«Зачем вы нам это говорите? – перебила тогда мастера Алёна. – Будто мы не понимаем, что если нас убьют, то уже навсегда, и никакого такого рода у нас нет?»
«Я говорю это затем, моя дорогая, что они очень увлекательны, игры воинов „Мидгарда“. И в их морали, а главное – порожденном ею бесстрашии, есть великая притягательность. Особенно когда ходишь по самому краю. Человек так устроен, девушка, что страх и боль причиняет, и ощущения обостряет. А подход викинга тем и хорош, что боль – исключается. Страх смерти остается в теле, гонит адреналин, но в сознании его уже нет. В сознании – гордость, дерзость и вера в грядущее счастье в чертогах Валхаллы… Стоп! Дай мне договорить! Есть еще одна ловушка, которую готовит человеку страх. Это физиологический механизм, который заставляет особь прибиться к более сильной стае. Или к той стае, которую считает более сильной сама особь. Прибиться к большинству. Обычный животный инстинкт, который говорит: в глубине стада тебе будет безопаснее. Волки жрут одиночек и отстающих. Или – выше ступенькой. Если волки жрут овец, присоединяйся к волкам. Вдруг примут. Знаменитый стокгольмский синдром, если вы слышали. Те, кто оперирует человеческим страхом, прекрасно это знают. Достаточно как следует напугать – и нормальные люди тут же превратятся в толпу, которую можно натравить на кого угодно, и жрать, как хочешь, а они все равно будут держаться удобной кучей и по команде бежать на бойню. Очень удобно, особенно если внушить им, что они и есть волки. Там, в Стратегии, вы постоянно ходите по краю. И страх – всегда с вами. Иначе вас съедят, это без вариантов. И страх толкает вас к сильной стае, к викингам. И страх говорит вам: „Станьте такими, как они. И я вас отпущу“. Но это иллюзия. Вы – не они. Вы – часть Стратегии. Не забывайте об этом. Вы – не они».
Санёк всё это помнил и понимал. И понимал, что мастер адаптации прав. Игры викингов были чертовски обольстительны. И Санёк искренне обрадовался, когда Хрогнир выбрал его, а не Свиди в качестве спутника. Радовался не как игрок Александр Первенцев, который предпочитает быть в центре событий, а не вдали от них, а именно как дренг Сандар. Ярл его отличил!
Хорошо это или плохо? Санёк не мог сказать определенно.
А вот то, что хирдманы, оставшиеся на «Слейпнире», ведать не ведают о замысле Хрогнира, – это нехорошо. А то, что предупредить их скорее всего не удастся, совсем плохо. Надежда только на сообразительность Кетильфаста и боевую выучку ярловой дружины. А как поведут себя ливы, увидав что «сконцев» втрое больше, чем утверждал ярл? Не захотят ли первым делом прикончить сомнительных союзников?
Оружия у ярла и Санька не было. Разумная предосторожность. Доверия к северянам у ливов – ни на медную монетку.
Однако Хрогнир был спокоен, как слон. Болтал как ни в чем не бывало. Рассказывал, каким пыткам намерен подвергнуть сконцев после победы, игнорируя переглядку ливов, в которой отчетливо читались другие планы. Ярл подшучивал над хмурым Саньком: мол, молодой опасается грядущей битвы, а вот мы – к пляске копий привычные.
«Ничего я не опасаюсь!» – возражал Санёк чересчур эмоционально, вызывая ухмылки опытных воинов… Коих в команде была едва ли треть. Остальные – молодежь. Еще более зеленая, чем свеже-принятые дренги Хрогнира. Эти тоже хихикали, косились на Санька… Тот делал вид, что сердится. Подыгрывал. Это хорошо, что среди ливов много «зелени». В поселке осталось с десяток бойцов пусть и в годах, но явно поопытнее. Они рвались в бой, но лидер не позволил. Поселок тоже защищать надо, ведь добра в нем немало. В этом Санёк убедился во время общей трапезы, когда разглядывал висевшее на стенах оружие. Он уже знал, что существует прямая связь между качеством оружия и содержимым кладовых. У ливов было чем поживиться. Неудивительно. Они уже не первый год грабили других, а их самих пока что никто за вымя не пощупал.
Сюрприз! «Слейпнир» они увидели раньше, чем ожидали. Драккар стоял на якоре недалеко от левого берега, прикрывшись маленьким лесистым островком.
Неожиданность. Пожалуй, неплохая, потому что у Гедгаудаса не было времени выслать разведчиков. И вообще ни на что не было времени. В том числе и на надевание доспехов.
А что плохо, так это то, что ливам сразу стало ясно: во-первых, перед ними не купеческий кнорр, а полноценный боевой драккар, команда которого куда больше. И все – в готовности. Весла хирдманов погрузились в воду, едва корабль ливов показался из-за острова.
Ярл, как обычно, начал первым. Выдернул из-за пояса стоявшего рядом секиру:
– Гедгаудас!
Лив развернулся. Рожа перекошена, рука рвет из ножен меч…
– Не люблю в спину бить, – сообщил ярл и всадил секиру в переносицу вождя ливов.
Всадил правой, вырвал левой, потому что правой перехватил Гедгаудасов меч.
Все это заняло у него секунд пять. Санёк же – тормознул. Примерно столько же ему понадобилось лишь для того, чтобы осознать: от ярла его отделяет шагов десять и на каждом шагу – минимум по паре ливов. А вокруг Санька вообще столпотворение.
И что особенно удачно: ливы оказались еще большими тормозами, чем Санёк. Ярл уже отпихнул оседавшего Гедгаудаса, срубил еще одного лива, в грудь другого метнул секиру, сорвал с борта щит и занял оборонительную позицию на носу… А ливы еще переваривали происходящее. Лишь двое или трое похватали щиты и…
Доспехов на Саньке не было. То есть ничто не мешало оттолкнуть ближайшего лива, сигануть в воду… Мысль мелькнула и исчезла. Быстрее, чем в руках Санька оказались ножи. Их ливы не отобрали. Нож здесь оружием воина не считался. Да, им можно убить, но убить можно и камнем. Против боевого оружия нож – ничто.
Так считали не только ливы и были, безусловно, правы. Против доспешного вооруженного мечом или копьем воина – с ножиком? Вот потеха.
Да только ливы вокруг Санька были в обычных рубахах, вдобавок большинство – новички, которым орудовать в такой тесноте копьем или секирой – неудобно и непривычно. Особенно если противник один и движется очень быстро. Так быстро, что рубанешь его, а угодишь по своему.
Та часть Санька, которая оживала, едва у него в руках оказывалась пара ножей, взвизгнула от радости. Три шага вперед, семь коротких взмахов, брызги крови на лице… Поворот. Еще три шага… Сбившиеся в кучу, тычущие оружием ливы – не помеха. Тело само вписывалось в просветы, взятые обратным хватом ножи описывали четкие кривые, взрезая плоть, ныряя под выставленное оружие и державшие его руки, взрезая сухожилия, вскрывая шеи… Похоже, искусство убивать, обретенное после приема злого зелья Мертвого Деда, было «заточено» именно под такую ситуацию: один – против бездоспешной толпы…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
