уровню продолжительности жизни многих других групп населения. Почему же, действительно, о дирижерах бытует стойкое мнение, что они долгожители? Я считаю, причин несколько.
Первая — это то, что дирижеры, как генсеки, чаще всего умирают «на боевом посту». Судите сами: Юрий Темирканов успешно дирижирует и сейчас, в 84 года, Рикардо Мути — в 81, а Зубин Мета — и вовсе в 87. До самой смерти дирижировал Герберт Караян. Я присутствовал в 1996 г. на концерте знаменитой американки, в то время 72-летней Сары Колдуэлл, которая, правда, дирижировала в этот вечер сидя, и не только по причине почтенного возраста, но и необыкновенной тучности. Кстати, С. Колдуэлл принадлежит такое высказывание о России:
«Если в этой стране можно продать зелёную зубную пасту, то можно продать и оперу».
Думаю, что как говорил в одной из своих миниатюр Хазанов, «стриптизить до смерти» помогает дирижерам отличная физическая форма, выработанная многолетними упражнениями во время концертов и репетиций.
Во-вторых, музыканты говорят: дирижер — профессия второй половины жизни. Недаром на факультет оперно-симфонического дирижирования в консерватории принимают только после окончания какого-либо исполнительского факультета или, по крайней мере, параллельно с ним. Дирижировать, в принципе, хотят все музыканты. Но в силу разных причин, далеко не все это желание реализуют. Одни, как например, Ростропович, Спиваков, Рудин, Башмет, Баренбойм, вначале полностью раскрываются как выдающиеся солисты и часто, уже став дирижерами, продолжают успешную сольную карьеру. Другие, наоборот, сразу сосредоточиваются на дирижерской деятельности. Те же Светланов, Мравинский, Тосканини — дальше сами умножайте этот ряд — никогда не были выдающимися солистами. Вообще-то, между той и другой группой существует некоторый антагонизм, примерно как между кадровыми офицерами и резервистами, пришедшими из запаса.
Рассказывают, что Пласидо Доминго, который стал дирижировать на закате своей оперной карьеры, однажды пересекся на гастрольных путях с Рикардо Мути. Они выступали не в одном городе, но в достижимой близости друг от друга. Доминго присылает Мути сообщение:
«Дорогой маэстро! Если у вас есть время и желание, я был бы счастлив видеть вас на своем симфоническом концерте». Ответ Мути: «Дорогой маэстро, благодарю вас за лестное приглашение, но быть не смогу: как раз в это время у меня сольный вокальный концерт».
Словом, то, что поздно начато, хочется и закончить как можно позже.
Но есть и исключения. Густаво Дудамель в 19 лет стал руководителем Национального симфонического оркестра Венесуэлы. А знаменитый Вилли Ферреро и вовсе начал дирижировать, когда еще не знал нот и не умел говорить. В 6 лет он уже давал концерты, стоя на стуле. Рассказывают, что это было феноменальное зрелище.
В любом случае, дирижеров «короткожителями» не назовешь. Вот кого назовешь — так это композиторов. Судите сами. Моцарт прожил 35 лет, Шопен — 38, Шуман и Перселл — по 36, Шуберт — 31, Перголези — 26, Бизе — 36.
Но и здесь есть исключения, да еще какие! Великий Ян Сибелиус свои первые произведения создал в начале 1880-х, то есть когда Чайковский еще не написал ни «Пиковой дамы», ни 5-й и 6-й симфоний, ни «Щелкунчика», ни Первого фортепианного концерта. А окончил жизненный путь, когда уже не было в живых Прокофьева.
Почти до девяноста лет дожил Игорь Стравинский.
А выдающийся советский композитор Владислав Людкевич лично присутствовал в 1979 г. на своем столетнем юбилее!
Музыканты: память и забывчивость
Среди качеств, которые необходимы для музыканта, не последнее — память. Музыкант изучает и запоминает большое количество нотного текста, который ему в большинстве случаев предстоит играть наизусть. Без нот играют на концертах все солисты, поют вокалисты, нередко дирижируют. В Южной Корее даже существует устойчивая традиция — там наизусть играют симфонические оркестры. Конечно, это происходит только на концертах — на репетициях такое просто невозможно. Ведь дирижер в процессе репетиции часто останавливает оркестр. Также нередко произведения играются не целиком, а лишь выборочными кусками, требующими особой работы. В нотах для этой цели стоят буквы, отмечающие фрагменты текста, часто также нумеруются такты. И нет никаких проблем для музыкантов, когда дирижер говорит, например: цифра В, третий такт — и все оркестранты точно знают, откуда им начать.
Но и на концерте играть без нот оркестр может с трудом. Если кто-то потерялся, при наличии нот тут же сосед ему покажет, где оркестр в данное мгновение находится.
Я спрашивал одного знакомого дирижера, который работал некоторое время в Южной Корее, для чего нужно играть наизусть? Он ответил, что точно никто не знает, но если такой вопрос задает музыкант, это грозит ему увольнением.
О феноменальной памяти некоторых музыкантов буквально ходят легенды. 14-летний Моцарт во время поездки по Италии услышал «Miserere» Грегорио Аллегри. Партитура сочинения была «засекречена» и недоступна для широкой публики, так как Ватикан, хранитель единственной копии рукописи, желал сохранить секрет шедевра в тайне и запретил его копирование под угрозой отлучения от Церкви. К партитуре имели доступ только музыканты, исполнявшие его один раз в год в Сикстинской Капелле. Моцарт записал это сочинение по памяти — нота в ноту!
Невероятной памятью обладал Глазунов. Его учитель Римский-Корсаков рассказывал, что однажды 19-летний Глазунов услышал из-за дверей новое сочинение, которое Римский-Корсаков показывал другому своему ученику. Не чуждавшийшийся приколов Александр Глазунов, войдя в класс, объявил, что напрасно Николай Андреевич обманывает, это — всем знакомая музыка. После чего сел за рояль и сыграл пьесу с начала до конца.
Профессор Московской консерватории, сам замечательный пианист, Лев Николаевич Власенко рассказывал мне об из ряда вон выходящей памяти своего ученика Михаила Плетнева. В консерваторские годы Плетневу достаточно было один раз проиграть произведение, чтобы запомнить его и играть наизусть. Но это еще не всё. Он помнил наизусть все возможные концерты для фортепиано с оркестром (прежде, чем сыграть концерт в оригинальном виде, солист проходит его в классе под аккомпанемент второго рояля, исполняющего роль оркестра). Так вот, Плетнев мог проаккомпанировать по памяти любой концерт.
Отличался необыкновенной памятью Эмиль Григорьевич Гилельс. Он был вообще личностью легендарной. Недаром увековечен в знаменитой одесской песенке:
И Миля Гилельс, кто ж его не знал,
Его все звали просто Милька рыжий,
А ща он за Одессу забывал,
Ему б все только в Лондоны-Парижи.
Так вот, однажды в поездке по Франции некий композитор преподнес ему ноты своего нового сочинения, посвященного Гилельсу. Пианист во время переезда в поезде в следующий город изучил ноты глазами(!), а вечером уже исполнял пьесу на концерте.
Но бывают случаи, когда даже великолепные музыканты забывают нотный текст. Особенно часто это случается с певцами: ведь им надо
