и в тот же момент, к ужасу обоих мужчин, на рубахе девушки появились кровавые пятна. Карт с Лемом сразу же рванулись обратно к кровати, но пройти не смогли — их что-то не пускало. За их спинами раздался колокольный звон, и от маленьких лей отделились девочки-жрицы.
— Не мешайте ей, — прошелестело у них в голове, — она вспоминает и помогает лечить.
— Что лечить? Кому? — отрывисто спросил Карт.
— Рану. Человеку, который связан с ней.
— С ней точно всё будет в порядке? — спросил Лем с беспокойством.
— Да. Она сама справится.
— Она скоро придёт в себя?
— Да, Лем. Поэтому не беспокойтесь и занимайтесь своими делами. Если она захочет, то сама всё расскажет вам, — предвосхищая вопрос ученика Харима, сказала жрица, — а пока идите. Мы ей поможем.
Закончив говорить, девочки сели рядом со своей Верховной и превратились в золотистое облачко, которое окружило плачущую девушку.
Мужчины не решились ослушаться совета маленьких жриц и ушли.
Завтракали Карт с Лемом вдвоём. Когда Лея не вышла и через два часа, юноша попытался проведать подругу, но дверь оказалась заперта, поэтому ему пришлось уйти несолоно хлебавши. Карт старался казаться спокойным, но было видно, что он тоже переживает. После завтрака каждый пошёл заниматься своими делами: Карт к себе в комнату, а Лем остался в трапезной, чтобы позаниматься артийским.
С того дня, как чтец узнал, что Лея — это Иона, над ним всё больше и больше довлело чувство вины за то, что он и профессора Альхейра сделали тогда. Он не мог ничего исправить. Не мог даже помочь вспомнить то, что было до того, как её воспоминания оказались стёрты. Карт уже несколько раз собирался с духом, чтобы рассказать девушке об этом, но каждый раз, когда он видел, как она беззаботно улыбается, разговаривая с Лемом, вся решимость куда-то пропадала, а чувство вины всё усиливалось. Чем больше живости и силы он видел в принцессе, тем тяжелее груз на его плечах становился: ведь это он лишил мир Верховной, а девушку — живости характера.
Всё время, что Лея лежала в своей комнате, чтец разбирал книги, которые они нашли в подвале, где находился вход в храм. Он уже давно обещал это сделать, но никак не доходили руки, да и они оба с принцессой так уставали за целый день занятий, что мечтали только о том, чтобы добраться до кровати, и это при том, что они выматывались меньше, чем должны были, благодаря энергии в пещере, которая помогала залечить раны и восстановить силы.
Дело шло к обеду, поэтому Лем отвлёкся от своих занятий, чтобы разогреть то, что приготовил с утра. Как только всё было готово, он пошёл к Карту, чтобы позвать его. И уже был на полпути, когда увидел, как Лея выходит из своей комнаты — она была чуть бледновата, слишком задумчива, но выглядела в целом неплохо, а главное, на ней не было и следа крови. Ученик Харима с облегчением вздохнул и устремился к девушке. Иона ответила на его приветствие слабой улыбкой.
— Я разогрел обед, ты будешь?
— Конечно, спасибо, я как раз думала, что очень хотела бы пое…
Девушка сама себя прервала на полуслове и удивлённо спросила:
— Обед? Сколько же я проспала?
— Ну… С тех пор, как ты закричала, прошло уже часов шесть, судя по часам, которые в трапезной.
Иона нахмурилась:
— Закричала?
— Ты не помнишь? Ты кричала во сне. Мы с Картом испугались.
— Правда? Совсем не помню этого.
— А жрицы тебе не сказали?
— Нет. Не знаю. Может быть, и говорили, но я их не услышала.
— Понятно, — сказал Лем, которому ничего не было понятно.
Повисла неловкая пауза, никто не знал о чём говорить дальше. Молчание прервал мальчик:
— Я как раз шёл к Карту, чтобы позвать на обед. Иди пока в трапезную, а я загляну к нему.
— Прости, что задержала тебя. Тогда я буду ждать вас там.
К излишней вежливости Леи юноша уже давно привык, поэтому он просто вздохнул и пошёл дальше, иначе они бы извинялись друг перед другом до бесконечности.
Наконец все они собрались за столом и молча начали есть. Карту с Лемом очень хотелось спросить, что же произошло, но они предпочли дать девушке возможность самой решить, что она хочет им рассказать, в то время, как Лея слишком хотела есть, чтобы разговаривать с изнывавшими от любопытства и беспокойства друзьями.
Иона очень любила и Карта, и Лема, но, как и любой человек, она не всё могла им доверить. Особенно Лему. Она уже давно заметила, что он влюблён в неё, поэтому старалась некоторые темы не обсуждать с ним. Хотя в последнее время он всё меньше проявлял по отношению к ней подобные чувства, и её это радовало, потому что она к нему испытывала только дружескую любовь. Ученику Харима было всего лишь тринадцать лет, и он был прекрасным человеком, но он всё ещё был ребёнком. И все те беды, которые успели случиться за его недолгую жизнь, не сделали его более взрослым, они лишь лишили его детства и любви. Юный лекарь был заботливым, добрым, работящим и очень преданным. Он был замечательным другом и интересным собеседником, именно поэтому она не хотела рассказывать ему всё, что сегодня случилось, и расстраивать его, пока его влюблённость в неё ещё не до конца прошла. Лем не смог бы ей ничем помочь в данной ситуации, а переживать бы стал очень сильно. Когда речь шла о лечении, то он странным образом успокаивался и становился настойчивым, но, если девушка нечаянно рассказывала что-нибудь неприятное из своего прошлого или же сам Лем вспоминал о своём, дело иногда доходило до того, что он замыкался в себе, плохо спал и ел и ходил подавленным неделями. Карт, с другой стороны, скорее боялся незнания и неизвестности, поэтому если она ему расскажет всё, то он, скорее всего, успокоится, а может быть, и поможет советом.
Наконец все доели ячменную кашу с луком и морковью, и девушка отнесла тарелки на кухню, пользуясь мытьём посуды как предлогом для того, чтобы подумать о том, что она может рассказать обоим, а что лучше оставить для разговора наедине с Картом. Когда она вернулась в трапезную, то мужчины ждали её, явно желая обсудить произошедшее. Собравшись с духом, девушка сказала:
— Я хотела извиниться за то, что испугала вас сегодня утром.
— Главное, что с тобой всё в порядке, девочка, а наш испуг как пришёл, так и ушёл.
Лем согласно закивал.
— Всё равно извините меня. Вы
