Одержимый сопротивлялся, но после всего случившегося разве это было сопротивление? Обычное трепыхание рыбины, брошенной на разделочный стол…
«Откровение четыреста пятьдесят пять открыто!» — последние слова, которые расслышал одержимый, прежде чем его тело свела судорога, а дыхание перехватило. Когда же оно вновь пришло в норму, принявший Воздаяние пират сделал лишь десяток вдохов. На большее у пирата не хватило сил, которые улетучились из него, словно воздух из пробитой на выстрел шины. Взгляд бывшего одержимого потух и остекленел, а последняя вялая судорога прекратилась.
— И это все? — раздался у меня за спиной дрожащий голос Анны. Пока я читал проповедь, она приходила в себя, сидя на полу и с опаской наблюдая за моими действиями.
— Что — все? — не оборачиваясь, переспросил я, массируя виски — это помогало восстановить душевное равновесие после проповеди. Вроде бы привычное занятие — утихомиривать мятежные души, — но возбуждение после него всегда будоражило кровь, как в первый раз. Только, в отличие от секса, удовольствия в том возбуждении не было в помине. Наоборот, в последнее время я все чаще боялся, что после такой нервной перегрузки меня долго, если вообще не окончательно, не потянет к женщинам.
— Твой ритуал… — уточнила Анна. Ее продолжало трясти, но она старалась держать себя в руках и ей это, надо признать, удавалось. — Откровение, или как его… Я полагала, что изгнание одержимости происходит иначе. Драматичнее, что ли. Ведь это не какой-нибудь обыденный обряд, вроде похорон, а настоящее мистическое таинство — такая редкость для нашего мира.
— О каком драматизме ты толкуешь? — буркнул я, оставляя тело одержимого в покое и поднимаясь с колен. — Мне что, надо было петь ему обрядные песни и устраивать вокруг него ритуальный танец, воздавая хвалу Балансу?
Только теперь я обернулся и посмотрел на Анну…
Женщины Терра Нубладо безусловно заслуживают того, чтобы посвятить им не несколько скупых строк, а целую книгу. Если бы от меня потребовали полюбить этот проклятый мир в обязательном порядке, я полюбил бы его только из-за женщин. К ним силы Баланса проявляли просто безграничное великодушие. Эталонной красотой местных женщин Баланс словно уравновешивал ту чашу весов, которую тянули вниз угрюмость ландшафтов, осточертевший туман и порядки, плохо способствующие мирному существованию. Весомый получался противовес. Даже такой обиженный на всех и вся бродяга, как я, начинал радоваться жизни, когда оказывался в компании представительниц прекрасного пола. В большей степени это касалось очаровательных скиталиц.
Выделять в их описании такие черты, как красота, грация и обаяние, было излишне. Каждая из скиталиц олицетворяла собой если не воплощение всех вышеперечисленных качеств, то близкий к идеалу образец. Причем неважно, сколько образцу было лет. Вольному образу жизни все возрасты покорны — это правило распространялось и на женскую половину местного населения. И хрупкие девушки, едва вышедшие из подросткового возраста, и зрелые женщины, в чьих волосах уже проглядывалась седина, скитались по миру наравне с мужчинами и требовали к себе не меньшего уважения. Кто отказывался считаться с их требованиями, мог крепко об этом пожалеть. Прекрасные леди стреляли и фехтовали ничуть не хуже джентльменов, а дамские альянсы были на редкость сплоченными и иногда существенно влияли на политическую обстановку. Я лично встречался с двумя диктаторшами, за обаятельными улыбками которых скрывалась такая сила духа, какой порой не обладали и одержимые. И все это непременно в сочетании с дьявольской красотой… В моем родном мире я побаивался и недолюбливал таких женщин, здесь пришлось научиться их уважать.
Пожив немного в Терра Нубладо, я выявил еще одну любопытную особенность: скиталицы не старели, по крайней мере внешне. Доживая до возрастного предела, за которым начинается столь пугающее женщин увядание, красавицы туманного мира словно замораживали для себя ход времени, продолжая оставаться на пике своей красоты. Возраст читался у них только в глазах, однако это лишь усиливало женские чары: сногсшибательная внешность в сочетании с умудренным взглядом… Этого было вполне достаточно, чтобы заставить неровно дышать даже хладнокровного Проповедника.
Нашего же брата-скитальца старость била безо всяких поблажек, но била толково — не превращала в немощных развалин, а лишь закаляла. Мы старели, как хорошее вино — во многом это шло нам только на пользу. Морщины и шрамы чеканили наши лица, головы седели либо лысели, фигуры теряли стройность и становились кряжистыми. Но спасибо Балансу: глаз оставался точным, а рука не дрожала. Такой старости можно было не бояться, только далеко не всем скитальцам довелось побывать в шкуре матерого ветерана. До седой бороды доживал редкий пилигрим — счастливчик, который избежал клинков и пуль, не поленившись в молодости достичь совершенства в искусстве выживания. Либо это был невероятный приспособленец, наподобие маэстро Гвидо, обладавший достаточной гибкостью ума, чтобы вовсе обходиться в этом мире без оружия.
С оседлыми все обстояло иначе. Среди них было полно и согбенных древних старух, и дряхлых старцев, разве что, как я уже напоминал, обладающих на зависть крепким здоровьем, не соответствующим их преклонным годам. Что вынуждало оседлых стареть по совершенно отличным от скитальцев критериям? Неужели причина крылась только в различных укладах жизни? Впрочем, эта загадка имела гораздо больше логичных объяснений, нежели причуды местной воды и вечный туман на горизонте.
Во взгляде Анны читался ум, что было вполне естественно для скиталицы, избравшей непопулярную среди бродячего люда стезю лекаря. Легкомысленная дурочка не тратила бы время, постигая науку приготовления из трав целебных зелий — такая женщина нашла бы себе более увлекательное занятие. Анна была уже не молода, но выглядела так, что в сравнении с ней меркла половина фотомоделей моего родного мира. Светлые волосы, выдающие в ней уроженку севера; короткая прическа «а ля Жанна д’Арк», больше характерная для воинственных амазонок; миловидное лицо, чувственные губы, роскошная фигура… В общем, сплошные достоинства и никаких недостатков. Женщина моей мечты, как и остальные полсотни, встреченные мной за день…
— Ты цела? — поинтересовался я на всякий случай, хотя видел, что Анна не пострадала. Да и заработай она пару синяков, выведет их за пару минут своими снадобьями. Но спросить все равно необходимо: незачем оставлять о себе негативные впечатления.
— Надо же, какой он теперь заботливый! — уперла руки в бока Анна. — Не слишком ты обо мне переживал, когда по этому мерзавцу стрелял! Мог ведь и промахнуться! Я слышала, такое уже бывало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
