- У тебя все получится. Я верю в тебя! – провожу ладонью по ее мягким волосам. Моя застенчивая крошка Ксюшка. Хотя бедные твои колени…
- Еще купим тебе красивый, блестящий костюм и ты будешь сверкать, как мама на свидании, - поддерживает сестру Арсений.
Ну вот, от детей ничего не утаишь.
- Мамочка, а ты ходила на свидание с нашим папой? – дети быстро переключились на еще одну волнующую для них тему.
Я задумчиво смотрю на Жулика, который наматывает круги вокруг себя, пытаясь поймать свой хвост.
Очень сложно, говорить об этом. А в данном случае практически невозможно. Когда внутри и так все закипает, потому что ты видела его только вчера. С другой женщиной, хотя совсем недавно мы ужинали в ресторане, он говорил, какая я красивая, касаясь своими сильными пальцами моего лица.
- А знаете что? Кажется, у меня в холодильнике для вас кое-что есть.
Мои очаровашки сосредоточенно смотрят на меня, будто я прячу от них что-то вкусненькое у себя за спиной.
- Мороженое! – я легко улыбаюсь. - Ванильное!
- Мамочка! Ты самая лучшая! – защебетали дети.
* * *
На следующий день мы едем на первое Ксюшино занятие. Она жутко волнуется, ее пухленькие щечки розовеют, а я как оказывается даже толком не умею зашнуровывать коньки. Это тоже своего рода искусство. Но ничего, все приходит с опытом.
- У тебя все получится. Я в тебя верю, - говорю, когда мне наконец-то удается справляться со шнурками.
Поднимаю голову и вижу лед. Холодный, освежающий. Большое табло, яркий свет, пустующие трибуны. Мы ждем когда придет тренер, а пока ждем - смотрим, как другие девочки занимаются.
Это очень красиво. Феерично. Слышно, как скользят лезвия и этот звук почему-то успокаивает.
Завораживает, как они набирая скорость, разворачиваются, стремительно едут назад, сердце екает, когда они подпрыгивают, парят в невесомости, исполняя тот самый лунц, о котором говорила Ксюшка. Как они грациозны и изящны, когда опуская ногу вниз вращаются все быстрее и быстрее.
Я представляю, что когда-нибудь такие же нереальные трюки будет исполнять моя дочь и мне уже хочется гордиться ею.
Но когда Ксюшка выходит на лед, то первые три минуты только падает, причем на ровном месте. Сразу начинаю думать, что может эту затею лучше бросить. Потому что смотреть, как она расшибает себе колени – занятие не из самых приятных. Она падает и поднимается, падает и поднимается, когда другие детки-новички лежат на льду, делая ангелочков.
Скорей всего это упорство у нее от мамы. Когда твой мир рушится, а ты поднимаешься и продолжаешь идти, не смотря ни на что. Когда другие лежат, ползут, а ты встаешь на ноги и идешь, не зная куда приведет эта дорога, похожая на скользкий, гладкий лед.
А потом звонит Рита. Она долго и нудно извиняется. Пока Арсении сидит на скамейке с флажком в руке болеет за сестренку - отхожу в сторону, чтобы с ней спокойно поговорить.
Она рассказывает про ещё один запасной план, но я не слушаю. Рита выдыхает, тихо шепчет в трубку:
- Я расхожусь со своим. Чувствую себя, как моя мать после развода. Вроде свободна, вроде никто не мешает, а вот расставаться тяжело. Дело привычки или все же чувства – сложно понять. Он заявился вчера и сказал, что забирает вещи, - здесь делает паузу и печально вздыхает. - Никогда не думала, что меня могут вот так бросить. Он же обещал, что женится на мне.
- Они много что обещают, - поддерживаю подругу.
- Говоришь в самую точку. - Поворачиваю голову и вижу как группа детей с которыми занималась Ксения покидают каток.
В этой небольшой толпе юных фигуристов не наблюдаю своих детей. Вглядываюсь в детские личики. Где Арсюшка? Где Ксения? Где мои дети? Телефонная трубка непроизвольно выпадает из моих рук.
- Вы не видели, девочку в розовой курточки и мальчика в синей шапочке? – растерянно спрашиваю у молодой девушки в костюме тренера.
- В раздевалку уже убежали, - приветливо отвечает она.
И я начинаю искать ту самую раздевалку.
