бесчисленные студии звукозаписи по всей стране выпускали эти песни в сборниках, также причисляя их к «Миражу».
Каких у меня только не было гастролей! Вспоминаю один неординарный случай. Гастроли планировались в Тбилиси, и я не забуду их никогда в жизни! На афишах было заявлено несколько коллективов. Артистов разместили в престижной гостинице, на разных этажах. Не стану называть имени одного из солистов, но программу выстроили так, что я ее начинала, а он заканчивал концерт как «звезда». Я вышла на сцену и отработала свою программу живьем. После этого вышел он, довольный разогретой публикой, и, естественно, зазвучала фонограмма. Но зал отреагировал не так, как он ожидал, да я и сама такого не ожидала. Публика начала шуметь, возмущаться, люди выкрикивали:
— «Фанера»! Позор, вон со сцены!
Разъяренный солист выбегает за кулисы и кричит благим матом:
— Я уничтожу эту Гулькину, разотру в порошок. Она мне сорвала всю программу.
Мы пытаемся с ним объясниться. Я говорю:
— В чем я виновата, объясни мне, пожалуйста.
— Если бы я знал, что ты такая сволочь, то никогда бы тебя не взял. Из-за тебя меня освистали. Накричали, что я фонограммщик. Ты меня подставила, перед всеми опозорила!
— А ты не фонограммщик?
— Да пошла ты! Я тебе еще устрою сладкую жизнь! Тебе это не сойдет с рук! — орал он.
Я тогда не понимала всего грозящего мне ужаса. Но так как этот человек был организатором концерта и он меня позвал в турне, то именно он обеспечивал обратный отъезд, оплату гостиницы и выплату гонорара. Я понимала, из-за чего он так разозлился на меня, но ведь мы не обсуждали с ним, кто и как будет работать, да он прекрасно знал, что я пою живьем, как вообще-то и должны выступать все артисты!
А дальше произошло вот что… Мы с коллективом направились ужинать, а он со своей командой поехал в гостиницу. Они берут ключи от наших номеров и громят их: ломают мебель, кресла, разбивают посуду, даже зеркала в ванной комнате, выкидывают во двор ковер из моего номера. Мы приходим — нас уже ждет милиция, а работники гостиницы нам предъявляют счет. Я не сразу поняла, в чем дело, говорю: «Это не мы, зачем нам это делать? Давайте позовем нашего организатора, он все подтвердит».
— Его нет, все уехали полчаса назад. Они сдали свои номера, и у них все в порядке.
— Как уехали? А для меня информацию оставили?
— Нет никакой информации! Так вы будете платить или поедете в отделение?
Тут наконец-то я стала понимать, что произошло, но поверить в это пока не могла. Ничего себе отомстил! Я еще не получила от него денег за концерт, кроме незначительного аванса на еду, и у меня нет денег оплатить номера гостиницы, да и как улететь обратно домой с целым коллективом? Я не понимала, что мне делать, села на кушетку и разрыдалась. Мне было больно и обидно, что организатор концерта так со мной обошелся, и было бы за что… К счастью, милиционеры и работники гостиницы оказались хорошими людьми и, разобравшись в ситуации, позволили нам переночевать и дали время, чтоб уладить конфликт. У меня оставалось немного денег, мы позвонили в Москву и просили друзей и родных перечислить нам хоть какие-то деньги. Милиционеры провели проверку, убедились, что мы говорим правду и что действительно ни меня, ни музыкантов моей группы в гостинице на момент погрома не было. Слава богу, с нас не стали требовать оплаты ущерба, взяли деньги только за проживание. Оставшихся денег нам едва хватило, чтобы сесть в автобус и доехать до Ростова-на-Дону. Там нас уже встречали друзья, которые помогли купить билеты в Москву.
Бандитские разборки
Вернемся к моей истории с «Миражом». Я уже сказала выше, что, покинув группу, продолжала гастролировать сама как солистка «Миража». На этом настаивал Костя Терентьев, к тому времени ставший моим законным супругом, он тут же объявил себя моим директором и стал устраивать мне концерты. Сейчас я понимаю, что я действительно не имела право этого делать, но тогда не было никаких договоров: ни письменных, ни устных. Мне ничего не сказали, никаких запретов не было, просто уволили и все.
Мы отправились на очередные гастроли. Зал был забит до отказа. Костя был достаточно предприимчивым человеком (чего стоит история нашего знакомства), и мне, конечно, следовало бы держать ухо востро. Но я его очень любила, буквально смотрела ему в рот и верила каждому его слову. А он откуда-то взял две песни из нового, еще не вышедшего альбома группы «Мираж» и прямо перед самым началом концерта сказал мне на репетиции:
— Сейчас я включу тебе пару песен, ты их послушай. Сегодня на концерте ты должна будешь их спеть.
Он включил в колонки музыку, я услышала голос Маргариты Суханкиной и сразу поняла, что это новые песни «Миража».
— Не буду я это петь, не хочу, — возразила я.
— Нет, ты споешь их сегодня на концерте. Это даже не обсуждается, ты должна, — настаивал он. В то время Костя выполнял не только обязанности директора, но и выходил на сцену клавишником. Он так захотел, хотя играть совсем не умел. Он бегал наперевес с большими клавишами, которые мы называли «расческа», имитируя игру, скакал на одной ноге, делал различные выпады, и у него это получалось очень даже артистично!
Мы спорили и ругались до хрипоты. Я твердо стояла на своем, что не стану петь эти песни, он отступил, но всем своим видом показывал, что очень обижен. Он даже перестал со мной разговаривать и до самого концерта не проронил ни слова. Вышли мы на сцену, идет программа, а он даже не смотрит в мою сторону. Заканчивается очередная песня, идут аплодисменты, Терентьев подает знак звукорежиссеру, и тот включает новый трек. Я была в шоке. Что мне оставалось делать? Только приложить микрофон ко рту и делать вид, что я пою. И так две песни подряд. После концерта у нас разразился колоссальный скандал, и я кричала:
— Зачем ты это сделал? Ты же знаешь, что я ушла из «Миража» именно потому, чтобы не петь под чужую фонограмму. А ты меня так подставил!
Но это, оказывается, было только полбеды, так как в зале был человек от «Миража», который записывал наш концерт, и, придя за кулисы, сказал, что отснял весь материал и что теперь нас обвинят в воровстве песен, и меня «КГБ закроет» как певицу. Позже в Москве были серьезные и долгие разборки,
