— Некоторые говорят, что их сделали время и ветер, пыль и вода. Иногда на Марсе идет дождь, но редко. Как будто время, ветер, пыль и вода могли изменить одну гору так, что она стала напоминать человеческое лицо, а другие — так, что они стали походить на пирамиды!
— Так не бывает?
— Считается, что это невозможно. Так же невозможно, как если бы по небу летело облако в форме пирамиды. Никто этого никогда не видел и не увидит. Но ведь и рукотворных пирамид и сфинкса на Марсе никто не видел. Надо как-то выбрать между невозможностями. Иначе не будет возможно вообще ничего.
— А сколько лет сфинксу с Кидонии? Столько же, сколько и египетскому?
— Он гораздо старше. Ему, должно быть, десятки миллионов лет.
— Много же он повидал. Мудрый, наверное…
— Думаешь? — спросил папа. — Говорят, в здешнем сфинксе есть тайная комната, и в ней, за кварцевой плитой, заключено все древнее знание. Но даже если это и так, ничего этот сфинкс не знает. Знать может только человек. Да и то не всегда.
Утром они вернулись к здешнему сфинксу.
Его тоже изменили время, ветер, пыль и вода, и прежде всего человеческие руки. Нос у сфинкса был уже едва различим, его понемногу искрошили песчаные бури. Но и без носа он был очень хорош.
— Раньше у сфинкса была еще и борода, — сказал папа. — Но она отвалилась сотни лет назад. Только кусок от нее сохранился в музее.
Лидия подумала об одинокой бороде под музейным стеклом. Интересно, сфинкс по ней скучает?
Вокруг сфинкса были наставлены магазинчики, и туристы толпами бродили между сфинксовых лап. Дети кричали. Камеры щелкали. Сфинкс смотрел на всю эту суету спокойным пустым взором.
Он был и человеком, и животным, да вдобавок еще и королем. И никого не было старше Египетского сфинкса, кроме разве другого сфинкса на Кидонии.
— А мы поищем ту комнатку, о которой ты говорил? Ту, где спрятано все древнее знание?
— Нет, к сожалению, — ответил папа. — На это нужно особое разрешение, а мы ведь не археологи. Но если комната существует, когда-нибудь археологи обязательно ее найдут.
— И тогда мы узнаем что-то, чего не знаем сейчас, — задумчиво сказала Лидия. — Может, мы узнаем, как разбудить тех, кто умер?
— Нет, этого мы никогда не узнаем, — вздохнул папа и погладил ее по голове. — А кстати, ты знаешь, какой вопрос однажды задал Сфинкс? Не этот сфинкс, а другой. Что это такое, что с утра идет на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?
— И что это? — спросила Лидия. — Что-то ничего не приходит в голову. Это какое-то животное? Или робот?
Но прежде чем папа успел ответить, Лидия увидела нечто удивительное: по песчаной пустыне с жужжанием двигалось металлически блестящее существо. Оно лавировало среди толп туристов, проскальзывало мимо автобусов и киосков.
— Боже, папа, что это? — воскликнула Лидия.
Они подошли поближе. Это была машина, похожая на крохотный экскаватор. Она передвигалась на шести колесах из толстой резины. Но никто не управлял ею.
— Ну, вот тебе и робот, — усмехнулся папа. — Только ног у него шесть.
Робот двигался уверенно, но не по прямой. Он мог обходить препятствия. Время от времени он останавливался и зачерпывал ковшом горку песка.
— Что это он делает? — спросила Лидия. — И как он догадывается, что надо обойти преграду?
— Я думаю, он ищет в песке то, что потеряли туристы. Всякие мелочи, часы, деньги, фотоаппараты, — объяснил папа. — У него есть камера и чувствительная подошва. Наверное, это что-то вроде металлоискателя. Что найдет, складывает к себе в брюхо, а вечером приносит в отель.
Робот оказался уже в тени сфинкса. Скоро он прошел мимо и исчез в облаке пыли.
— Кажется, будто он понимает, что делает, — заметила Лидия.
— Это только кажется, — ответил папа. — Мы сами-то не всегда понимаем, что делаем. Робот — это сфинкс нашего времени. Человек сам изобрел и сфинкса, и робота, а теперь смотрит на них, как на чудо. Один для нас слишком молод, другой слишком стар. И оба они задают вопросы, на которые мы не можем ответить.
— Что-то я еще не слышала, чтобы кто-то из них задавал вопросы. Но сфинкс мне больше нравится! — сказала Лидия.
Когда они поднялись в автобус, чтобы ехать обратно в гостиницу, Лидия еще раз оглянулась на сфинкса. Над его головой в жарком южном свете плыли причудливые фигуры облаков.
