— Вы уверены, что действительно хотите этого? — спросил он.
— Никаких проблем. Позвольте мне проводить вас немного. Вечер сегодня просто прекрасный.
Гарри подхватил пиджак, и они вдвоем вышли в ризницу. Он не смог удержаться, чтобы не оглянуться. Пусто.
— Вам нужно взять мои ключи, — напомнил он.
— Нет, в этом нет необходимости, спасибо, — ответила Дженни, когда они были уже на улице. — Отец оставил мне свои. Он, возможно, и сам заглянет сюда чуть попозже, просто чтобы удостовериться, что я заперла двери и свет выключен.
Неподалеку от церкви перед магазином Дика Грайма остановился джип с длинным прицепом. Из машины вышел водитель с черно-белой овчаркой колли. Они подошли к задней дверце трейлера, и мужчина открыл ее. Собака забежала внутрь, и оттуда выскочило с десяток овец. Гарри и Дженни следили за тем, как собака сбила их в кучу и погнала в сторону сарая за магазином мясника.
— Вы ведь никогда раньше не жили в деревне, верно, викарий? — спросила она.
Они видели, как овцы скрылись в сарае, а водитель с колли снова забрались в автомобиль. Машина завернула за угол, и какой-то женщине пришлось отступить назад, вплотную к стене, чтобы джип ее не задел. Это была Джиллиан.
— Никогда, — подтвердил Гарри, снова поворачиваясь к Дженни. — Но я быстро привыкаю.
— Все это делается вполне гуманно, — сказала она. — И к тому же животные не испытывают стресс от длительного путешествия.
— Насчет второго я с вами полностью согласен. — Гарри взглянул вверх по склону холма. Джиллиан по-прежнему была там, и он подозревал, что она продолжает краем глаза следить за ними. — Не думайте, что я неодобрительно отношусь к этому, — продолжил он. — Просто мне нужно к такому привыкнуть.
— После этого все мужчины приходят к нашему дому, — сказала Дженни. — Мы готовим ужин, а паб обычно дает бочку или две пива. Было бы просто замечательно, если бы вы присоединились к нам.
Она крутила в руках ключи от машины. Ее пальцы были длинными и изящными, но покрасневшими и шершавыми на вид — возможно, от езды верхом в плохую погоду.
— Спасибо за приглашение, — сказал Гарри. Он остро ощущал присутствие Джиллиан всего лишь в нескольких метрах, но твердо решил не смотреть в ее сторону. — Это очень любезно с вашей стороны, — продолжил он, — и в следующем году я с радостью им воспользуюсь. Но завтра у меня очень напряженный день. Так что сегодня я, пожалуй, лягу пораньше.
— Ну, тогда до следующего года.
Видимо, перед этим Дженни занималась чем-то по хозяйству. Ее короткие ногти были грязными, а к куртке прилипли обрывки соломы.
— Джиллиан тоже пора домой, — сказал Гарри. — Становится прохладно, а у нее, похоже, нет достаточно теплого пальто.
У Эви ногти тоже короткие, но чистые и ухоженные. Забавные иногда замечаешь вещи…
Дженни взглянула через его плечо.
— Джиллиан в последнее время выглядит намного лучше, — заметила она. — А ведь некоторое время мы за нее беспокоились. Раньше она, похоже, не могла справиться с горем.
— Она перенесла страшную потерю, — сказал Гарри.
Дженни тяжело вздохнула.
— Я тоже потеряла дочь, викарий. Вы этого не знали?
— Не знал, — ответил Гарри, отворачиваясь от Джиллиан и глядя в карие глаза Дженни. — Извините меня. Так вы об этом хотели со мной поговорить?
— Не только. Это произошло десять лет назад, так что, думаю, времени у меня было больше, чем у Джиллиан. Но не было такого дня, чтобы я не чувствовала боль утраты. Чтобы я не думала о том, что она делала бы сегодня. Как выглядела, когда ей было бы восемь, девять, десять лет.
— Я вас хорошо понимаю, — сказал Гарри, хотя знал, что на самом деле это не совсем так. Никто не может по-настоящему понять боль, пока не перенесет ее сам.
— Вы волнуетесь насчет завтрашнего дня? — спросила Дженни.
— Конечно, — честно признался он. — Я уже провел службы в двух других своих приходах, но здесь все как-то по-другому. Возможно, потому что церковь долгое время была закрыта. И мне пока не удалось выяснить, почему так случилось.
— Вот именно об этом я и собиралась с вами поговорить. Давайте присядем ненадолго.
Гарри прошел за Дженни к старой пастушеской скамейке, на которой они сидели с Эви. Она ему так и не перезвонила. Дженни снова принялась крутить в руках ключи от машины.
— Завтра все будет хорошо, — сказала она. — Я думаю, что придет много народу. Люди готовы снова начать ходить в церковь.
— А почему они перестали делать это? — спросил он, чувствуя, что нужно задавать прямые вопросы.
