Скоро аккуратная, вымощенная плиткой тропинка закончилась, и мы ступили на обычную землю. Судя по притоптанной траве, здесь кто-то периодически ходил. Не исключено, что те самые дети, за которыми мы следовали в данный момент.
Мы все больше углублялись в неизведанную территорию лесопарка, стараясь держаться на безопасном расстоянии от неторопливо идущих ребят, чтобы нас не заметили. Через каких-нибудь десять минут мы оказались в самой настоящей чаще. Даже не верилось, что в городе может быть подобное место. Звуки машин и голоса людей, еще недавно слышавшиеся за нашими спинами, сюда не долетали. Иллюзия, что мы находимся в настоящем лесу, усилилась.
Мы прошли еще немного вперед, и я заметил неподалеку небольшой покосившийся домик, напоминающий шалаш, наспех сколоченный из старых досок. Именно к нему и направлялись дети.
Мы с Эмми притаились за деревьями, пока ребята заходили внутрь. Как только дверь затворилась, мы подкрались ближе и устроили наблюдательный пункт возле единственного в домике окна, и, хотя его прикрыли грязной тряпкой (стекло, естественно, отсутствовало), через прорехи в ткани можно было видеть и обстановку внутри шалаша, и то, что там происходило.
Пол в домике был земляной. На стенах там и тут виднелись дыры, иные из которых достигали нескольких сантиметров, так что при желании через них можно было заглянуть внутрь, дверь еле держалась на ржавых петлях. Единственным предметом мебели был огромный несгораемый шкаф грязно-зеленого цвета, стоящий прямо посреди домика.
Именно к нему и подошли дети. Мальчик запустил руку под рубашку и что-то сказал при этом Вике. К сожалению, они разговаривали слишком тихо, так что я ничего не мог разобрать, а спрашивать у Эмми не решался, опасаясь выдать наше присутствие. Мальчишка вытащил руку, и в ней что-то блеснуло, кажется, ключ от шкафа. Он носил его на шее, нацепив на обычную бельевую веревку.
Оба малыша улыбнулись, их лица озарило сладостное предвкушение, словно они стояли всего в шаге от чего-то безумно приятного и в самое ближайшее время собирались сократить это расстояние до минимума.
Недолго думая, мальчишка направился к шкафу, держа перед собой ключ на вытянутой руке, как некий магический талисман. Дети больше не общались. Их огромные, широко распахнутые глаза заворожено смотрели на шкаф, так что мы могли не бояться быть замеченными.
Эмми шумно вздохнула, и я на долю секунды обернулся к ней, но девушка неотрывно смотрела на ребят. Видимо, вампирское чутье кое-что уловило, но момент для разговора был неподходящим. Да это было и неважно, ведь через пару минут я все увижу собственными глазами.
Когда я снова повернул голову к детям, шкаф уже был открыт. В то же мгновение оттуда донесся истошный вопль. В первый момент я подумал, что это кричит ребенок, и тело тут же среагировало на призыв о помощи. Я уже собирался вскочить на ноги и устремиться к детям, как вдруг осознал: кричал не человек. Присмотревшись к происходящему в шалаше, я увидел, что мальчишка достал из несгораемого шкафа котенка месяцев шести от роду. Это был самый обычный кот белого окраса с крупными черными пятнами по всему туловищу. Именно он и вопил. Бедняга натерпелся, сидя один взаперти и к тому же голодая.
Подумалось, что дети поступили жестоко, заперев котенка в шкафу. Но то, что они сделали в следующую секунду, подтолкнуло меня к мысли, что с их стороны было бы благодеянием, если бы они его там и оставили.
Мальчик держал котенка двумя руками: одной за голову и передние лапы, а другой за задние, вытянув щуплое тельце в струну. Он поднял его к самому лицу и… впился зубами в живот кота. По лесу разнесся новый вопль, на этот раз предсмертный. Животное несколько раз дернулось в руках убийцы и затихло, а ребенок тем временем продолжал жадно вгрызаться в его внутренности.
От этой картины меня замутило, и я поспешил отвернуться от окна, перед этим, правда, заметив, как девочка жадно тянула ручки к жертве старшего товарища.
Несколько безумных и долгих минут из домика доносилось только довольное чавканье. Но вот послышалась какая-то возня. Мы с Эмми еле успели спрятаться за бли-жайшим деревом, как ребята покинули шалаш. Их щеки и рты были перемазаны в крови, но дети выглядели при этом крайне счастливыми. Как Адам и Ева, вкусившие запретный плод, они знали, что совершили нечто неправильное, и поспешили стереть следы преступления с лиц. Тщательно осмотрев друг друга и убедившись, что на их наивных личиках не осталось следов крови котенка, они отправились в обратный путь на детскую площадку, трогательно держась за руки.
Немного придя в себя, я вышел из укрытия. Пожалуй, в этот момент оставалось только порадоваться что Димы нет с нами. Мой не в меру впечатлительный брат наверняка принял бы все слишком близко к сердцу. Даже я до сих пор не мог отделаться от воспоминаний. Перед внутренним взором так и стояли жадно блестящие глаза малютки Вики.
Эмми обошла меня и направилась в домик. Похоже, на нее случившееся подействовало гораздо меньше. В конце концов, она вампир и уже должна привыкнуть к подобным сценам. Но, как любезно подсказывало сознание, одно дело, когда кровь пьют вампиры, и совсем другое, когда это делают обычные дети из плоти и крови.
Я последовал за девушкой. Внутри домик выглядел еще более убогим, чем казался снаружи. Помимо шкафа здесь имелось кое-что еще: довольно глубокая яма, вырытая в дальнем углу шалаша. Подойдя ближе, я сразу почувствовал идущий оттуда терпкий запах разложения. Честное слово, не хотел заглядывать туда, но какая-то часть меня (весьма любопытная часть) не удержалась, и я наклонился над ямой. На самом верху лежал еще теплый труп котенка, отчетливо виднелись его изгрызенные, окровавленные внутренности. Прямо под ним была гора из таких же маленьких тел, принадлежащих другим котятам и щенкам, судьбу которых сегодня разделил бело-черный пушистик.
— Это ужасно, — прошептал я, из последних сил сдерживая рвотный позыв.
Эмми, до этого внимательно разглядывавшая шкаф, который, кстати, снова был заперт на ключ, наконец обратила на меня внимание и тревожно спросила:
Тебе плохо?
Нет, — Я непристойно выругался. Вообще я
редко позволяю себе такое, но в этот раз не смог сдержаться, — мне хорошо.
Заметив удивление на лице девушки, не привыкшей слышать от меня подобные высказывания, я пожалел о минутной слабости.
Прости, — пробормотал я, сникая, — просто все это у меня в голове не укладывается. Они же дети! — воскликнул я с отчаянием в голосе. — А ведут себя как самые настоящие живодеры.
Дело не в ненависти к животным, — пояснила Эмми, снова сосредоточившись на шкафе. — Так они пополняют нехватку эритроцитов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
