— Ой, кто там тебя узнает?! Киев — огромный город! Тем более есть прекрасное изобретение человечества, которое называется "makeup"!
— Никусь, по крайней мере, попытаться стоит. Узнай, какая там зарплата, а потом уже примешь окончательное решение, — говорит Катя и добавляет. — Если бы у меня были твои данные, я б ни минуты не сомневалась.
— Думаю, вы обе правы… — соглашаюсь я и начинаю всерьёз раздумывать над тем, что как только почувствую в себе силы, попрошу Майю договориться о собеседовании.
Время за болтовнёй пролетает быстро, мы не успеваем заметить, как за окном темнеет.
— Нам пора, — говорит Маринка, глядя на часы.
Провожу подруг до двери. Обнимаемся на прощание, я ещё раз благодарю их за гостинцы, и девчонки уходят.
Не успеваю дойти до кухни, чтоб убрать со стола, как в дверь раздаётся звонок. Оглядываю комнату в поисках того, что могли забыть мои подружки, но ничего не обнаружив, в спешке иду к двери.
— И кто из вас что забыл? — говорю улыбаясь и открываю дверь.
Но передо мной стоят вовсе не Марина с Катей. От неожиданности и удивления я на несколько секунд теряю дар речи, а потом начинаю радостно визжать. На пороге тётиной квартиры стоят мои родители!
Часть 27. НИКОЛЬ
Для нас с тётей Олей приезд моих родителей стал неожиданностью. Тётя даже пошутила, что мама с папой хотели застать нас за чем-то противозаконным. Это была ироничная шутка, так как мне, действительно, есть что скрывать.
Сидим за столом на кухне (я сегодня тут прописалась), а тётя Оля суетится у плиты, пытаясь на скорую руку сварганить что-нибудь горяченькое, чтоб накормить гостей с дороги. Мама, тем временем, достаёт из сумки привезённые гостинцы. В основном, это всякие полезности — фрукты, несколько упаковок орехового ассорти, фруктовый мармелад на основе натурального сока и коробочка с витаминами. Короче всё необходимое для поднятия моего иммунитета и настроения.
Родители приехали всего на сутки, чтоб проведать меня, но я чувствую себя виноватой от того, что доставила им эти хлопоты, и папе пришлось отпрашиваться с работы.
— Вам не стоило волноваться. Я чувствую себя намного лучше. Видимо, это всё из-за волнения, — говорю я и поглядывая на тётю Олю, беспокоясь о том, что она меня выдаст. Но та делает вид, будто очень занята своими делами, поэтому я продолжаю. — Мам, помнишь, в детстве у меня постоянно поднималась температура перед важными событиями? Видимо, в этот раз то же самое.
— Помню, конечно, — отвечает мама. — Меня, честно говоря, даже немного удивило, что это случилось спустя неделю, а не перед поездкой.
Я не нахожу, что ответить и лишь пожимаю плечами, нелепо улыбаясь. Тётя Оля, оглядываясь через плечо, косится на меня. Но я не собираюсь выдавать родителям истинные причины своего недуга. Сейчас я даже радуюсь тому, что Майя так быстро съехала, иначе, я даже не знаю, как бы объясняла её присутствие в тётиной квартире. Для моей мамы вряд ли было бы весомым аргументом то, что я позвала к себе жить малознакомую девочку только потому, что она поссорилась со своей соседкой по общежитию из-за парня.
— В любом случае, я уже иду на поправку, — бодрым тоном говорю я после паузы. — Так что вам не стоит за меня волноваться.
— Ника, милая, какой бы ни была причина, мы всё равно волнуемся и будем волноваться. Такова судьба родителей, — отвечает мама.
— Но мне меньше всего хочется, чтоб вы из-за меня переживали. Я уже взрослая, могу о себе позаботиться. Да и тётя Оля рядом. И вообще, я хочу перестать быть центром Вселенной! Мне вот интересно, как у вас дела. Что на работе? Мам, как твоя нога?
Родители переглядываются, решая, кто из них сейчас заговорит первым, и после такого безмолвного диалога, говорить начинает папа.
— Никки, мама уволилась с работы…
— Что? Ма, серьёзно? Неужели всё так плохо?! — беспокоюсь я, и даже тётя Оля замирает, прекращая резать овощи для салата.
— Дочь, успокойся, всё в порядке, — успокаивает мама.
