Заваркин хмурился, говорил, что, должно быть, недосмотрели его помощники. Ну ничего, все в наших силах, все поправимо, он еще раз проконсультируется…
А за обедом Заваркин вдруг объявил, что никакой список вывешиваться предварительно не будет, что когда теплоход причалит, и наступит время сходить на берег, его помощники станут зачитывать имена, и названные ими будут выходить на трап.
После этого председатель как испарился. Будто бы для решения каких-то неотложных проблем, И никто не скажет, сколько таблеток валидола и папаверина употребили члены братства, лишившись аппетита после его неожиданного объявления.
Вернулся из неизвестности он только минут за десять до пришвартовывания, когда расфранченные актеры и актрисы уже забили вторую палубу справа по борту, когда хлещущий из репродукторов на пристани марш заглушал и умиленное ворчанье тысяч встречающих, и разговоры на теплоходе, а следовательно Заваркин с трудом понимал, о чем спрашивали его возмущенные коллеги, а спрашивавшие с еще большим трудом понимали смысл ответов своего председателя.
Встречающих же собралось невиданное количество. Но что примечательно, большинство из них в течение всего дня как-то не намеревалось приходить к Речному вокзалу, не помышляло покупать цветы и страдать в этой давке.
Однако — пришло, купило, страдало!
Когда же актеры в последовательности, определенной Заваркинъш, зашагали по трапу, а затем и по проходу, освобожденному для них взмыленными милиционерами, и большинство непомышлявших, и меньшинство жаждавших взвыли от радости.
На головы и к ногам актеров полетели цветы. Особенно слабонервные из встречавших теряли сознание, но догадаться об этом было непросто, потому что толпа оказалась плотной настолько, что упасть в ней и при желании не смог бы никто.
Встречавшие наводнили не только всю пристань, но и улицу от Речного вокзала к мосту через Волгу, затопили сам мост и набережную, по которой прибывшие прошествовали, спустившись с моста, к Дому кино.
У скольких наимоднючих сумочек слепая в восторге толпа выдрала ремешки и ручки! Сколько дорогущих туфель было раздавлено всмятку!
Ну да и Бог с ним со всем! Что значат изуродованные, пусть и французские туфли да кастрированные сумочки, безвозвратно утерянные кошельки и платочки рядом с невероятной возможностью поглядеть на кумиров живьем? Бог с ним со всем!..
На площади же перед Домом кино, на сооружавшемся Два дня помосте, разумеется, красном, ибо строители, его возводившие, в иной цвет помосты красить простонапросто не могли… Так вот, на площади, на красном помосте, который задуман был вообще-то синим, но строители, его возводившие, как вы уже знаете… И — я повторяю — стоя на красном, а не на синем помосте, героев торжественного парада встречало и местное начальство, и начальство Всея Руси.
Шум какой тут поднялся-я-я… Если позволите, то я скажу, что поднялся рев.
Именно — рев… Впрочем, и так получается не совсем точно. Ибо поднялся РЕ-Е-Е-ЕВ!
Он стал кульминацией праздника. Потом пошли поцелуи, речи, надломленная хлеб-соль, художественная самодеятельность, артисты которой так разволновались, что чаще ошибались, чем правильно выполняли танцевальные па, не в тональность тянули песни, забывали в стихах целые строки, тем самым почти доведя до инфаркта местного поэта Столяркина, те стихи сочинившего. Хорошо, что жена его, Марьантонна, носит с собой постоянно термосочек с зубровкой, которую тут же и плеснула в крышечку термосочка. Как кофе… Пей, родимый, и не бледней…
Ну а дальше и вовсе наступила развязка: начальство нырнуло в охраняемые плотным кордоном спецназовцев двери Дома кино, актеров провели сквозь оцепление к автобусам, в которых они и направились к гостинице «Полноводная» на открытие профессионального клуба.
Толпы встречавших быстренько-быстренько рассосались, вспомнив о неотложных делах и заботах. Но — довольные и хмельные.
Так что почти никто и не видел, как чуть позже, когд; толпы зрителей совсем расползлись, на опустевшую площадь у Дома кино вырулил черный, как ночи Аравии, не сусветных параметров лимузин с затемненными окнами, как у задней дверцы этого лимузина тут же возник желто-зелено-коричнево-клетчатый Сизигмунд Чигиз.
В полупоклоне он замер пред приоткрывшейся дверцей и улыбнулся лишь после того, как из мрака машины завораживающий бас процедил:
— Мне все понравилось, Сизигмунд. Вы не напрасно потратили время. Только… Позаботьтесь о поэте Сто-ляркине. Боюсь, у него и действительно прихватило сердечко. А жена его, дура, думает только о его гонорарах и машине, которую когда-нибудь на них купит. И ведь кто-то действительно платит за такие стихи! Хотя, по уму, приплачивать надо их читателям… Но все равно, позаботьтесь о нем!
Сизигмунд расторопно кивнул, но с улыбкою озабоченной.
Дверца лимузина бесшумно закрылась, и он… нет, он не умчался, не укатил и не унесся.
Он расплылся бесследно. Как облако сигаретного дыма.
Один из спецназовцев, позевывавших у ненужных теперь никому стеклянных дверей Дома кино, так со сведенным зевотою ртом и замер.
Лимузин… эта-а-а… куда ж он делся?
Хорошо, что спецназовец был когда-то безоговорочным комсомольцем и, соответственно, конченным материалистом. Иначе такое мог бы подумать… А на кой ляд такое спецназовцу?
На пропавшего сразу же за лимузином Чигиза спецназовец внимания не обратил.
Ну а Чигиз через минуту после исчезновения с площади у Дома кино образовался в холле гостиницы «Полноводная» и прохаживался по нему, одаривая всех, кто ему попадался, лучезарной улыбкой.
И надо сказать, что попадались ему многие знаменитости, маявшиеся в холле, ожидая, когда их пригласят в ресторан, большой зал которого и был провозглашен профессиональным клубом киноактеров, то есть, говоря коротко, ПРОКом.
Профессиональные клубы организуются на всех кинофестивалях и считаются их неотъемлемой составляющей. Однако в действительности ПРОК — это совсем не то, что могут подумать люди, от фестивалей и кинематографа отделенные непробиваемой тканью экрана.
В действительности в ПРОКах не ведутся заумные и жизненно необходимые для развития кинематографа споры, больные вопросы профессии не обсуждаются, и опытом своим никто не делится. Хотя все это и записано в официальном положении о ПРОКах.
Но в натуре участники фестиваля в ПРОКи приходят обычно вечером, а чаще — поздно вечером, после просмотров конкурсных фильмов, встреч со зрителями и концертов. Приходят для того, чтобы, как говорит подрастающее поколение, оттянуться: послушать музыку, поболтать ни о чем с друзьями-коллегами, выпить с ними стаканчик-другой минералки, лимонадику, чашечку кофе. Да-да, выпить и минералки, и лимонадику, и кофе. Тоже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