Глава 39
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бегаю из раздевалки в раздевалку. Куда же подевались мои милашки-очаровашки? Почему убежали…
Заглядываю в одну из душных раздевалок, в которой хоккеисты.
Высокие, широкоплечие парни в защитной экипировке, в железных шлемах, крагах, размахивают клюшками, что-то активно обсуждают. Натягивают наколенники, доставая их из больших спортивных сумок. При виде меня утихают, а кто-то от удивления открывает рот.
Упс… Кажется я не туда попала.
- Ты проходи! Чего на пороге стоишь, – кивает один и машет рукой в их сторону.
- Спасибо парни. Как-нибудь в другой раз, я детей ищу. Дико извиняюсь и продолжаю поиски. Восемь раздевалок. Зачем так много?
Очень сложно что-то делать, когда переживаешь. Понимаю, что дети где-то здесь, где-то рядом, но все равно волнуюсь. Сколько раз мы обсуждали эту тему. А они постоянно убегают, словно маленькие птички, которых выпустили на свободу. То папу они ищут, то Жулика выгулять, а на этот раз что?
Следующая раздевалка. Открываю двери и замираю. Сначала не могу произнести ни слова, а потом быстро прихожу в себя. Конечно, такое не каждый день увидишь. В общем, такое лучше совсем не видеть, ну если только в кино.
Мужик в обтягивающем черным трико наставляет пистолет на милую девушку, светлые волосы которой свисают неровными прядями вдоль спины.
- Я не изменяла тебя с ним, не изменяла! – трепещет она и молитвенно прикладывает руки к груди. Быстро моргает, хлопает длинными ресницами. Вот-вот и по ее впалым щекам покатятся слезы.
«Он же сейчас выстрелит в нее!», - мысль быстролетной стрелой проносится в моей голове.
- Отошел от нее! – в их разговор встреваю я. Почти подлетаю к девушке, которая больше похожа на хрупкую незабудку, которой вот-вот оторвут лепестки, закрываю ее спиной. - Сейчас полицию вызову, - продолжаю я и ставлю руки в боки.
Мужчина в недоумении смотрит на меня, опуская пистолет.
- Кто это, черт возьми? – за моей спиной раздается мужской грубый голос. – Уберите ее с площадки! – Кто эта перепуганная дамочка?
Оборачиваюсь, вижу упитанного мужчину, который не брился дня три, если не больше. На его черной футболке заглавными, белыми буквами написано: «Режиссёр». Как я раньше не догадалась, хотя предполагала. На самом деле паника такая вещь – непредсказуемая.
- Где мои очки? Ах, вот они! – он снимает очки, которые у него на голове, надевает их и внимательно разглядывает меня.
Теперь я вижу камеры. Много камер. Хочу извиниться, но почему-то растерянно продолжают стоять, смотреть на все того же небритого мужчину. Он смотрит на меня склонив голову, я смотрю на него, потом девушка с нумератором в руках осторожно подходит ко мне.
- Уйдите, пожалуйста с площадки. Здесь снимают кино.
- Что? Кино?– Вы снимаете здесь кино?
- Да, - тихо процедила она. – И режиссер очень зол. Из-за вас придется целую сцену переснимать.
- Я ищу своих детей! – уверенно восклицаю.
- Идите, ищите их в другом месте, - она указывает рукой мне на дверь.
- Пардон! - кланяюсь им до самого пола, как когда-то давным-давно делала это в театре, а затем ухожу.
Это случайно раздевалка не с номером «13»? Потому что сегодня как бы пятница.
Но как только покидаю эту раздевалку – вижу своих двойняшек и тут же выдыхаю. Они стоят в длинном, широком проходе взявшись за руки.
Наконец-то! Я уже вся испереживалась. Потеряшки-очаровашки мои. Потерялись на ровном месте. Ну вот нашлись и сердце ровно застучало в груди.
- Мамочка мы тебя потеряли!
- А я вас! – подбегаю к ним, крепок их обнимаю. Пойдемте, здесь что-то непонятное происходит.
- Мне очень понравилась кататься на коньках. У нас тут еще будет физкультура. ОФП называется, представляешь?
- Представляю, - легко улыбаюсь Ксюше в ответ.
Мы переодеваемся, снимаем коньки, надеваем теплые куртки. Движемся к выходу, когда нас догоняет та самая девушка, в руках которой был нумератор. Штуковина, с которой говорят три заветных слова перед началом съемок: «Внимание! Камера! Мотор!».
