Всё-таки колдует!
– Вот она зачем Вороне, – глухо произнес Чуч, а потом, схватив меня за рукав, потащил к выходу. – Пошли отсюда! Пошли быстрее!
– Ты чего?! – попытался я вырваться.
– Пойдем, пойдем, – не отставал он. – Чует мое сердце, тут опасно!
Это я и без него знал… Но позже мне пришлось признать, что Чуч, скорее всего, спас в тот момент нас обоих. Но тогда я не мог его понять. Да, опасно, но мы же чувствовали это и раньше и все-таки пошли сюда с фонарем… Однако он силком выволок меня из сарая, нацепил замок и потащил к экомобилю, непрерывно говоря:
– Мы ничего не видели, ничего не слышали! Это все не наше дело! Покормили и домой!
… – Ну и чего ты так завелся?! – спросил я, уже сидя в машине с выключенными фарами и видя в свете бледной луны, как от страха у него стучат зубы.
– Поехали, поехали, – сказал он настойчиво. – Поехали!
– Нет, подожди…
– Мяу, – жалобно напомнила о себе Мурка. Бедная кошка. Что она должна была почувствовать, увидев Крысинду… Но какая же она при том отважная!
– Посмотри на нее, – сказал я Чучу, вытянул руку назад и, просунув сквозь прутья пальцы, ласково почесал ей бок, – и успокойся. – Здесь мы в полной безопасности. – Я и сам не верил в то, что говорю. – Убежать мы всегда успеем.
Я не сразу осознал, почему я не хочу уезжать. Но потом понял. Если я поверю в то, что Крысинда и впрямь волшебница, создающая золото из ничего, мне придется поверить и во всю прочую мировую чертовщину и мистику, которую я всегда считал враньем. В лешего, в колдунов, в вампиров, в черта лысого и не знаю еще во что. Ведь я не смогу заставить себя забыть увиденное. И тогда я буду бояться всю жизнь.
– Мы должны разобраться в том, что здесь происходит, – сказал я. – Быстро и без паники. Как Мурка.
– Мурке твоей ухо оттяпали, хорошо еще, что не голову, – заметил Чуч. – Давай лучше потом у Вороны спросим …
– Так он тебе и расскажет. «Вам по-по-показалось», – изобразил я.
– Ну и хорошо, если показалось, – отозвался Чуч.
– Но нам НЕ показалось, – возразил я с нажимом. – И ты это знаешь.
Чуч вздохнул. Похоже, он почти успокоился.
– Ну и что ты предлагаешь? Что будем делать? – спросил он.
* * *
Это был хороший вопрос. Еще бы иметь на него такой же хороший ответ…
– Давай рассуждать, – предложил я.
– Давай, – отозвался Чуч насмешливо. Выждал паузу и продолжил: – Ну? Рассуждай. Что ж ты не рассуждаешь?
– Сейчас начну! – сердито отозвался я. – Сейчас!..
Но в голову, как назло, не лезло ни единой толковой мысли. Неожиданно мне помог сам же Чуч:
– Слушай! – воскликнул он. – А вдруг Ворона никуда не улетал?!
– Где же он тогда?
– Там! – Чуч ткнул пальцем в сторону сарая. – Он – оборотень! Он научился делать из воздуха золотые монеты, но при этом он превращается в крысу!
– Почему?! – поддался я его возбуждению. – Почему превращается?!
– Таково условие заклятия! – заявил Чуч с интонацией, не предполагающей возражений. – Но ему надо, чтобы его кто-то кормил, вот он и попросил меня.
– Зачем? – усомнился я. – Наложил бы там, внизу, тонну своего комбикорма, и не надо было бы ему ни о чем тебя просить, рисковать.
– А он ничем не рисковал, потому что знает, что я не любопытный…
– Если бы не Мурка, я бы тоже не полез, – согласился я.
– А Мурку он не мог предвидеть, но это всё – во-первых, – продолжал лихорадочно развивать мысль Чуч. – А, во-вторых, когда он становится крысой, он теряет разум. Недаром он цепью приковывается: чтобы не сбежать! И он бы стал жрать, не останавливаясь, и все, что припас, за раз сожрал бы и потом бы голодал. Или даже помер бы от заворота кишок! Потому его и надо кормить понемногу!
– Да, – согласился я. – Все логично.
Однако оттого, что Крысинда не королева подземного царства, а оборотень-Афраймович, мне легче не стало. Если мы живем в мире, где возможно такое, то возможно и…
Но представить, что возможно еще, я не успел.
– Смотри! – вдруг заорал Чуч, указывая на небо.
Только что там не было ничего, но вот уже висит над аркашиной усадьбой, мерцая ровным голубым свечением, конкретная летающая тарелка.
– Поехали отсюда! – потряс меня за плечо Чуч.
Я послушно повернул, ключ, но двигатель не отреагировал.
– Не заводится, – прошептал я.
– Попробуй еще, – так же шепотом попросил Чуч.
– Бесполезно, – помотал я головой. Я свою машину знаю. Она сполоборота заводится, а раз не завелась, значит, дело – швах, значит, на нее действует какое-то поле, которое исходит от тарелки.
– Давай сидеть смирно, – шепнул я, – может, пронесет.
Тарелка плавно и бесшумно опустилась во двор и встала на три выдвинувшиеся при посадке ноги высотою примерно с человеческий рост. Затем из ее днища на землю опустилась площадка, на которой мы увидели три фигуры: двух гигантских крыс и абсолютно голого Аркашу Афраймовича. Похоже, руки у него за спиной были связаны.
Я услышал, как позади меня зашипела Мурка. Я покосился на нее. В льющемся от тарелки свете было хорошо видно, как она выгнула спину и распушила свою короткую шерстку. Только бы она не начала орать. Хотя в экомобиле звукоизоляция и хорошая, но все-таки…
Затаив дыхание, мы с Чучем, продолжали наблюдать за происходящим. Чуть пригнувшись, крысы на задних лапах вышли из-под тарелки и, грубо толкая Ворону впереди себя, как и следовало ожидать, направились к сараю.
У двери они на миг замялись. Полыхнула вспышка, и безумная троица вошла в сарай. А через несколько минут три фигуры из сарая вышли обратно. Но нет! Теперь все три фигуры были крысиными!
Они погрузились обратно в тарелку, и та, так же плавно, как и опускалась, стала подниматься в небо. Посадочные ноги втянулись в брюхо… Р-раз! И тарелка исчезла. И вместе с нею мгновенно исчезло чувство опасности, которое, как оказалось, неощутимым фоном давило на меня все это время. С Чучем, по-видимому, случилось то же самое. Мы переглянулись, и я потянулся к дверце, но Чуч поймал меня за руку:
– Стоп! – сказал он. – Давай выждем. Десять минут.
Мы уставились на часы. Ровно через десять минут мы выскочили из машины и кинулись в сад, к сараю. Вместо замка на уключине висел бесформенный кусок оплавленного металла. Мы распахнули дверь, и я посветил внутрь. Наверху Аркаши не было – ни живого, ни мертвого. Мы бросились к погребу и упали на животы, сунув головы в люк…
Голый Афраймович прикрыл глаза, защищая их от яркого света фонаря. Металлическая шлейка крест накрест охватывала его тело, и цепь от нее уходила вглубь погреба.
* * *
– О! – воскликнул он, когда его глаза привыкли к свету, – ре-ре-ребята! Как славно! По-по-помогите-ка мне!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
