ребра, что очень неприятно. Мысленным ударом с сильной подмогой ребра ладони по сонной артерии мне удалось отвязаться от лишних расспросов и нежелательных просьб.
И вот, когда я устал, проголодался, разозлился до белого каления, выучил сотню самых ходовых грязных ругательств Шекхауса, достал из кармана все деньги, мрачно на них посмотрел и решил, что кредитки Федерации на Конвикте стоят не больше чем фантики от конфет. Здесь ходили в обращении колониальные кредиты: Конвикт являлся официальной колонией Земли.
Вряд ли кто–либо согласился бы обменять мои деньги по настоящему курсу. На свои 722 кредитки я мог бы купить половину города, ведь это семьдесят два миллиона в местной валюте…
Множество людей встречались на улицах города, примерно две трети из них казались более или менее честными или уж во всяком случае добрыми людьми, но я выбрал обладателя такой откровенно хитрющей рожи, такого откровенного прохиндея и лжеца, что сам удивился, как смог набраться наглости и попытаться обмануть этакого. Однако я хотел сесть за столик в хорошем ресторане и заказать хорошую пищу. Я был голоден, а это обстоятельство могло бы придать уверенности и притупить осторожность даже у более искушенного в вопросах конспирации человека. Итак, я смело подошел к этому конвиктскому лису и сказал:
