Девушка не показывала виду, что знает о его присутствии, и лишь когда он оказался совсем рядом одарила его взглядом прекрасных глаз, от которого у Николана перехватило дыхание. С главной дороги она свернула на узкую тропу к холмам на западе. Ему ничего не оставалось, как следовать сзади. Так они проехали с милю, пока на вершине холма тропа не расширилась и Николан не смог поравняться с девушкой. Все его внимание было сосредоточено на ней, но он не мог не отметить красоты и силы ее жеребца. «Само совершенство!» — подумал он.
Они поскакали дальше, черные глаза Николана не покидали лица девушки, она же смотрела прямо перед собой, словно не желая его видеть. Наконец, подчиняясь неуловимому движению ее колен, Хартагер сбавил ход, а она повернулась к Николану. Впервые их взгляды встретились.
— Мы могли бы оторваться от тебя. Безо всякого труда. Я придерживаю Хартагера, потому что сегодня ему участвовать в скачках, и незачем утомлять его, — она продолжала смотреть на него. — Я тебя знаю.
— Ты Ильдико из рода Роймарков. Вот тебя-то узнать легко. А если ты знаешь, кто я, то у тебя отличная память.
— Я думаю, что ты Николан Ильдербурф. Мальчик, которого увезли в Рим, — и с вызовом добавила: — Тот самый, что потом продался гуннам.
Николан же продолжал вглядываться в ее лицо: высокий лоб, аккуратный носик, чуть раздвоенный подбородок, свидетельствующий о силе характера. Ее красота захватывала дух и в то же время пугала его. «Все ясно, как божий день, — подумал он. — Именно такую жену ищет Аттила. Он это поймет с первого взгляда». И Николан тут же задумался о том, как скрыть Ильдико от глаз Аттилы. «Ее следует увезти отсюда», — решил он.
Тут Николан заметил ее высоко вскинутый подбородок и неодобрительный взгляд.
— Я знаю, что обо мне здесь не слишком высокого мнения.
— Мой брат Рорик единственный, кто заступается за тебя.
Николан покраснел от удовольствия.
— В детстве он был моим лучшим другом. Как приятно узнать, что в наших отношениях ничего не изменилось.
— Не очень-то рассчитывай на это. Мой отец настроен против тебя.
Николан внимательно следил за ее мимикой, за тем, как она закрывала глаза, когда улыбалась, жестикулировала при разговоре. Одна из древнейших поговорок пришла ему на ум.
— Человек может подняться на самый высокий пик, но все равно ослепнет, если посмотрит на солнце.
— Так лучше и не смотреть, — резонно заметила Ильдико.
— Иной раз один взгляд стоит долгой жизни в слепоте. Я пробуду здесь очень мало времени, так что должен воспользоваться теми редкими возможностями, что предоставятся мне.
— Возможно, отец смягчится и позволит мне поговорить с тобой на скачках. Ты там будешь?
И тут он понял, что ее мнение для него куда важнее, чем то, что думали о нем все остальные. А потому он попытался обосновать свою позицию.
— Те, кто ненавидят меня, остаются дома и разводят лошадей, вместо того, чтобы мчаться на них в бой. Но я… я участвую в этом гигантской пьесе, сценой которой является весь мир. Ты меня понимаешь, Ильдико? Аттила покорит мир. Разве можно в такое время сидеть на лавке да разгребать навоз?
— Но разве можно сражаться на стороне угнетателя собственного народа? — укорила его Ильдико.
— До прихода гуннов нас угнетали римляне, — напомнил Николан. — У нас есть лишь одни выбор — выбор хозяина. Я знаю, что многие мои соотечественники отдают предпочтение Риму. Я — нет. Я был там рабом и знаю, что это такое. И я буду рядом с Аттилой, когда он двинет свои армии на равнины Ломбардии. Я надеюсь увидеть падение Вечного города. И победа Аттилы позволит мне вернуть земли, отнятые у моего отца.
Ильдико вглядывалась в его лицо.
— Ты не прав и слеп. Но, даже если ты слеп, я думаю, что ты честен, — внезапно она заулыбалась. — Как ты изменился. Ты был таким тихоней.
Николан же обратил свой взор на черного жеребца.
— Так вот он какой, великий Хартагер, о котором я так много слышал. По-моему не принято выгуливать лошадь в день скачек.
Ильдико покачало головой.
— Он хотел размяться. Отец и Рорик будут сердиться на меня, потому что думают, что ему это ни к чему. Старый Бринно придет в ярость. Но я лучше всех знаю, что ему нужно. Ты веришь, что лошади всегда знают, когда им предстоит участвовать в скачках?
— Конечно. Они понимают если не слова людей, но их мысли. И, полагаю, они разговаривают между собой.
— Это точно, — кивнула девушка. — Я их слышала.
