Мама считает ее глупой, Марго — вообще недостойной внимания, Пим — уродливой в буквальном и переносном смысле. А я после долгого общения с ней (она с самого начала меня не очень расположила) согласна со всеми тремя, хотя недостатков у нее гораздо больше. Столько, что бессмысленно обсуждать отдельные из них, поэтому не буду и начинать.
Анна.
P.S. Прошу читателя принять в виду, что автор написанного выше еще далеко не остыла от гнева!
Вторник, 3 августа 1943 г.
Дорогая Китти!
Политические дела идут как нельзя лучше. В Италии запретили фашистскую партию, и в разных местах народ вступил в борьбу с захватчиками, часто при поддержке армии. Почему же они до сих пор воюют с Англией?
Наше замечательное радио сдали властям. Дюссель злится, что Куглер просто отнес его в назначенный день. Вообще Дюссель в моих глазах опускается все ниже, сейчас он уже достиг отметки ниже нуля. Все, что он говорит — о политике, истории, географии и о чем бы то ни было — такая чушь, что повторить стыдно.
А Гитлер постепенно уходит в прошлое. Порт Роттердама гораздо больше, чем Гамбурга. Считаю англичан идиотами: почему они не бросят все силы на бомбардировку Италии?
А у нас бомбили третий раз. Я сжала зубы и старалась хранить мужество.
Госпожа ван Даан, всегда твердившая: "Ах, ну и пусть" и "Лучше умереть мгновенно", оказалась самой трусливой. Сегодня она тряслась, как осиновый лист, и даже расплакалась. Ее муж, с которым она как раз заключила перемирие после недельной ссоры, успокаивал ее. До чего сентиментально!
Кошки далеко не всегда приносят счастье, что и доказал наш Муши. Весь дом полон блох, и их с каждым днем становится все больше. Господин Куглер во всех углах насыпал желтый порошок, но блохам от него хоть бы что. Мы все из-за этого нервничаем, и стоит где-то почесаться, сразу мысли о блохах и попытки разглядеть соответствующие места, например, на ноге или шее.
Оказалась, что наклоняться и вертеться нам не так просто, мы здесь все отвыкли двигаться, и занятия гимнастикой отнюдь не были бы лишними.
Анна.
Среда, 4 августа 1943 г.
Дорогая Китти!
Вот уже год, как мы здесь, в Убежище, и ты много знаешь о нашей жизни.
Но далеко не все, ведь рассказать обо всем просто невозможно! Мы живем здесь совсем иначе, чем в нормальные времена, в нормальных условиях. Чтобы ты получила об этом немного больше представления, опишу, как проходит наш день.
Начну с вечера и ночи.
В девять вечера начинаются хлопоты по приготовлению ко сну. Возня ужасная! Составляются стулья, устанавливаются раскладушки, застилаются постели, дом полностью преображается. Я сплю на маленьком диване длиной 1.50 метра. Поэтому к нему приставляются стулья. А с кровати Дюсселя убирают все, что хранится на ней днем — постельное белье, подушки, одеяла…
В какой-то момент раздается громкий треск: это раскладушка Марго! На нее взгромождают одеяла и подушки, чтобы спалось не так жестко. Снова шум — кажется, что разразилась гигантская буря но это всего лишь кровать госпожи ван Даан. Ее, видите ли, необходимо подвинуть к окну, чтобы Ее Высочество, облаченное в розовую ночную рубашку, дышало свежим воздухом.
Ровно в девять вечера Петер освобождает ванную, которая поступает в мое распоряжение. Я тщательно моюсь, и нередко (правда, лишь, когда жарко) обнаруживаю в раковине маленькую блошку… Чищу зубы, накручиваю волосы, обрабатываю ногти, осветляю волосики на верхней губе, и все за какие-то полчаса!
Пол десятого. Быстро натягиваю на себя халат. С мылом в одной руке, ночным горшком, бигудями, невидимками и ватой в другой я быстро покидаю ванную комнату. Частенько меня зовут обратно с просьбой убрать мои черные волосы, так мило украсившие раковину, но это почему-то не устраивает следующего "мойщика".
Десять часов. Опускаем шторы, желаем друг другу спокойной ночи. В течение четверти часа еще слышен скрип кроватей, писк сломанных пружин. Потом все затихает, если, конечно, верхние не затеяли очередную ссору.
Пол двенадцатого. Скрипит дверь ванной. В комнату проникает тонкий луч света и вплывает огромный халат. Это Дюссель, завершивший свои ночные занятия в конторе Куглера. Десять минут он возится, шуршит бумагой (заворачивает свои личные продовольственные запасы), стелет постель. Затем удаляется в туалет, откуда время от времени слышатся подозрительные звуки.
Примерно три часа. Я встаю по малой нужде, для чего использую металлический ночной горшок. Под него подложен резиновый коврик — на случай протечки. Стараюсь не дышать: звук напоминает шум горного ручья. Потом горшок ставится на место, и фигура в белой ночной рубашке (каждый вечер Марго вопит: "О, эта непристойная рубашка") снова ныряет в постель. А потом я, по крайней мере, четверть часа прислушиваюсь к ночным звукам. Не прокрались ли в дом воры, что там наверху, а что в комнате рядом? По звукам можно определить, спят ли крепко обитатели дома или мучаются бессонницей.
Последнее обстоятельство меня не радует, особенно, если оно касается представителя династии Дюсселей. Сначала обычно слышатся звуки, похожие на вздохи рыбы, выброшенной на сушу — раз десять. Затем облизывание губ, причмокивание, повороты с одного бока на другой и взбивание подушек. Пять минут тишины и снова знакомая череда звуков. После ее трехкратного повторения Дюссель, наконец, погружается в сон.
Случается, что ночью в период с часу до трех стреляют. Не успев сообразить, в чем дело, я обычно вскакиваю с постели. Но иногда не пробуждаюсь окончательно и повторяю в полусне неправильные французские глаголы или вспоминаю последнюю ссору «верхних». А когда наступает тишина, вдруг соображаю, что была перестрелка. Но чаще всего хватаю подушку, носовой платок, быстро набрасываю халат, влезаю в тапки и бегом к папе! Марго описала это в стихотворении на мой день рождения:
Как только ночью начинают стрелять,Перед нашими глазами возникает опятьПлаток, подушка и наша девчушка…
В большой кровати не так страшно, разве что, если стреляют очень сильно.
Без четверти семь. Тррр… Звенит будильник. «Щелк» — госпожа ван Даан нажала на кнопку, и звон прекратился. «Крак» — встал господин. Звук льющейся воды в ванной.
Четверть восьмого. Скрип двери. Дюссель направляется в ванную. Раздвигаются шторы, и в Убежище начинается новый день.
Анна.
Четверг, 5 августа 1943 г.
Дорогая Китти!
Сегодня расскажу, как проходит у нас обеденный перерыв.
Пол первого. Вся компания вздыхает с облегчением. Сотрудники конторы — ван Марен, человек с сомнительным прошлым и де Кок — ушли домой. Наверху слышен шум пылесоса: госпожа чистит свой любимый и единственный коврик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
