Он все шел и шел в надвигающихся сумерках... И уже даже видел фигурки людей, одетых в родные песчаные «афганки», когда...
– Ф-ф-и-и-и-у-у! – противно завыло где-то над головой. – Д-ду-дух-х!
Бандера даже остановился от недоумения и возмущения, его «программа движения» отключилась:
– Не понял!.. Вы шо там, пацаны?.. Офуели совсем?!! – проговорил Бандера. – Вы по кому стреляете, мудачье?!!
Этот звук летящей мины, выпущенной из миномета, невозможно спутать ни с каким другим! Только она может так пронзительно свистеть, приближаясь к земле...
– Э-э-э!!! Придурки! Придурки! Мать вашу! Не стрелять!..
Сашка пустился в галоп, зная, что подкорректировать прицел миномета занимает какое-то время. Ему нужно было пробежать всего-то метров триста, чтобы на минометной батарее Ургуна услышали пароль «Еханый бабай!»... Всего-то триста метров!..
– Ф-ф-и-и-и-и-у-у! Ф-ф-и-и-и-и-у-у! Ф-ф-и-и-и-и-у-у! Ф-ф-и-и-и-и-у-у!...
– С-су-уки-и-и!!!
Такого галопа, наверное, невозможно увидеть даже на Олимпиадах... Да и откуда ему там такому быть?!! На Олимпиадах бегуны борются всего лишь за какие-то там медалюшки из цветных металлов... Здесь была борьба другая!!! Здесь человек боролся за свою жизнь! И еще за жизнь того, кто во время этого сумасшедшего забега болтался на его плече... И пусть на меня не обижаются именитые, и не очень, легкоатлеты-бегуны, но... И пусть они согласятся, что соревнования за металлические «висячки» и «соревнования» за жизнь ценятся по-разному!..
– Не-е-е стре-е-е-ля-а-а-а-ть!
Это был уже не крик человека! Это был крик того, кто неожиданно для себя вышел из-под земли, хотя уже и не чаял, что это случится, и теперь совершенно не хотел туда возвращаться...
– Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х!..
А вот четвертого взрыва Бандера уже не услышал...
Просто прямо перед его глазами вырос большой земляной гриб, что-то мощно толкнуло в грудь, и... На «подстанции», которая снабжала светом это большое тело, случилась непредвиденная поломка... Мож, предохранители выбило или еще что... Короче говоря... «Потребителю» отрубили свет... Резко, и без предупреждений...
* * *
Июнь 1984 г. Киев. Военный госпиталь.
«...Привет, Сан Саныч...»
«...Бля!!! Шо ж так больно-то? – билась посаженной в клетку свободолюбивой птицей в голове Сашки единственная мысль. – Так пернуть хочется, а напрячься больно!..»
Не открывая глаз, он до хруста сжал челюсти, напрягся, и...
– Пр-р-р-р-р-у-у-у-у-у!
Громко и даже как-то смачно, короче, от всей своей огромной души выпустил из кишечника воздух...
И так ему стало вдруг легко и комфортно, что он на радостях даже открыл глаза.
И первое, что он увидел, было миловидное, но уже вступившее в свою «раннюю осень» и начавшее потихонечку увядать лицо медсестры, 37—40 лет от роду... Она улыбалась...
– Вот! Это я понимаю – мужик! – проговорило лицо красивейшим, глубоким грудным контральто. – Сначала пернул, как слоняра, что чуть все стекла не повышибал в отделении, и только потом пришел в себя и открыл глаза!.. С добрым утром, мусчина! Как дела?
– Сдрасть... – Язык у Сашки был похож на большую, широкую, хорошо высушенную доску, а потому и ворочался во рту еле-еле. – Пить хочу...
– Нельзя тебе пить, мусчина... Нельзя!..
– П-пить д-дай!..
Медсестра посмотрела на Бандеру с каким-то чуть ли не материнским сочувствием, а потом смочила в стакане марлевый тампон и помазала им Сашкины губы...
Боже!!! Боже!!! Какое наступило облегчение! Сашке показалось, что он выпил целое озеро... Даже «деревянный» язык приобрел кое-какую эластичность! Так, что он сумел произнести:
– Ты кто?
– Я? – переспросила медсестричка. – Я – Мила... Ну, или если по паспорту, то Людмила... Кое-кто называет Люсей, но мне это не нравится! Мила красивее... А ты?
– Сашка я... – На этих пару слов ушли все силы, и Бандера закрыл глаза.
– Сашка... Ты вот что, Сашка... Ты полежи тут, только не «уходи» опять никуда, а я сбегаю, доктора позову... Хорошо?
– Здесь я...
– Ну, вот и ладненько! Мусчина!..
Где-то рядом зацокали удаляющиеся каблучки, потом скрипнуло и хлопнуло что-то, наверное, дверь...
«...Бля!!! Как же болит-то все, еп твою мать!.. Весь ливер отваливается!.. – думал Сашка, лежа с закрытыми глазами. – Может, попробовать попердеть еще? Мож, легче станет?..»
И он опять стиснул до хруста зубы, напрягся и...
– П-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!..
