Чтобы долго… Не бывает… Ты не обижайся… Мешал очень… Не терплю…
Это был бред. Я посмотрел на Оскара. Оскар жадно слушал, вытянув шею.
– Нехорошо, когда просыпаешься… – бормотал Римайер. – Никому… просыпаться… Начинают… Тогда не просыпаться…
Оскар не нравился мне все больше и больше. Мне не нравилось, что он слушает бред Римайера. Мне не нравилось, что он оказался здесь раньше меня. И еще мне не нравилась ссадина на подбородке Римайера, совсем свежая. Рыжая морда, подумал я, глядя на Оскара, как же от тебя избавиться?
– Надо вызвать врача, – сказал я. – Почему вы не вызвали врача, Оскар? По-моему, это делириум тременс…
Я сейчас же пожалел о сказанном. От Римайера, к моему немалому изумлению, совсем не пахло спиртным, и Оскар, очевидно, хорошо знал это. Он ухмыльнулся и спросил:
– Делириум тременс? Вы уверены?
– Нужно немедленно вызвать врача, – повторил я. – И сиделок.
Я опустил руку на телефонную трубку. Он моментально подскочил ко мне и положил ладонь на мою руку.
– Зачем же вы? – сказал он. – Давайте лучше я вызову врача. Вы тут человек новый, а я знаю отличного врача.
– Ну какой там у вас врач… – возразил я, глядя на ссадину у него на костяшках пальцев. Эта ссадина тоже была свежая.
– Отличный врач. Как раз специалист по белой горячке.
– Вот видите, – сказал я. – А может быть, у Римайера и нет никакой белой горячки.
Римайер вдруг сказал:
– Так я велел… Альзо шпрахт Римайер… Наедине с миром…
Мы оглянулись на него. Он говорил высокомерно, но глаза его были закрыты, а лицо в складках дряблой серой кожи казалось жалким. Сволочь, подумал я про Оскара, имеет наглость торчать здесь. У меня вдруг мелькнула дикая мысль, показавшаяся мне в тот момент очень удачной: свалить Оскара толчком в солнечное сплетение, связать и заставить немедленно выложить все, что он знает. Знает он, вероятно, много. А может быть, и все. Он смотрел на меня, и в его бледных глазах были страх и ненависть.
– Хорошо, – сказал я. – Пусть врача вызовет портье.
Он убрал руку, и я позвонил портье. В ожидании врача я сидел возле Римайера, а Оскар ходил из угла в угол, перешагивая через лужу спиртного. Я следил за ним краем глаза. Он вдруг нагнулся и поднял что-то с пола. Что-то маленькое и пестрое.
– Что это там? – спросил я равнодушно.
Он поколебался немного, а затем бросил мне на колени плоскую коробочку с пестрой этикеткой.
– А, – сказал я и поглядел на Оскара. – «Девон».
– «Девон», – отозвался он. – Странно, что здесь, а не в ванной, правда?
Черт, подумал я. Пожалуй, я был слишком зелен, чтобы драться с ним в открытую. Я еще слишком мало знал.
– Ничего странного, – сказал я наобум. – Вы ведь, кажется, распространяете этот репеллент. Наверное, это образец, который вывалился у вас из кармана.
– У меня из кармана? – Он страшно удивился. – А, вы имеете в виду, что я… Но я уже давно выполнил все поручения и теперь просто отдыхаю. – Он помолчал. – Но, если вы интересуетесь, я мог бы помочь.
– Это очень интересно, – сказал я. – Я посоветуюсь…
Тут, к сожалению, дверь распахнулась, и появился врач в сопровождении двух сестер.
Врач оказался человеком решительным. Он жестом убрал меня с кушетки и отбросил портьеру, которой был накрыт Римайер. Римайер лежал совершенно голый.
– Ну конечно… – сказал врач. – Опять… – Он поднял Римайеру веки, оттянул ему нижнюю губу, пощупал пульс. – Сестра, кордеин… И вызовите горничных, пусть вылижут эту конюшню до блеска… – Он выпрямился и посмотрел на нас. – Родственники?
– Да, – сказал я. Оскар промолчал.
– Вы нашли его уже без сознания?
– Он лежал и бредил, – сказал Оскар.
– Это вы перенесли его сюда?
Оскар помедлил.
– Я только укрыл его портьерой, – сказал он. – Когда я пришел, он лежал, как сейчас. Я боялся, что он простудится.
Врач некоторое время смотрел на него, потом сказал:
– Впрочем, это безразлично. Вы можете идти. Оба. С ним останется сиделка. Вечером можете позвонить. Всего хорошего.
– А что с ним, доктор? – спросил я.
Врач пожал плечами.
– Ничего особенного. Переутомление, нервное истощение… Кроме того, он, по-видимому, слишком много курит. Завтра он станет транспортабельным, и тогда увезите его домой. У нас ему оставаться вредно. У нас слишком весело. До свидания.
Мы вышли в коридор.
– Пойдемте выпьем, – предложил я.
– Вы забыли, что я не пью, – заметил Оскар.
– Жаль. Вся эта история меня так расстроила, что хочется выпить. Римайер всегда был таким здоровяком…
– Ну, в последнее время он сильно сдал, – сказал Оскар осторожно.
– Да, я с трудом узнал его, когда вчера увидел…
– Я тоже, – сказал Оскар. Он не верил ни одному моему слову. Я ему тоже.
– Где вы остановились? – спросил я.
– Здесь же, – сказал Оскар. – Этажом ниже, восемьсот семнадцатый номер.
– Жаль, что вы не пьете. Мы бы могли посидеть у вас и хорошо поговорить.
– Да, это было бы неплохо. Но, к сожалению, я очень спешу. – Он помолчал. – Знаете что, дайте мне ваш адрес, завтра утром я вернусь и зайду к вам. Около десяти – вас устроит? Или вы позвоните мне…
– Отчего же… – сказал я и дал ему свой адрес. – Честно говоря, меня очень интересует «Девон».
– Я думаю, мы сумеем договориться, – сказал Оскар. – До завтра.
Он сбежал по лестнице. Он действительно, по-видимому, спешил. А я спустился на лифте в вестибюль и дал телеграмму Марии: «Брату очень плохо чувствую себя одиноким бодрюсь Иван». Я и в самом деле чувствовал себя одиноким. Римайер снова вышел из игры – по крайней мере на сутки. Единственный намек, который он мне дал, – это совет насчет рыбарей. Ничего определенного у меня не было. Были рыбари, которые обитают где-то в Старом Метро; был «Девон», который, возможно, каким-то боком касался моего дела, но с тем же успехом мог не иметь к нему никакого отношения; был Оскар, явно связанный с «Девоном» и с Римайером, фигура достаточно неприятная и зловещая, но, несомненно, лишь одна из множества неприятных и зловещих фигур на местных безоблачных горизонтах; был еще какой-то Буба, снабдивший «Девоном» пористый нос… В конце концов, я здесь всего сутки, подумал я. Время есть. И на Римайера, в конце концов, можно еще рассчитывать, и Пека, может быть, удастся найти… Я вдруг вспомнил вчерашнюю ночь и дал телеграмму Зигмунду: «Концерт самодеятельности двадцать восьмого подробности не знаю Иван». Потом я подозвал портье и спросил, как быстрее пройти к Старому Метро.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Приходили бы вечером, сейчас слишком рано.
– А мне