— И они знают, когда идти в бой. Более того, лошадь знает, что ей предстоит умереть. Она такая спокойная, не ест, а хвост висит, как сломанная виноградная плеть.
— О, бедняжки! — воскликнула Ильдико. — Я жалею их больше, чем гибнущих в сражении людей. Ведь люди затевают войны, не лошади!
— Так ты уверена, что Хартагер знает о сегодняшних скачках?
— Абсолютно уверена.
Хартагер мог бы сбросить миниатюрную наездницу одним движением задних ног. Он недовольно всхрапывал, словно жалуясь на то, что его заставляют стоять.
— В это утро он хотел, чтобы я вывела его на прогулку. Видишь ли, мы понимаем друг друга. Разговариваем. Он может многое рассказать мне. Когда он хочет поразмяться, он стучит в дверцу стойла копытом. Сегодня он стучал все утро: тап, тап, тап, тап! Он не мог дождаться, пока его выведут из конюшни. Он сказал мне, что кипит от переполняющей его энергии и ему надо стравить пар. Он сказал мне: «Давай поскачем на холмы. Потом я отдохну, и на скачках понесусь как ветер». Так оно и будет. Я уверена, что его ждет легкая победа.
— Надеюсь это увидеть.
Девушка бросила на него тревожный взгляд.
— Если ты придешь, я встречу тебя так же, как и любого другого гостя. Потом отец будет зол на меня. Его глаза станут мрачными, как грозовая туча. Боюсь, мне крепко достанется. Но я не намерена обращать на это внимания, Николан. Я так рада, что ты здесь.
Николан приехал на условленное место встречи с Иваром, но, к своему удивлению, не застал там бритонца. Тот появился лишь через несколько минут. И указал за спину.
— Она приехала. Женщина с рыжими волосами.
У Николана широко раскрылись глаза.
— Ты говоришь про вдову Тергесте?
Ивар кивнул.
— Видишь шатры за той рощицей? Там она и расположилась. Я видел, как они приехали. Двенадцать всадников и полдюжины вьючных лошадей. Она путешествует с размахом. Я наблюдал за ними из укрытия. Она ехала на белой лошади и командовала ими, словно надсмотрщик.
— Она, должно быть, сошла с ума, если забралась так далеко от границы. Думаю, Ивар, нам нужно еще раз повидаться с очаровательной вдовой и дать ей дельный совет. Как по-твоему, она нас вспомнит?
Пять шатров из шелка разных оттенков красного и желтого уже стояли на траве. Слуги поили лошадей, нося воду из близкого ручья.
Меднокожий раб застыл у полога самого большого шатра. Он ничего не сказал незнакомцам, но дал понять знаками, что вход воспрещен.
— Мы хотим видеть госпожу Евгению, — объяснил Николан причину своего появления в маленьком лагере.
Раб поклонился и исчез внутри. Несколько секунд спустя из палатки появился другой раб, с бронзовой кожей.
— Кто вы такие?
— Мы служим великому Танджо, Аттиле, правителю земли и императору небес.
Исчез и этот мужчина. А появившись, пригласил войти слуг великого хана.
Внутри шатер напоминал римскую виллу. Роскошные ковры, мягкие кушетки, высокое зеркало из полированного металла. Хозяйка, в зеленом с золотом платье, сидела на одной из кушеток и третий раб завивал ей волосы.
Едва ли кто взялся бы определять возраст вдовы Тергесте. Выглядела она лет на двадцать с небольшим, и лишь большие карие глаза показывали, что их обладательница прошла куда больший жизненный путь. И естественность рыжих волос вызывала подозрения. Однако и самый внимательный наблюдатель не мог не отметить высокого качества краски, которой пользовалась вдова.
Она оценивающе оглядела Николана, а затем взмахом руки удалила рабов.
— Я тебя знаю. Ты — тот маленький, голодный крысенок, что постучался в дверь моей виллы на холмах у Аквилии. Вас было двое, беглых рабов. И вы так жалобно просили накормить вас.
— Да, моя госпожа. Мы бежали, чтобы обрести свободу. Ты нас приютила. И теперь мы живы лишь благодаря тебе.
Вдова поднялась с кушетки, направилась к ним, шурша юбками. Всмотрелась в Ивара, что застыл у полога.
— Этот здоровяк-молчун был с тобой и тогда?
— Да, это Ивар.
— Он превратился в Геркулеса, не так ли? — она предложила бретонцу подойти поближе. — Какой ты симпатичный. Просто красавец. При первой нашей встрече я и подумать такого не могла. Ты походил на мешок костей. О, Аполлон, как я люблю крупных мужчин! — она повернулась к Николану. — Что привело вас сюда? Судя по вашему виду, вы ни в чем не нуждаетесь. Как я понимаю, вы на службе у Бича Божьего. Стоило ли убегать от одного хозяина, чтобы попасть в лапы к другому?
