Все к тому и шло. У самой двери барон-садист поцеловал ее запястье и прошептал «спокойной ночи» ТАКИМ шепотом, что Джессика чуть не умерла. Она вскинула на него огромные изумрудные глаза, уверенная, что в темноте они сияют ровным и ярким кошачьим светом. Иначе и быть не могло.
И видимо, так и было, потому что Арман не спешил уйти. Они стояли и стояли, целую вечность стояли на пороге, не решаясь сказать самых главных и очень простых слов, стыдясь их, не понимая, что именно эти слова и нужно говорить.
А потом Джессика Лидделл исчезла, на ее месте вдруг возникла совсем иная женщина, свободная, вольная, горячая и смелая, и именно эта женщина обхватила Армана за шею и притянула со стоном к себе.
Их губы сплавились воедино, их тела перетекли одно в другое, их руки стали ветвями одного дерева, а ноги – корнями этого дерева, их дыхание было горячим и прерывистым, и тяжесть тела мужчины самым желанным в мире грузом легла на счастливую женщину, исторгнув из ее груди стон восторга и блаженства.
Потом он ласкал ее грудь, торопливо освобождал ее от одежды, и горячие руки ощупывали-исследовали все ее тело, а она не испытывала от этого ни малейшего смущения.
Джессика обожала его! Она жаждала Армана, его силы и ласки, его власти, готовая отдаться и подчиниться.
И тут все кончилось. Джессика пошатнулась, больше не чувствуя рук Армана. Открыла глаза и в недоумении уставилась на него.
Арман спокойно – на первый взгляд – и нежно привел в порядок ее одежду, отвел волосы с глаз… Еще бы метелкой пыль смахнул!
Стыд, смущение и ярость в равных долях охватили Джессику. Мало того, что она сама напросилась на его поцелуи, мало того, что едва не разделась сама посреди коридора, мало того, что блаженно стонала, пока он трогал ее тело в таких местах, о которых она раньше и говорить не решалась! Мало всего этого! После всего этого неприличия он показал ей, что она совершенно не интересует его как женщина.
– Джессика, я…
Арман замер. Маленькая рыжая кошка, зеленоглазая красавица молча повернулась и ушла в свою комнату, оставив несчастного лорда наедине с пожаром, пожиравшим его тело.
Ушла, не сказав ни слова, не оглянувшись, даже не ударив…
Она упала на постель и закусила угол подушки так, словно именно подушка была во всем виновата. Ну что, Джессика Лидделл, довольна? Вот, лежишь тут, в узкой девичьей кроватке, и твоя драгоценная невинность в полной безопасности! Можешь даже наврать себе, что сама мечтала о бегстве из опасных объятий. Можешь обвинить Армана Рено… да хоть в скотоложстве!!!
Ври, ври, как всю жизнь врала себе и окружающим. Тогда ты убеждала их и себя, что тебе никто не нужен, что тебе вполне достаточно работы и маленькой квартирки в самом паршивом районе Чикаго, что бурные страсти кипят не про твою душу и тебе нисколько не завидно смотреть на любовь Моники и Фрэнка…
А теперь можешь врать, что все твои мысли только о малышке Элисон, а ее французский дядюшка, бабник и негодяй, тебе отвратителен, что ты скорее умрешь, чем позволишь ему овладеть тобой…
Ври, бедная идиотка Джессика. Тебя ведь все равно никто не слышит, а что до истины…
Истина в том, что ты отдала бы всю свою жизнь за несколько минут в объятиях Армана Рено. В том, что ты мечтаешь о нем, хочешь его, жаждешь его, любишь его! В том, что сейчас тебе невыносимо тяжело и больно, потому что напряженные соски ломит от желания, а сердце болит от собственной глупости и неполноценности.
Не думать о нем. Считать овец, читать вслух (шепотом) стихи, вспоминать латинские названия садовых цветов. Только не думать о нем. О норманнском бароне с черными глазами демона, о повелителе здешних зеленых холмов… и ее сердца!
Арман покорно подставил голову ледяной струе воды и кротко подумал о том, что скоро холодный душ станет неотъемлемой частью его повседневной жизни. Хорошо бы это не закалило его организм, а наоборот, вызвало бы скоротечную чахотку. Тогда он не будет мучиться, тихо скончается и никогда не увидит зеленоглазую змею с безупречной фигурой.
В противном случае он все равно скончается, но на его могильном камне будет написано обидное, вроде «умер в результате хронической эрекции с последующим спермотоксикозом».
Холодный душ помогал все хуже и хуже, надо сказать. Арман вылез из-под него, основательно посиневший снаружи, но по-прежнему пылающий внутри. Воображение услужливо подбрасывало ему картину за картиной, на которых он и Джессика занимались любовью в самых разных позициях, а дрожащие пальцы до сих пор хранили воспоминание о гладкой и горячей коже девушки.
Она не шла у него из головы, Джессика Лидделл, и эти воспоминания превращались в пытку, хуже которой для мужчины не придумать.
Арман отшвырнул полотенце и в ярости повалился на постель. Смешно вспомнить, еще совсем недавно он на полном серьезе полагал, что никогда больше не захочет ни одну женщину на свете. Вот вам, убедитесь!
Но как она хороша! И как горяча!
Джессика Лидделл совершенно готова, надо это признать честно. И она должна ему принадлежать.
Завтра он повезет ее на прогулку по холмам, вместе с Элизой, разумеется. На свежем воздухе малышка заснет быстро, и тогда наступит час торжества Армана Рено. Дикая рыжая кошка с берилловыми глазами будет принадлежать ему, они займутся любовью прямо на ковре из трав и цветов, и жаворонки споют им песню любви.
А потом она останется с ним навсегда, и Элли выздоровеет, привыкнет, и все будет хорошо.
Или же он просто утолит свой голод и тщеславие, потеряет к Джессике всякий интерес и спокойно дождется ее отъезда, чтобы жить-поживать вместе с Элли, мамой и тетей Кло.
Лучше так. Пока Джессика здесь, золотая Элль никогда не признает их по-настоящему.
В этот момент все мышцы в теле Армана напряглись, а давление резко подскочило.
Дверь медленно открылась и на пороге показалась Джессика Лидделл.
На этот раз она была совершенно нагая. Медленно, немного скованно она подошла к постели Армана, изумрудные глаза горели на бледном лице.
Совершенство ее тела потрясало. Упругие, идеальной формы груди, увенчанные нежно-розовыми – светлыми! – бутонами сосков. Тонкая талия. Нежный живот. Округлые бедра и темный треугольник волос внизу живота. Длинные стройные ноги.
Она молча откинула покрывало и легла рядом с ним. Арман затаил дыхание.
Пытка на этом не закончилась. Внезапно ночная гостья плавно села, повернулась к нему и начала медленно ласкать его тело.
Тонкие пальцы скользили по широкой груди Армана, играли завитками жестких волос, спускались все ниже и ниже и достигли наконец той черты, за которой пытка превратилась в полное блаженство.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
