Внизу была трехсотлетняя церковь Троицы — внизу и справа; слева торчали серебряные прямоугольники Близнецов» верхние их этажи прятались в тумане. Мокро блестели мостовые и крыши автомобилей, с залива тянулись низкие облака. Едва различимый в дымке бежал по берегу Гудзона нескончаемый поток машин, Си-Джи думал, глядя и не глядя на эту привычную картину. Мысли были сбивчивые. Не могут же они заткнуть глотки всем газетчикам мира. Деньги могут многое, но не все. Как они меня проконтролируют, если а пошлю материал в десяток газет — в «Таимо, „Фигаро“… мало ли куда еще? Вдруг он решился и отдал распоряжение приготовить машину, чтобы ехать домой — провожать семейство в изгнание, но тут позвонил Айзеке, главный босс в „Нью-Йорк тайме“. Я это предчувствовал, думал Клем в ярости, значит, ОНИ прослушивают мой телефон.
— Да, мой дорогой Си-Джи, — раздался голос Айзек-са, — да, замечательный материал, сен-са-ци-онный! Событие более важное, чем изобретение атомной бомбы! Решено, послезавтра я посылаю Дженкинса — ты же знаешь Дженкинса, заведующего отделом науки, — так вот, я посылаю его в Детройт, чтобы он убедился своими глазами…
Ну ты же понимаешь, при всем уважении… Не думай, что я тебе не верю… А когда Лошадка пустит этот материал в эфир?
Клем мало разбирался в технологии газетного дела, но твердо знал, что никаких «послезавтра» для газетчика быть не может, что для него слово «завтра» — уже синоним слова «поздно». Значит, Айзексу сказали, чтобы он потянул до послезавтра, до среды — а почему?!
А потому, что в среду ои должен дать отчет этим бурбонам
И заметь, Клем, дружочек ты мой, — своих собственных сотрудников, свою камарилью ты не подключаешь к этой истории. Чего бы проще — препоручить все рекламному подразделению, там и стратегию разработают, ан нет, неохота тебе… Нелогично. И вот что еще интересно, подумал он, Айзеке словом не обмолвился о гарантиях приоритета «Нью-Йорк тайме» при публикации, не попросил придержать язык до среды — удовлетворился устным заявлением Клема, что на телевидении это не появится раньше, чем в его газете.
Но как на него смогли воздействовать — и за считанные часы?
С этими мыслями он спустился в гараж и поехал к Энн.
Умник не терял времени на размышления. Проводив господина Бабаджаняна, он сообщил Амалии, что едет в Детройт — дабы она предупредила сопровождающих, — но сам, прежде чем поехать, вернулся в гараж и, усердно работая лопатой, вырыл в дальнем углу, куда не доходил бетонный пол, неглубокую яму и зарыл в ней свою диковинную машинку. Притоптал свежую землю ногами и сверху поставил лопату и грабли. Амалия уже сидела в машине. Умник буркнул что-то невнятное и покатил на Мэйн-стрит. На машину сопровождения даже не оглянулся — Амалия отметила это с удовлетворением; она боялась, что Эйвон будет гневаться. Он покосился на нее и пробурчал:
— Не желаете покрутить баранку? — Она кивнула. — Сейчас заеду на заправку, поменяемся, Мне надо подумать.
Она аккуратненько довезла его до места, до центральной стоянки гигантского завода «Дженерал карз», примыкающей своим западным крылом, сектором Ф-1 — для персонала опытного цеха, — к самому этому цеху и малому лабораторному корпусу. Стоянка была неважно расчищена, под колесами хрустел свежий ледок.
Когда машина встала, Эйвон не пошевелился: сидел, разглаживая усы, уставившись в пространство. Парни из «Короны» тем временем заняли надлежащие позиции. Внезапно Эйвон пробормотал: «Так…», — дернул себя за ус и спросил:
— Они что, и в цех за мной попрутся? Амалия объяснила, что им, по ее мнению, это не предписано — как и ей самой.
— Так-то лучше, — сказал ее подопечный. — Значит, будете сидеть в машине? Вон там кафетерий, за углом забора направо.
Они вместе дошли до проходной — стеклянного куба, врезанного в решетчатый забор рядом с воротами.
— Соберетесь домой, предупредите меня, если это вас не затруднит, — попросила Амалия. — Телефон у вас при себе?
Умник угрюмо кивнул и вошел в проходную. Амалия заметила, что походка у него странная; во всяком случае, не такая, как обычно. Нормальная походка у Берта была бодрая, победительная даже, а сейчас он вроде чуть приволакивал ноги. Амалия постояла, посмотрела, как он сует свой пропуск в автомат, что-то говорит охраннику и идет по двору налево, к дверям опытного цеха — в фасаде, выходящем в сторону кафетерия. Вздохнула от смутной жалости. Отметила, что охранник, коренастый парень латиноамериканской внешности, внимательно за ней наблюдает: ага, у них тоже усиленный режим…
Умник, засунув руки в карманы куртки, побрел к конторке цеха, выяснил, что Рональд налаживает станок-автомат в «желтом зале». Действительно, его друг был там: ощупывал микрометром пластмассовую деталь, похожую на грибок с тонкой ножкой. Увидев Умника, кивнул и сморщил нос — вместо приветствия.
— Как дела? — для порядка спросил Умник.
Рон покивал: мол, все нормально. Пришлось подождать, пока он покончит с измерениями. Тогда Умник сказал ему:
— Эй, послушай меня… — Огляделся; зал был пустой, только в углу возились два электрика, затягивая провода в трубу, под пол. — Слушай, сворачивай свои дела и вали отсюда. Даю тебе час. Не более, понятно тебе?
— Рехнулся, — констатировал Рон.
— Чтоб духа твоего не было, понятно? Заезжай домой, собери что надо и — вон из города! Понятно? На фаэенду свою езжай или куда хочешь — во Флориду, к примеру, понятно?!
— Совсем рехнулся, — с каким-то даже удовольствием сказал Рон. — Почему? Подумал и добавил:
— Зачем?
— А затем, что тебя… — Умник взял его за отвороты спецовки и принялся потряхивать в такт словам. — Затем, что тебя, мудака, пришьют. Или похитят. Чтоб через три часа духа твоего не было в Мичигане, понял? Телефон у тебя есть на фазенде, неслух?
— Нет…
— Так возьми с собой мобильный, не забудь, но мне не звони, никуда не звони… По…
Он, несмотря на злость, проистекающую из отвратительности всей ситуации, вдруг спохватился, что через каждые десять слов рычит свое «понятно?». Это его малость успокоило почему-то.
— Все запомнил? Постарайся жратвы прикупить хоть на три-четыре дня, чтобы сидеть в хижине твоей и не вылезать…
— Да что случилось? — наконец-то вопросил дружок. Один из рабочих оглянулся. Тогда Эйвон ухватил Рона за локоть, выволок в коридор и прорычал шепотом:
— Прикончат тебя здесь… «аксоны» и «шеллы»… Пронюхали… По… Понятно?
— А ты?
— А, меня стерегут. Езжу теперь с охраной, как господин президент. Ты за меня не беспокойся, сиди на фазенде и жди, когда позвоню. Заметано?
— Ну, если ты так говоришь .. Завтра протяжные станы должны привезти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
