– И что было в бандероли? – спросила Анна, и Инга Валерьевна ответила:
– Его дневник! Ведь на протяжении почти всей жизни он вел дневники! В бандероли была всего одна толстая тетрадь. Записи в ней начинались в апреле 1945 года и заканчивались в феврале 1948-го. Именно в этот период в «Чертяково» шли восстановительные работы!
– И что было написано в дневнике? – спросила Анна, но Инга Валерьевна развела руками.
– Не знаю, потому что он использовал особый, разработанный им же самим шифр. Федор Ильич обожал подобные штучки. И тот, кто не владел ключом к коду, прочесть дневники не мог – для непосвященного это был набор букв разных алфавитов, физических и астрологических значков и длинных цифровых комбинаций. Однако в своем письме Федор Ильи просил, чтобы я позаботилась о его дневнике и не допустила, чтобы он попал в руки Серафимы…
Тут она вздохнула, и Анна поняла, что с этой миссией экскурсоводша не справилась.
– Так как расшифровать дневник самостоятельно я была не в состоянии, а ключа к шифру Федор Ильич мне не прислал, то я обратилась к одному питерскому химику, который на досуге увлекался криптологией. Он сообщил мне, что шифр, который использовал покойный Федор Ильич, был не из простых, однако пообещал, что займется им. И он сдержал свое слово! Примерно через полгода я получила от него таблицу с кодом, при помощи которого я могла прочесть дневник!
Она скорбно улыбнулась и сказала:
– Какой же я была наивной! Потому что у Серафимы везде свои люди, в том числе и среди ученой братии обеих столиц. Она узнала о том, над чем работает этот почтенный химик, и, когда он вместе с женой был в театре, в их квартиру проникли воры. Однако и тетрадь, и таблица с кодом были к тому времени уже у меня! Но если бы этим все закончилось…
Инга Валерьевна качнула головой.
– В моей квартире случился пожар, и мне чудом удалось спастись. Я вытащила дневник, однако поняла – Серафима занялась и мной. Это так ужасно – работать рука об руку с человеком, который пытался убить меня! Ведь милиция установила: имел место намеренный поджог! Серафима хотела если не заполучить дневник, то уничтожить его раз и навсегда – вместе со мной!
Переведя дух, экскурсоводша сказала:
– Я перепрятывала дневник у друзей и знакомых, но ведь не могла же я подвергать их такой опасности! Серафима ни перед чем бы не остановилась! В итоге мне не пришло в голову ничего иного, как запихнуть его на дно сумки, забитой старыми вещами, а саму сумку сдать в камеру хранения на автовокзале в нашем городке. Причем там можно было, заплатив, кстати, весьма немаленькую сумму, держать сумку в течение многих месяцев. У меня же осталась квитанция, а также жетон. Я всегда носила их при себе. Носила-носила… И доносилась!
– Их украли? – спросила Анна, и Инга Валерьевна кивнула:
– Вот именно! То ли сама Серафима, то ли кто-то из моих любимых коллег, которые работают на нее. В любом случае и квитанция, и жетон исчезли, а сумку из камеры хранения забрали. Я не сомневаюсь, что дневник теперь в руках Серафимы. Однако я хотела узнать, кто же из коллег помог ей в этом ужасном деле. Поэтому, надеясь на чудо, и обыскивала карманы верхней одежды, глупо полагая, что вор засунул туда ненужную уже квитанцию. Но ничего не нашла! Конечно, все улики давно уничтожены!
– Значит, прочитав дневник, Серафима Ниловна узнает, о какой именно комнате идет речь? – спросила Анна.
Тут экскурсоводша усмехнулась и сказала:
– Нет, не узнает! Потому что в камере хранения находилась сама зашифрованная тетрадь, а вот таблица с кодом – в совершенно другом месте. Она до сих пор у меня, а дневник – у Горянской. Без дневника таблица с кодом – не более чем набор ненужных букв и знаков. Но и без таблицы с кодом дневник – всего лишь набор непонятных записей.
– Она может, как это сделали и вы сами, нанять специалиста по шифрам! – заметила Анна, и Инга Валерьевна сказала:
– Конечно, может! Но, во-первых, таких специалистов не так уж много, во-вторых, их услуги стоят ужасно дорого, и, в-третьих, им понадобится куча времени, чтобы разгадать шифр. Однако вы правы – Серафима рано или поздно заполучит код, и тогда все пойдет насмарку…
– Но ведь вы прочитали дневник? И знаете, о какой комнате идет речь? – спросила Анна, и экскурсоводша развела руками:
– В этом-то и суть, что нет! Вернее, я начала читать дневник, сверяясь с таблицей с кодом, но ведь это как читать при помощи словаря текст на неизвестном языке. Я осилила только десятую часть записей, но не наткнулась на указание того, о какой именно комнате во дворце идет речь. А в дневнике без малого шестьсот страниц!