— Смотри, пап, — окликнула Лидия, — а ты говорил, никто никогда не видел облака в форме пирамиды.
Но когда Лидия взглянула на небо снова, там были уже не пирамиды, а падающие туманные башни да развеваемые ветром города.
Глава одиннадцатая. Они пролетят мимо
— Помнишь комету, которую мы видели в телескоп у доктора? — спросил папа. Конечно, Лидия помнила. Она как раз сидела и рисовала пастелью сфинкса и пирамиды. Еще она нарисовала между лапами сфинкса маленькую дверь, которой вообще-то сама не видела. Дверь вела в маленькую комнатку, где хранились все древние знания.
— Теперь на Солнечную систему движется еще одна комета. Вообще они постоянно прилетают и улетают, но эта комета не такая, как другие.
— И чем она отличается? — спросила Лидия, беря мелок. Она закрасила дверь синим и пририсовала дверной звонок.
— Не она сама, а ее спутник. Это невероятно огромный спутник. Он в четыре раза больше Земли.
Лидия вспомнила Пророка, и ей стало страшно.
— Он не столкнется с Землей? В смысле, они оба.
— Вряд ли.
— Нет, ты можешь сказать точно?
— Ну, кто же знает точно?
Не очень-то это успокоило Лидию.
— А его тоже видно в телескоп?
— Некоторые видели. Но больше о нем ничего не известно. Его пытались фотографировать, но это очень странный объект. Он то виден, то нет и не стоит на одном месте. А когда его видно, кажется, что он сам излучает свет.
— Это что, солнце?
— Многие ученые действительно утверждают, что это звезда — просто 259 по фотографиям не поймешь. Но звезда ведь видна постоянно. Ты сама понимаешь, что солнце не может слоняться туда-сюда.
— Но мы же не видим его ночью, — возразила Лидия.
— Наше — не видим. Зато другие звезды мы видим только по ночам.
— Но если это не звезда, тогда что?
— А вот. Некоторые предполагают, что это космический корабль.
Лидия даже рисовать перестала.
— Но это же неправда?
— Почему бы и нет?
— Потому что таких космических кораблей не бывает!
— У нас не бывает. Но пространство велико, и мы видим далеко не всё. Откуда нам знать, что бывает, а что нет?
— Так ты веришь в летающие тарелки? Впрочем, ты же всегда веришь, когда говорят, что невозможное возможно.
— Вот и славно, — расхохотался папа.
— Но если это средство передвижения, значит, кто-то им управляет?
— Ну, это мы узнаем в марте.
— А что случится в марте?
— Тогда мы сможем увидеть спутник невооруженным глазом. Представь, вдруг там кишит жизнь, так же, как и на Земле! А может, это только робот… Вариантов полным-полно. Может, он далеко собрался.
— В другую солнечную систему? — спросила Лидия.
— Хотя бы.
— А почему он пролетает здесь?
— Может, он и не собирался лететь именно здесь. Может, мы их совсем не интересуем. Он просто пролетит мимо и отправится по своим делам куда-нибудь совсем в другое место, еще дальше, мимо нашей захолустной планетки.
— Тогда, — подумав, сообщила Лидия, — я заберусь куда-нибудь повыше, например, на крышу самого высокого небоскреба, и помашу им. И они будут знать — если кто-то оттуда вдруг вздумает взглянуть сюда, — что мы здесь тоже существуем.
— Точно, — сказал папа. — Так и сделай.
Глава двенадцатая. О чем не скажут зеркала
Когда Лидия была маленькой, днем она спала на диване, рядом с большим зеркалом. Засыпая, она часто видела в зеркале шустрых большеголовых существ, не похожих ни на людей, ни на знакомых животных. Они подмигивали и говорили на языке, которого Лидия никогда не слышала, — но она хорошо их понимала. Со временем существа исчезли и никогда больше не возвращались. Понемногу она забыла, о чем они разговаривали. Но Лидия научилась играть в зеркало, как в игру, — может быть, именно из-за тех существ. Поначалу она смотрела себе в глаза, как будто не зная, что они ее. Потом стала ходить с зеркалом в руке по комнатам. Она смотрела только в зеркало, не по сторонам, стараясь не натыкаться на мебель. Это было ужасно увлекательно.
Когда другие дети гоняли во дворе мяч, Лидия уходила на улицу с маленьким зеркальцем. Но она смотрела не на свое отражение, как обычно делают девчонки. Она бродила по улицам и скверам, разглядывая сквозь зеркальце небо, облака, трубы и кроны деревьев. Так они казались намного интереснее.
Мир в зеркале был точно такой же, как и отражаемый, — и все-таки другой. На поверхности зеркала что-то менялось: левое превращалось в правое, и наоборот. Зазеркальные дома, улицы и деревья нельзя было заменить настоящими.
