ни с женой не спал, ни с другими женщинами. Только печально облегчал чресла на мой портрет, а когда его под рукой не было, то по памяти.
— Все-таки ты на всю голову двинутая, Беатрис, — рассмеялся Эритар, толкая ее к изогнутому креслу. — Второй раз неуместные фантазии о том, как я самоудовлетворяюсь. И момент ты выбрала очень удачный — я как раз привязываю тебя для порки. Намертво — не сдвинешься.
Он замолчал, задумываясь.
— Есть еще одна жестокая идея, даже не знаю, воплощать ли ее…
— Тар, не надо.
— Не буду, — успокоил он ее с нотками тепла в голосе. — Мне приятно знать, что ты настолько не боишься меня, что позволяешь себе высказывать подобное. Не стану наказывать сильнее.
Ее ладонь нащупала его руку, застывая на мгновение. Это прикосновение вдруг выдернуло из него глубинные чувства.
— Точно готова? — спросил он, почти выходя из образа.
Беатрис вместо ответа легла грудью на мягкое кресло. Браслеты на руках он прикрепил карабинами к кольцам внизу, до боли втискивая ее в обивку. Талию закрепил ремень, ноги Эритар тщательно привязал по бокам — и в коленях, и в лодыжках. Голова Беатрис была ниже, чем ее округлые ягодицы. Ее дырочки были прямо перед ним и в полном его распоряжении. Через кольцо ошейника тоже прошла веревка, отнимая возможность приподняться.
— Вышло очень красиво, — сказал он за ее спиной. — Наверное, тебе тоже интересно, да, сладкая?
Беатрис покачала головой.
Портьера на зеркале медленно поехала в сторону. В этой комнате был только один человек, желания которого что-то значили. Эритар сосредоточенно посмотрел на отражение, затем наклонился к лицу Беатрис.
— Плохо видно, — произнес он, поворачивая кресло со звериной силой.
Беатрис вскрикнула, пугаясь, что упадет. Теперь можно было хорошо разглядеть себя, обнаженное тело, надежно привязанное и обездвиженное, лицо, пронизанное страхом и мужчину над собой, мрачного, красивого, возбужденного. Она не могла оторвать взгляда от того, как его рука взвивается над ней, занося для удара плеть, а затем отчаянно закричала, когда черная кожа, сплетенная так сложно и мудрено, коснулась ее ягодиц. Первый же удар был невыносимым. Эритар бил без разогрева, не давал привыкнуть к боли, не наращивал ее постепенно. Это было наказание и его полагалось принимать таким, как есть. Следы ложились ровно и точно. Скорее всего мужчина желал украсить ее ягодицы темными синяками, расходящимися как лучи, но сейчас Беатрис это волновало меньше всего. Она пыталась вырваться, освободить руки, или ноги, найти изъяны в собственной магии и сбросить ошейник. Крики вырывались хрипло, боль сжимала сознание в точку и выбивала все мысли, оставляя лишь одно желание — прекратить это. Изъянов не было, власть Эритара была непререкаема. Все, что она могла — умолять и кричать. Это длилось и длилось, заставляя проходить новые и новые черты терпения.
— Беатрис, — он вдруг остановился и опустился перед ней на одно колено, будто бы влюбленный, делающий предложение.
— Ммм, — простонала она, чувствуя, как горло саднит от крика.
— Я не спросил тебя в начале, но мне очень интересно. В твоей дырявой памяти осталось стоп-слово?
— А оно еще работает? — выдохнула девушка, пытаясь понять, можно ли уже расслабиться.
Каждый раз, когда боль отступала прочь, она испытывала парадоксальное чувство — ей было мало. Но стоило получить хотя бы еще одну порцию, как желала тут же прекратить. Ей нравилось то, что он сам решает, когда все кончится. И сознание, что ЕМУ достаточно, успокаивало. Но достаточно ли сейчас?
Эритар закатил глаза:
— Кошмар. Кем ты меня считаешь?
— Моим хозяином, — выдохнула Беатрис.
Мужчина вскинул на нее оскорбленный взгляд, подозревая новую издевку. Но это была не она.
Глаза покорно опущены, дыхание тяжелое, пальцы схватились за протянутую руку, а губы целуют другую, ту, которая так жестоко била.
— Наконец-то признала, — отвечает он и не пытается прятать превосходство.
— Да, — шепчет она, растворяясь в моменте.
Боль отступила и теперь тело расслаблялось, пускай и преждевременно.
Он поцеловал ее с такой нежностью и напором, что все отошло на второй план.
— Я для тебя хозяин, — прошептал он, — но ты для меня — не рабыня, Беатрис. Ты — любимая женщина в руках извращенного мужчины.
— Два сапога — пара, — фыркнула она, напоминая, что дело не только в нем.
Эритар сбросил с себя сорочку, брюки, а затем разделся полностью. Его горячая рука легла на ее спину. Беатрис посмотрела в зеркало, пытаясь понять, что может произойти дальше. Пальцы зарылись в волосы.
— Знаешь, что удобно с тобой сделать, когда ты в таком положении? — спросил он.
— Что? — Беатрис чувствовала, как он тянет ее голову, заставляя повернуться как он желает.
— Всё. Абсолютно все, что мне захочется. Смущает лишь, что тебе тоже удобно, — усмехнулся он.
— Ты сам так привязал, — возразила девушка.
— Не переживай, я это компенсирую.
Ремень освободил ее талию, позволил немного приподняться. Кожа на ягодицах была безумно чувствительной и от этого Беатрис издала тихий стон. Эритар поместил под нее какой-то предмет, а затем девушка поняла, что в нее проникает достаточно крупная игрушка.
— Нет, — прошептала она.
— Да, — он ввел предмет и оглядел свою добычу. — Понимаешь, что мне осталось не так много возможностей овладеть тобой?
— Только не так, — возразила Беатрис.
Он усмехнулся в ответ, снова опускаясь на колено у ее лица.
— Хочешь, поменяю? И позу, и намерения. Но я не стану обещать, что тебе понравится больше.
В этот момент игрушка включилась. Тело изогнулось от нового ощущения. Вибрация разгоняла по венам жгучую кровь, стон нарушил тишину. Эритар снова жестко захватил волосы девушки и повернул так, как желал.
— Открой рот, — приказал он. В голосе были нотки нетерпения и желания.
Девушка отрицательно покачала головой и получила легкую пощечину. Она закрыла глаза, желая только чувствовать, наслаждаясь прикосновением нежной плоти к губам.
— Еще одна попытка, — холодно сказал Эритар. — Открой свой рот!
Никакого подчинения, губы остались мягкими, но плотно сомкнутыми.
«Мало одной пощечины», — думала Беатрис, — «Выйди уже из себя».
Плеть обожгла спину несколькими резкими ударами. Дааа, это было именно то, что она хотела.
— Следующий будет по твоей попке, — предупредил ее мужчина. — Как думаешь, по этим набухшим и наливающимся следам, будет приятно?
— Прости меня, хозяин, — прошептала она, еле шевеля губами. — Я сделаю все, чтобы ты был доволен. Позволь подчиниться еще раз.
Он вошел мягко и осторожно, но рабыня не обольщалась — дает привыкнуть. Даже не для нее, а именно для себя, потому что если она достаточно хорошо примет его орган, то ему будет приятнее. Тугая волна скрутила низ живота в ответ на эти мысли. Беатрис иначе
