Мою ведьму ничего из этого не волновало, для нее существовала одна незыблемая, непререкаемая истина, ее прародительница, ее основа, ее цель.
Жизнь. Текущая как ей положено и вытекающая сама из себя. Змея, кусающая себя за хвост, кольцо или знак бесконечности. Жизнь, существующая не для какой-то цели, а как что-то совершено неподвластное каким-то обсуждениям. Жизнь сама по себе.
Потрясающе, какой разной она оказалась, я затаив дыхание следила за течением жизни вместе с ней, что-то и правда было связано, но эти связи замечались ей походя, просто как фон основного и не вызывали никакого удивления или интереса — она просто любовалась живым.
Если бы она всегда была так настроена, мы бы поладили без труда! Но нет, теперь я гораздо четче понимала насколько проблема наших взаимоотношений глубока — я, как любой человек, с детства училась контролировать свои эмоции, когда хочешь конфету, и не получаешь, когда бьют по спине портфелем и смеются, а взрослых чтоб защитить рядом нет. Когда обзывают и только слезы в глазах.
А она к этому не привыкла. Она — чистый лист, новорожденный с невероятной способностью делать и получать все что хочется. Каждая обида — молниеносное и беспощадное наказание, каждое желание — и ничто не остановит, пока она не получит желаемое в полное распоряжение.
Не представляю, что мне с этим делать!
Мы сидим с ней бесконечно долго, только изредка меняя позу, когда тело чересчур затекает и отвлекает от наблюдения за Жизнью.
Впервые в ее присутствии мне легко и спокойно.
Когда я устаю, то ложусь на траву и пытаюсь свернуться в клубок. Темная фигура приближается, я понимаю, что она была рядом все время. Кирилл берет меня на руки и несет домой.
По лестнице я плетусь сама. Но в комнате хватаюсь за него и не отпускаю.
— Побудь со мной, — прошу, и он ложится рядом.
— Ты молодец, — шепчет мне на ухо Кирилл и я, улыбаясь, засыпаю.
Просыпаюсь уже не я. Весь день меня лихорадит, я ничего не ем и все время чем-то недовольна. Меня злит солнце, и что никто не звонит. И что Илья меня бросил тут с мамой совсем одну. И предатель Максим, которому я верила. Иногда от злости я начинаю шипеть. Тогда Кирилл меня обнимает, немножко покачивая из стороны в стороны, или тихонько целует в висок.
— Все хорошо, — говорит Кирилл тихо и мне действительно становится легче.
Вечером приезжает машина. Не сразу понимаю, что это не Борис Сергеевич, это другой мужчина. Он подходит близко и пристально смотрит на меня, но мне все равно, я сижу в шезлонге, смотрю на небо и борюсь со своей злостью.
Чем темнее вокруг становиться, тем больше во мне злости. Но пока я ее осознаю. До полнолуния еще одна ночь.
vВдруг я слышу крик. Этот незнакомец стоит перед Кириллом и кричит на него! Да как он смеет! Я мгновенно оказываюсь рядом и замираю перед броском. Ярость накатывает мутной волной, я хочу схватить наглеца за шею и сдавливать, пока он не перестанет дышать.
Тут же слышу, как Кирилл что-то говорит. Кому? Надо понять, я обещала его слушать.
— Я сам разберусь, — повторяет Кирилл, упорно пытаясь поймать мой взгляд. Он придерживает меня одной рукой, не давая броситься на незнакомца. Тот спокойно на нас смотрит.
Меня бьет волнами ярости со всех сторон. Я с трудом держусь на ногах. Но он ведь просит о чем-то, а я обещала слушать!
Недовольно рыкнув, прямо как зверь, я резко разворачиваюсь и иду назад к шезлонгу, куда и падаю. Пусть меня остановили, но глаз больше с угрожающего Кириллу существа я не спущу! Упорно слежу, как они уже спокойно разговаривают, как незнакомец что-то уверенно говорит, поглядывая на меня, а в конце хлопает Кирилла по плечу. Я замираю, но все в порядке — он разворачивается и уходит.
Ночи я не помню. Пришла в себя в лесу, уставшая, в руках какая-то трава, она мне зачем-то была нужна, зачем не знаю. Плетусь домой, Кирилл идет за мной на некотором расстоянии.
Я сама дошла до дома и не собиралась опять отпускать куда-нибудь Кирилла. Но он сам не ушел, лег рядом и уткнулся лицом в мои волосы.
Кажется, мы уснули мгновенно.
Одно из самых приятных моих воспоминаний детства — просыпаться из-за птичьего щебета за окном. Словно начался новый день и птицы обсуждают разные бытовые дела, здороваются, жалуются и сплетничают, совсем как люди.
Веселые трели разбудили меня утром. Я долго оттягивала момент, когда нужно вставать, вслушиваясь в них и пытаясь представить, о чем же они болтают.
Ну и конечно приступа злости не пришлось долго ждать. Стиснув зубы я пошла на улицу, чтобы не мешать Кириллу. Впрочем, похоже, он проснулся даже раньше меня, я на него не смотрела, когда выходила из комнаты.
Этим утром мне было совсем плохо. Приступы накатывали волнами, и каждая сильнее и дольше прежней. Детей у меня нет, но я уверена, именно так и проходят схватки. В короткие передышки между волнами я с тоской думала, почему это все вообще случилось. Я не верила, что это произошло со мной. И недоумевала, почему именно со мной?
Несмотря на жуткое напряжение в теле, когда я цеплялась за кресло, чтобы не сделать ничего из того, что мне приходило в голову, никакой физической усталости не ощущалось. Я была полна сил, злости и обиды на судьбу.
Потом, когда волны стали захлестывать меня так надолго, что стало казаться, что я просто задохнусь, я поняла, что все бесполезно. Я не справлюсь с ними. Я ничего не смогу сделать. Все равно, что ложкой вычерпывать море — только время зря тратить.
Следующую волну я не остановила. К чему? Стою в океане, во время шторма, и он вовсю разгорается. Все бесполезно! Волна с грохотом перекатилась через меня и… тихо ушла. Все прошло, как и не бывало, я увидела, что солнце стоит высоко-высоко, а небо покрыто мелкими тучками-барашками, кучкующимися вдоль всего горизонта.
К чему все это? Апатия окрашивала солнечный свет серым тоном. Это вокруг сгущался мрак моего будущего. Ее бедующего, в котором мне если и оставалось место, то только наблюдателя.
Войдя на кухню я включила воду и ждала пока пойдет холодная. Кирилл тихо вошел следом и сел за стол, тяжело на него опираясь.
— Зачем ты все это делаешь? — равнодушно спросила я его. — Это совершенно бессмысленно. Я не смогу ни то что ей помешать, я ее даже пальцем пошевелить не смогу заставить, — в моем голосе появились истерические нотки.
— Тебе-то зачем тратить свое время? — закричала я. — Тратить чудесное теплое лето на такое безнадежное мероприятие, как я?
Кирилл молча смотрел в стол. Потом он медленно поднял голову, переводя взгляд на меня. Его лицо было как камень, на нем застыло выражение такого дикого упрямства, что я пошатнулась. Кирилл не сказал ни слова, но я поняла — он ни на йоту не отступит. А еще я увидела, какое темное у него лицо. Он очень устал, круги под глазам и напряженные плечи. Он же все время за мной следит, хотя это не всегда заметно. Долго ли ему удалось поспать за эти двое суток? Сколько нужно выдержки, чтобы караулить неуправляемое существо, пытаясь перехватить его в последний момент?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