И такая неземная легкость опять пришла к Бандере, что впору было взмахнуть этими ручищами да и улететь отсюда, на хрен...
Скрипнула дверь, и уже знакомое контральто произнесло:
– Вот! Я же говорила! Вы же сами уже слышали! Пердит так, шо аж стекла дрожат! А вы не верили, товарищ майор!
– Да и немудрено не поверить... С такими-то повреждениями брюшной полости! Первый раз такое вижу! – раздался где-то рядом мужской, «с хрипотцой», прокуренный голос, и на лоб Бандеры легла теплая, мягкая рука. – Ну-ка, воин, открой-ка глаза!
Сашка повиновался и увидел прямо перед собой «суровое», словно вытесанное из одной глыбы мрамора, мужское лицо... Нет! Оно, наверное, и было бы суровым, но все впечатление «ломали» глаза! Добрые и какие-то очень грустные глаза, в которых затаилась вся вселенская печаль. Как глаза у собаки породы бассет-хаунд, про которую говорят, что в ее глазах вся скорбь еврейского народа...
– Привет...
– Сдрасть...
– Как себя чувствуешь, сержант?
– Жрать хочется... – еле проговорил Сашка.
– Значит, на поправку пойдешь... – сделал вывод доктор. – Только вот жрать, как ты говоришь, тебе пока нельзя... И еще как минимум неделю будет нельзя! А там посмотрим...
– Я же помру... От голода...
– Ну-у-у!!! На это ты теперь даже не надейся! Теперь ты точно выживешь, сержант! – Врач исчез из Сашкиного поля зрения, но не исчез его голос. – Так, Милочка! От него не отходить! Капельницы глюкозы с обезболивающим продолжать! И это... Вплоть до того, что записывай, что и как он будет делать! Ты себе, Милаш, даже не представляешь, насколько уникален случай с этим парнем!.. Да на этом можно докторскую диссертацию писать на тему «Живучесть организма»!..
– Хорошо, Анатолий Сергеевич! – проворковало контральто Милы.
– Вот и договорились!.. Температуру измерять каждые два часа! И если что – сразу меня вызывай! Сразу, Людмила!!! Мы теперь просто не имеем права этого парня потерять, раз он сам с «той стороны» захотел вернуться!
– Я все поняла, товарищ майор!..
– Доктор... – пролепетал Сашка.
И опять в его поле зрения вплыла «мраморная глыба с добрыми глазами»:
– Что, сержант?
– Где я?
– В госпитале, дорогой! В госпитале!
– Где?
– В Киеве!
– Киев... – Сашкин мозг почему-то очень туго соображал. – А Клоп?
– Какой клоп, дорогой?
– Олежка... Клоп... Он где?..
– Извини, сержант... Но я ни про какого этого твоего Клопа не знаю...
Сашка поворочал своими мыслями еще какое-то время:
– Какой сегодня день?
– Сегодня? Сегодня воскресенье, 10 июня, сержант...
И тут словно кто-то протер грязную школьную доску мокрой тряпкой, ну или еще что-то подобное, но только Сашкины мысли приобрели ясность и четкость – мозг включился...
– Доктор!.. У меня жена рожает!.. – прошептал Бандера.
«Мраморная глыба» как-то странно посмотрела на Сашку и повернулась в сторону медсестры:
– И вот еще что, Милаш... Укольчики ему успокоительные каждые три часа... Паренек, видать, такое прошел, что... Как бы его мозги набекрень не сдвинулись после всего...
И откуда только силы взялись у Бандеры в тот момент? И даже язык начал повиноваться своему хозяину как положено... Сашка схватил своей пудовой ладонью мягкую руку врача и сжал что было сил:
– Не надо успокоительного, доктор!.. – проговорил он тихо, из последних сил. – Позвоните во Львов... 23-59-50... У меня жена должна родить на днях! Позвоните... Узнайте, что там у моей Ксаны... Пожалуйста!..
И словно воздух выпустили из воздушного шарика... И не было больше сил ни пошевелиться, ни сказать еще что-то, ни даже закрыть глаза... Бандера так и лежал и смотрел на доктора... Молча, словно прицеливался...
А доктор... Наверное, он все-таки понял, что это был не бред «сдвинувшегося», а крик души...
– Пока не коли ему релаксанты, Мила... Пойду в ординаторскую и попробую позвонить... Может, и в самом деле у него жена на сносях...
«...Спасибо, Айболит! – подумал Сашка тогда, потому что сил оставалось только на мысли. – Спасибо! Век тебя не забуду, товарищ майор Анатолий Сергеевич!..»
А дальше перед Сашкиными глазами все завертелось, поплыло, «на голову приземлилась парочка вертолетов», и его сознание унеслось куда-то в неизвестность, увлеченное этим водоворотом... Все закружилось, завертелось и поплыло куда-то туда, куда Бандера пока не знал... Он только вздохнул глубоко, закрыл глаза и... «Отправился в путь по воле волн»...
...22 июня...
...Все эти дни Бандера находился в каком-то странном, полупрозрачном, полумифическом состоянии... Видимо, Сашке все же добавляли антидепрессанты в тот «коктейль», который ставили ему каждые шесть часов в виде капельницы...
