Зубов побледнел от злости.
— Кто тебя об этом просил, черт безрогий!?
— Так, — испугался Артур, — я пошел искать скупку краденого.
— Погоди, — Жорж застегнул мокрый плащ и вытащил Артура под козырек вокзала. — Что ты наговорил Натану? Как он тебя принял?
— Нормально. Прикольный мужик. Столько умного рассказал, что я еле понял. Надо было тебе с ним болтать самому. Он меня попросил. Говорит, езжай за Жоржем и без Жоржа не приезжай.
— Так и сказал?
— Почти.
— Ничего себе, дела, — удивился Жорж. — Вот уж дела так дела.
— А ты наехал: «Деев тупой! Деев вредитель!..»
— Так, — остановил его Зубов, — телефон у Боровского есть? Я могу сейчас с ним связаться?
— Да, пожалуйста… — обрадовался Артур, как вдруг вспомнил, что телефон Натана записан на клочке бумаги, которая осталась лежать на дне рюкзака в грязи близ заброшенного аэропорта.
Деев положился на старую привычку, писать номера на стенках телефонных будок. С детских лет Артур звонил много и охотно, особенно, из «бесплатных» автоматов. В таких местах все кабины были исписаны телефонными номерами Деевских друзей и подруг. Полиция без труда вычисляла вредителя и брала с родителей штраф. Впервые в жизни вредная привычка принесла дивиденд: прямо над автоматом под непечатным русским ругательством, он нашел знакомые цифры.
Товарищи закрылись в кабине, где в молчании выкурили последнюю сухую сигарету на двоих.
— Возьмет трубку, сразу извинись, — предупредил Жорж, — на том конце Земли ночь.
— Фигня. Валерьяныч работает по ночам.
— Ничего не спрашивай про Греаль. И про меня не болтай. Скажи, что все в порядке, что ты возвращаешься…
— А ты?
Жорж примерил жетон к дыре. Монета провалилась. Он набрал цифры и продал Дееву трубку. Номер Боровского не ответил. Жорж повторил попытку. Длинные гудки раздражали слух.
— Другие телефоны есть? Рабочий? Домашний? Телефон жены, секретарши?
— Нет, — ответил Артур. — А зачем? Секретарши по ночам спят.
— Пожалуй, я сам поговорю. Ты убедись, что Боровский у телефона, — решил Зубов и еще раз повторил звонок.
Номер опять не ответил.
— Хрень какая-то, — огорчился Артур и понял, что сон, виденный им видел накануне, был вещим, что Боровский утопил-таки телефон в унитазе. — Валерьяныч тоже думал, что я вру. Никто никогда мне не верит!
— Не об этом речь. Я должен убедиться, что Боровский — реальная фигура. Убедиться в этом прямо сейчас.
— Если Боровский — нереальный, то я и подавно бред! — вступился Артур за профессора.
— Вот именно, бред. В том, что ты — инохрональный выползень, я не сомневался. Совсем другое дело Боровский.
— Знаешь что, — обиделся Артур. — Я может быть не супермен… Я, может, не ворую сундуками сокровища и не таскаю золото в карманах, но уж брехлом последним никогда не был.
— Надо же! — удивился Жорж. — Посмотрите-ка на это самомнение в рваных штанах! Как бы я не относился к такому славному парню как ты, Артур, запомни, это не критерий достоверности происходящего! Это физика времени, в которой лучше Боровского не разбирается никто. Может, сам Боровский не разбирается, но мы с тобой и подавно. Мы попали в переплет, почище любой катастрофы. Никто не знает заранее, чем это обернется. Одно могу сказать точно, реальное время… оно же настоящее, оно же истинное, для таких, как мы с тобой, не существует. Поэтому искать его бесполезно, а уж тем более совершать подвиги во имя того, чтобы в него вернуться. Ты понимаешь, о чем я?
— Понимаю, — вздохнул Артур, хотя ровным счетом ничего не понял. Он только догадался, что идти в скупку ему не придется, что Жорж сам найдет способ добыть немного деньжат, сам разузнает, какой ближайший автобус повезет их в аэропорт, из которого летают самолеты за океан.
— Ни в тебе, ни во мне нет ничего реального, ничего достоверного. Мы здесь пришельцы, Артур. Хуже чем пришельцы, мы инохрональные биоформы. Я хочу, чтобы ты понимал: для таких, как мы, никакой реальности быть не может, ни своей, ни чужой. Мы везде будем пришельцами, и мир вокруг нас имеет право меняться по законам, которые нормального человека удивляют, доводят до сумасшествия. Понимаешь, парень?
— Понимаю, — повторил Артур.
— Я сейчас уйду, но скоро вернусь. И тебе, чтобы дождаться меня, нужно постоянно обо мне помнить. Если хочешь меня увидеть еще раз, ты не должен гулять по вокзалу и заигрывать с барышнями. Ты должен ждать меня и отдавать себе отчет, что мы с тобой здесь братья по разуму в чужом мироздании. В тот миг, когда ты забудешь об этом, Бог знает, что может произойти.
— Я понял, понял…
Артур проводил взглядом брата по разуму. Рядом остался стоять его саквояж, вышедший из моды полвека назад, поверх саквояжа лежал мокрый плащ той же давности. Разглядывая этот натюрморт, Артур вспомнил, как явился к Боровскому раньше, чем тот написал статьи; как пару раз, возвращаясь из поселка, не находил дома, купленного вместе с прилегающей аномалией. Он вспомнил, как обольщал покойниц в ненастные ночи, и не считал это преступлением перед памятью предков, потому что покойницы сами были рады обольститься. Вспомнил, как однажды ощущение сумасшествия заставило его ринуться из Слупицы прочь, куда глаза глядят, и он ворвался в первый попавшийся мир, который реально ощутил под ногами.
— Господи, какой я болван! Жорж, я ни хрена не понял! — закричал он в след ушедшему товарищу. — Это какая-то фигня! Я схожу с ума, Жорж! Не бросай меня здесь!
— «Оно есть, но Человек его не видит и не знает». Угадай, что это?
— Не угадаю.
— Это будущее. А теперь другая загадка: «Его нет, но Человек его знает и видит…» Что это такое?
— Не знаю, Валех.
— Это прошлое. Найди между ними хотя бы мимолетное сходство.
— Не знаю, не уверена, что правильно поняла ситуацию, но мне почему-то кажется, что ты добрался и до Натана. Разубеди меня, если сможешь.
— Когда ученый понимает, что наука, которой он посвятил жизнь, не является наукой, у него портится настроение. Причем здесь я? Ты превратила его в посмешище. Ты! И не ищи себе оправдания. Ты не пишешь роман, ты решаешь свои проблемы, ищешь ответы на вопросы, которые мучают только тебя, а когда не находишь, заставляешь персонажей делать для тебя невозможное.
— То есть, исчезновение Натана — твоя работа?
— Знаешь, как ученый Человек изучал природу? — спросил Валех. — Он взял линейку и измерял пространство, пока не кончилось сначала пространство, потом линейка.
— Где Натан?
— Когда Человек исчерпал линейку, он изобрел атом. Маленькую штучку, которую сложно увидеть, но легко представить, потому что благодаря атому ваше взбалмошное мировоззрение устаканилось, получило пищу для новых интеллектуальных упражнений. Тебе интересно, что Человек изобретет, когда исчерпает атом?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