— Просто маме нельзя нагружать больную ногу, — объясняет папа. — Сейчас всё в порядке. Но если не придерживаться определённых рекомендаций врача, то всё может усугубиться.
— Так что мне пришлось выбирать: работать ещё год, а потом уйти хромой калекой, либо уйти сейчас и сберечь ногу и походку.
— Мам, ты всё правильно сделала! — обнимаю её. — Просто я не думала, что это произойдёт так скоро.
— Никто не думал… Я отдала балету столько лет своей жизни… Теперь немного грустно с ним прощаться… — говорит мама с тоской в голосе, но потом приободряется. — Но! Я уже подыскиваю хобби, которые помогут мне скрасить этот этап моей жизни!
— Кстати, мамины воспитанницы готовят прощальный концерт, — добавляет папа. — Так что у тебя, дочь, будет повод для приезда домой.
— Класс, конечно же мне бы очень хотелось увидеть концерт! — улыбаюсь я, предвкушая свой будущий приезд в Чернигов.
Позже вечером, готовясь ко сну, я зову к себе маму. Она залазит ко мне в кровать, и мы болтаем с ней о танцах. Мама делится своими задумками относительно номеров, которые будут на прощальном концерте. Возможно, это последняя хореографическая постановка, которую будет ставить мама, поэтому она подходит к вопросу с особым трепетом. Мы долго лежим вот так вдвоём на кровати. Своей миниатюрной фигурой я пошла в маму, поэтому нам совсем не тесно. При желании, наверное, ещё и папа мог бы тут поместиться. Переворачиваюсь набок, а мама гладит меня по волосам, возвращая тем самым в приятные моменты моего детства, когда я почти каждый вечер именно так засыпала. Сейчас, когда мои самые близкие люди рядом, я ощущаю себя в полной безопасности. Удивительно, как за какую-то одну неделю я успела отвыкнуть от этого чувства…
* * *
Наступает утро. Я открываю глаза и понимаю, что чувствую себя превосходно. Это значит, что завтра я смогу вернуться на учёбу. Встаю с кровати, и потирая глаза, направляюсь на кухню, откуда доносятся голоса мамы и тёти Оли.
— Катенька, подай мне, пожалуйста, муку. Она в нижнем ящике справа, — говорит тётя.
Мама, по всей видимости, делает то, что говорит тётя, а потом спрашивает:
— Олечка, а как Никоша питается? А то многие, когда уезжают от родителей, меняют режим, начинают заедать стресс мучным и сладким… Не хотелось бы, чтоб Ника испортила себе фигуру.
Я замираю у двери, решая послушать их разговор.
— Опять ты за своё, — встревает папа. — Дай ребёнку пожить спокойно! Главное — чтоб она была здорова!
— А, по-твоему, лишний вес не сказывается на здоровье?! — возмущается мать.
— Ты посмотри на нас! Откуда у нашей дочери может взяться лишний вес?
— Ну, тебе, Андрюша, не помешало бы сбросить парочку лишних кило, — строгим тренерским тоном замечает мама, и я еле сдерживаюсь, чтоб не прыснуть со смеху, представив себе папино выражение лица в этот момент.
— В мои 60 — это простительно, — оправдывается он. — А Нике всего 17!
— А-ну прекращайте спорить! — командует тётя Оля, и я решаю, что уже хватит подслушивать. — Никоша нормально питается. Что ж я буду ребёнка голодом морить?! Да, иногда ест мою выпечку. Но она имеет на это право. Ей же не нужно танцевать балет на сцене оперного театра!
Захожу на кухню как раз в этот момент, подмечая, как мама надувает губы, а папа чуть не давится чаем.
— Мне показалось, или вы тут спорили? — сонным голосом интересуюсь я.
Папа встаёт из-за стола, подходит ко мне и целует в лоб.
— Не обращай внимания. Женщинам дай только повод поговорить.
Тётя начинает тщательно взбивать венчиком тесто в миске, делая вид, что она тут не при чём, а мама невинно мне улыбается. Такие взрослые, а такие смешные, как дети.
— Доброе утро, Никоша. Как ты себя чувствуешь? — интересуется мама.
— Чувствую себя отлично. Завтра уже, наверное, смогу пойти на учёбу.
— А на сегодня какие планы? — активизируется папа.
— Для начала — позавтракать блинами… — улыбаюсь я, догадываясь, для чего месится тесто. — А дальше я пока ничего не планировала.