Тут она посмотрела на Анну и сказала:
– Вы внушаете мне доверие, Анна Игоревна. Иначе бы я не стала с вами откровенничать. Да и вы бы не рассказали мне про часы. Поэтому предлагаю вам объединить наши усилия. Вы и я – против Серафимы!
Анна и сама склонялась к этой мысли, Инга Валерьевна представлялась ей идеальной союзницей.
– Но что вы предлагаете? – спросила Анна. – По собственной воле Серафима Ниловна дневник не отдаст.
– Не отдаст! – подтвердила экскурсоводша. – У такой, как она, зимой снега не выпросишь. Но кто, собственно, будет спрашивать ее согласия? Мы заберем дневник – и дело с концом! Только одна я это не потяну, мне нужен надежный человек, который бы помог изъять у нее записи Федора Ильича…
– Для этого надо узнать, где она хранит дневник, а это не так легко, как я предполагаю…
Инга Валерьевна улыбнулась и замахала руками:
– Анна Игоревна, конечно, вы правы, она может прятать его где угодно. Но недаром же я – лучшая подруга Бориса Борисовича! О наличии дневника он мне, конечно, ничего не сказал, однако мне стало известно, что все самые ценные вещи супруги хранят в сейфе, расположенном в кабинете Бори…
Она лукаво взглянула на Анну, которая в растерянности протянула:
– Вы хотите сказать, что…
– Да, именно это я и хочу сказать! Серафима украла дневник у меня, до этого убив Федора Ильича. Значит, надо изъять дневник у нее самой. Конечно, убивать Серафиму для этого не надо…
– Вы, однако, добры к ней! – сказала Анна, а экскурсоводша рассмеялась:
– А вы мне нравитесь, Анна Игоревна. Так по рукам?
Она протянула ей руку, и Анна вложила в нее свою ладонь. Инга Валерьевна, прищурившись, вдруг спросила:
– Вы ведь в действительности охотитесь за коллекцией драгоценностей княжеского рода? Ладно, можете ничего не говорить! Это я и так поняла! Не исключено, что покойный Федор Ильич был в курсе, где его папаша, последний князь, спрятал коллекцию. И, кто знает, быть может, он даже обнаружил ее во время реставрационных работ в «Чертяково». А потом перепрятал и указал место в дневнике, который лежит в сейфе Горянских!
Она подмигнула Анне и заметила:
– Ну, на драгоценности я не претендую, Анна Игоревна. Тем более что они все равно достанутся государству. А вот кусочек славы – отчего бы не отхватить? Когда эта история прогремит на всю страну или даже на весь мир, то вы ведь не забудете упомянуть и меня?
Анна кивнула, и Инга Валерьевна вдруг добавила:
– Но мне даже и слава не нужна. Я хочу только видеть Серафиму поверженной, в наручниках, в клетке в помещении суда. За все ее деяния она получит пожизненное, в этом нет ни малейшего сомнения.
– А к деятельности Чертяковского монстра она тоже причастна? – спросила Анна, и Инга Валерьевна развела руками:
– Не знаю, но не исключаю этого. Потому что никакого монстра, конечно, не существует. Это говорю я вам со всей ответственностью человека, проработавшего в «Чертяково» без малого двадцать пять лет. И Федор Ильич в монстра не верил. Но ведь людей кто-то убил? Если это Серафима, то она получит по полной программе. Вы мне в этом поможете?
Месть, насколько знала Анна, это блюдо, которое подают холодным. А Инга Валерьевна, по всей видимости, любила холодные блюда.
– И что вы предлагаете сделать? – спросила Анна. – Взять Серафиму в заложники и заполучить у нее ключ от сейфа?
– Все гораздо проще! – ответила с улыбкой экскурсоводша. – Нам не нужна Серафима, нам нужен Борис Борисович! И вот что я предлагаю…
Анна проводила взглядом Бориса Борисовича, который, насвистывая что-то беззаботное, прошел мимо нее в коридоре. При этом она ощутила легкое прикосновение его руки к своим ягодицам. Какой, однако, шустрик!
Борис Борисович завернул за угол, скрипнула дверь. До Анны донесся шепот Инги Валерьевны:
– Борюсик, как же я рада, что ты пришел! Я так по тебе истосковалась!
Дверь, снова скрипнув, закрылась, и Анна взглянула на часы. Она быстро спустилась по лестнице, обогнула дворец и встала у розового куста, который находился под окнами того самого помещения, где в данный момент находились директор и экскурсоводша.
Чем они там занимались, понять было несложно. Анна снова взглянула на часы, прошло семь минут. Она задрала голову и посмотрела в крошечное окно, закрытое тяжелыми пыльными жалюзи. Оставалось только ждать.
