Директор вытащил из кармана старинную деревянную трубку, набил ее табаком из потертого кожаного кисета и прикурил от спички, которую зажег, чиркнув ей о корпус телескопа.
– Да поможет тебе Бог, ступай с миром, и всякое такое. Тут мое торжественное обращение заканчивается, – проговорил Рурк, раскуривая трубку. – Было не очень больно, надеюсь?
– Нет, сэр.
Серный запах спички и сладковатый густой дым табака наполнили воздух. Уиллу стало тяжело дышать.
– Я – третий директор в истории Центра. Я произносил эту речь пятнадцать раз. Точно такую же речь Томас Гринвуд произнес на первом собрании учеников почти сто лет назад, а потом это происходило еще сорок три раза. Его сын Франклин был директором тридцать восемь лет.
– Вот как, – промямлил Уилл.
– Я люблю представлять себе доктора Гринвуда в те годы. Как он стоял здесь один теплой летней ночью. Смотрел на звезды, погрузившись в мечты о том, что даст миру его дерзкий эксперимент. Здесь, в самом сердце страны, на краю великих равнин Северной Америки. В то время, когда наша страна только-только начинала осознавать свой потенциал. Какое замечательное место, чтобы помечтать.
«Какое замечательное место, чтобы расстаться с жизнью», – подумал Уилл.
С этой мыслью он потерял сознание и рухнул ничком на прозрачный пол.
Брук Спрингер
Уилл услышал тихую классическую музыку и негромкие голоса. Он открыл глаза и обнаружил, что лежит на кровати в тускло освещенной комнате. Мало-помалу все вокруг начало обретать более четкие очертания, появились оттенки белого и серого цветов.
– Он очнулся, – сказал кто-то.
Рядом с кроватью сидел Дэн Макбрайд и смотрел на него с искренним участием. В следующее мгновение к Макбрайду присоединилась Лилиан Роббинс. С другой стороны к кровати подошла молоденькая медсестра в безупречно белой униформе.
– Где я? – выговорил Уилл.
– В больнице, – ответил Макбрайд. – Ты нас порядком напугал, молодой человек.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Роббинс.
Стоило Уиллу пошевелиться, и он почувствовал резкую боль в голове. Он поднял руку, прикоснулся к левому виску, где боль ощущалась сильнее всего, и нащупал толстую повязку. На левом указательном пальце он увидел медицинскую прищепку, от которой проводок тянулся к монитору, показывающему частоту сердцебиения. Медсестра подошла, чтобы проверить показатели.
– Вроде бы хорошо, – ответил Уилл. – А что случилось?
– Побочная реакция на Комнату Бесконечности, – ответил Макбрайд. – Ты потерял сознание и при падении ударился головой. Пришлось наложить шов из шести стежков, чтобы подлатать тебя.
Уилл заметил, что на локтевом сгибе его правой руки наклеен пластырь.
– А это что?
– У тебя взяли кровь на анализ, – ответила Роббинс. – На всякий случай.
– Если тебя это как-то утешит, – сказал Макбрайд, – то ты не первый новичок, кого это помещение заставило немного понервничать. Моя нога не ступала туда уже несколько лет.
– Доктор Рурк передает тебе свои извинения, – сказала Роббинс.
От боли Уилл закрыл глаза.
– И надолго я отключился? – спросил он.
– Примерно на двадцать минут, – сказала Роббинс. – Доктор Рурк сам довез тебя до больницы.
– А долго я должен тут пробыть?
– Пока тебя не обследуют хорошенько, – ответил Макбрайд. – И в регби ты сегодня точно играть не будешь, молодой человек.
Послышался звук отодвигаемой шторы, и женский голос с издевкой произнес:
– А вот приз от нашего Театрального Клуба ты точно заслужил.
Девушка – на вид ровесница Уилла – в форменной юбке и блузке, подошла к изножью кровати Уилла. Стройная, спортивная, с кудрявыми пшеничными волосами до плеч и васильково-синими глазами. Крошечные веснушки. А еще – ехидная кривая усмешка, немного не сочетавшаяся с ее милым лицом.
– Приз «За Самое Драматическое Появление в Истории Центра», – уточнила девушка. – Залить директора кровью с ног до головы – ничего лучше не придумаешь, чтобы привлечь к себе внимание.
«Она мое внимание точно привлекла», – подумал Уилл.
– Уилл, это Брук Спрингер, – представила девушку Роббинс. – Брук станет твоим проводником на первые несколько дней.
– Она тебе все покажет и поможет обосноваться на новом месте, – добавил Макбрайд.
– Вечно мне поручают безнадежные случаи, – произнесла Брук с милейшей улыбкой.
– Мне уже лучше, – сказал Уилл. – А у меня шрам останется?
– От травмы или от времени, проведенного со мной? – поинтересовалась Брук.
– Думаю, я всегда смогу вернуться сюда, чтобы меня подштопали, – ответил Уилл.
Брук хихикнула.
«Хороший знак», – подумал Уилл.
После того как медсестра проверила все его медицинские показатели, ему позволили встать с кровати. Медсестра велела ему явиться на осмотр через два дня, избегать физической нагрузки и побольше отдыхать. Сотрясения мозга он, по всей видимости, не получил, но в случае появления каких-либо симптомов должен был придти и рассказать о них. Медсестра настояла на том, чтобы Уилл сел в инвалидное кресло, а Брук настояла на том, чтобы именно она вывезла Уилла на этом кресле из больницы.
№ 86: НИКОГДА НЕ НЕРВНИЧАЙ, РАЗГОВАРИВАЯ С КРАСИВОЙ ДЕВУШКОЙ. ПРОСТО ПРИТВОРИСЬ, ЧТО ОНА ТОЖЕ – ЛИЧНОСТЬ.
– Значит, вот так ты развлекаешься, – сказал Уилл. – Возишь парней в инвалидных колясках.
– Тс-с-с, – прошептала Брук. – Подумают, что у тебя с головой еще не все в порядке.
– Давай встретимся в моем кабинете завтра утром, в девять, – сказала Роббинс. – Обсудим твое расписание и учебную программу. Мистер Макбрайд согласился стать твоим консультантом.
– Если ты не против, Уилл, – сказал Макбрайд.
Уилл ответил, что он очень даже не против, встал, пожал руки Макбрайду и Роббинс, и они вкатили коляску в коридор. Брук указала на электромобиль для гольфистов, стоявший неподалеку. Сбоку на нем красовался герб Центра.
– Экипаж ожидает вас, сэр, – сказала она.
В корзине за сиденьями лежала дорожная сумка Уилла. Брук села за руль. Уилл устроился рядом с ней. Он чувствовал пульсирующую боль над бровями. А еще у него ныло в боку, и болела левая лодыжка, и несмотря на то, что солнце согрело воздух почти до тридцати градусов, ему все равно было нестерпимо холодно. Но после всего, что ему удалось пережить, нынешние ощущения накрепко вернули его в собственное тело, и это, как ни странно, придало ему уверенности.
– Это все, что ты привез с собой? – сказала Брук. – Путешествуешь налегке.
– Привычка, наверное.
– А теперь скажи: какое твое первое впечатление?
– В шесть лет у меня просто классно получался Скуби-Ду[9].