Она избегала смотреть на него.
— Из уважения, — сказала она. — А также из-за печального события. Моя дочь Люси умерла в этой церкви.
И никто не додумался предупредить его об этом?
— Мне очень жаль, — сказал Гарри.
— Она упала с галереи. Это была моя вина. Когда это случилось, мы были даже не в церкви, а в доме у моего отца, и я о чем-то разговаривала с Джиллиан и ее матерью — они тогда работали у нас. И я не видела, как Люси ушла.
— С галереи? — переспросил Гарри. — Вы хотите сказать, что это было почти также, как с Милли Флетчер на прошлой неделе?
Дженни кивнула.
— Теперь вам понятно, почему мы все так расстроились? Это выглядит просто какой-то дикой, дурацкой шуткой. Эти мальчишки… Я даже не представляю, что еще может прийти им в головы.
— Мне очень жаль, — повторил Гарри. — Пожалуйста, расскажите мне о Люси. Так вы не уследили за ней и она ушла?
— Мы, разумеется, сразу же начали ее искать. Но мы искали только в доме, в очень большом доме, потом в саду, а после на аллее перед домом. Никому и в голову не могло прийти, что она отправится в церковь. Да еще поднимется по этим ступенькам. К тому времени, когда мы ее обнаружили, она была уже холодной. А ее головка, ее маленькая головка… была просто размозжена.
Кровь отхлынула от лица Дженни, она задрожала.
— Мне очень жаль, — снова сказал Гарри. — Я даже не представлял… Все это… повторное открытие церкви, должно быть, причиняет вам боль.
— Да нет, все нормально, я к этому готова. — Дженни по-прежнему была очень бледной, но, похоже, справилась с собой. — Это я попросила отца не говорить вам о том, что здесь произошло, — сказала она. — Я хотела сделать это сама.
— Это очень мужественный поступок. Спасибо.
Это действительно многое объясняло. Ему рассказали, что десять лет назад прихожане вдруг перестали посещать эту церковь. Когда местный священник вышел на пенсию, епархия формально закрыла храм. И только когда приход был объединен с двумя другими, было принято решение вновь открыть его. Гарри даже представить себе не мог, что стояло за всем этим на самом деле.
В конце переулка по-прежнему слонялась Джиллиан. Дженни заметила блеск в его глазах и подняла голову, чтобы понять, куда он смотрит.
— Я была крестной матерью дочки Джиллиан, — сказала она. — За несколько месяцев до пожара я отдала ей все старые вещи моей Люси, включая и действительно ценные, которые Кристиана сделала сама. Это стало для меня огромным шагом вперед, как будто я снова была готова жить дальше. Потом погибла Хейли, а все эти вещи сгорели в огне. И это было так, словно я потеряла Люси второй раз. Гарри не нашелся, что на это сказать.
— Там была маленькая детская пижамка. Кристиана украсила ее вышивкой персонажей сказок Беатрис Поттер. Она была такая красивая… Я гордилась своей решимостью, когда отдавала ее.
И снова нечего сказать. В присутствии такого горя он чувствовал себя беспомощным, абсолютно беспомощным.
— Вы умеете слушать, — сказала Дженни, поднимаясь на ноги. — Теперь я вернусь обратно. Желаю вам удачи на завтра.
— Может быть, хотите, чтобы я пошел с вами? — Гарри тоже встал.
— Нет, благодарю вас, — сказала она. — Со мной все в порядке. Я никогда не боялась призраков.
Она улыбнулась ему и, повернувшись, пошла в сторону церкви.
14
— О боже, ты только послушай, Гарет, это все еще продолжается!
Легкое покачивание, которое убаюкало Тома в машине и поддерживало его в дремоте, прекратилось. Его отец припарковался возле дома, а мама говорила тихим голосом, как всегда, когда не хотела, чтобы дети ее слышали. Обычно это становилось для Тома сигналом к тому, чтобы начать прислушиваться, но сейчас ему не хотелось выходить из полусна. Ему просто хотелось спать.
Он услышал какое-то движение и подумал, что это, наверное, папа обернулся, чтобы посмотреть на детей на заднем сиденье.
— Дрыхнут, — сказал он шепотом в тон маме. — Мы просто перенесем их в дом. Они не должны об этом ничего знать.
— Но ты только послушай! Меня тошнит от всего этого.
Том не хотел ничего слышать. Он пробовал вернуться к своему сну, интересному, хорошему сну, если только удастся найти дорогу обратно. Но он все равно прислушивался. Ничего не мог с этим поделать. Что это за шум? Как будто кто-то жалобно стонет. Причем не один человек, а множество людей плачут унылыми низкими голосами. Впрочем, а люди ли это вообще? На людей непохоже. Они говорят Рооаррк, повторяют снова и снова, Рооаррк. Том не мог объяснить этого, но почему-то звуки вызывали у него чувство вины.
