менял планы, столкнувшись с решительным сопротивлением. Кроме того, в попытке повысить значимость дела сохранения культурного наследия Лужков реструктурировал чиновничий аппарат. Несмотря на это, лужковская система градостроительства продолжала процветать без серьезных преобразований.
Что касается ведомства по охране городских памятников, то лужковская «реформа» не слишком изменила фактическую ситуацию. В 2005 году ГУОП был реорганизован и переименован в Комитет по культурному наследию города Москвы (Москомнаследие). Тогда же он был переведен из Комитета по архитектуре и градостроительству города Москвы, возглавляемого главным архитектором, в Комплекс архитектуры, строительства, развития и реконструкции города, которым руководил В. И. Ресин, первый заместитель Лужкова и глава строительного сектора [Доброновская, Вайнтрауб 2012:238]. С организационной точки зрения эта перемена означала большой шаг вперед. Но Ресин заставлял вспомнить поговорку «пусти козла в огород». Он был строителем и гордился этим, а критикам градостроительной программы Москвы выказывал исключительно презрение. Уступая первенство только Лужкову, Ресин писал, что его начальник «всегда прав» [Ресин 2002: 313].
В 2006 году главой Москомнаследия был назначен В. А. Шевчук – бизнесмен с темным прошлым [Полховская 2008]. В правительственной «Российской газете» Шевчук повторил мнение Лужкова о важности поддержания прежде всего фасадов и отверг идею сохранения «рядовой» застройки прошлого. Он также раскритиковал отчет «Московское архитектурное наследие: точка невозврата», тем самым дав понять, что мэрия по-прежнему не склонна вступать с градозащитниками в конструктивный диалог [Логинова 2007]. Позже, допустив разрушение усадьбы купцов Алексеевых, одного из немногих сохранившихся образцов «московского ампира», Шевчук утверждал, что усилия Архнадзора по спасению здания – всего лишь «попытки самопиара» [Суд 2010].
Журналист «Московских новостей», возможно, чересчур упростил роль Москомнаследия во второй половине 2000-х годов, но тем не менее уловил суть дела:
Итак, что же такое Москомнаследие? Это организация, которая очень полезна московскому правительству. Скажем, властям нужно снести какое-нибудь здание, но его в определенный момент объявили памятником архитектуры. И тогда ведомство по «наследию» должно изобрести веские причины, а затем сделать все, что необходимо, чтобы здание больше не считалось памятником. По сути, это единственная функция этого уважаемого учреждения [Арпишкин 2007].
Отношения между мэрией и градозащитниками оставались абсолютно конфликтными, без малейшего стремления к сотрудничеству, до конца пребывания Лужкова на посту мэра.
Царицыно
Царицыно – охраняемая территория площадью более 100 га в Южном АО[42]. Центральным объектом парка были руины огромного дворца, возведение которого началось в 1775 году, при Екатерине II, когда столицей являлся Санкт-Петербург. Интерес императрицы к проекту менялся, следовательно, финансирование и темпы строительства были неравномерными. Первоначально сооружение главного здания было поручено известному русскому архитектору В. И. Баженову, но, когда Екатерина проинспектировала его в 1785 году, она пришла в ярость и приказала снести постройку. Вдобавок к этому императрица унизила Баженова, передав проект его ученику М. Ф. Казакову. Старания Казакова тоже оказались тщетными. К моменту смерти Екатерины в 1796 году главный дворец оставался недостроенным. Ее сын и преемник Павел I остановил стройку. Хотя завершение главного дворца в XIX и XX веках оказалось слишком трудной задачей, другие парковые сооружения все же были закончены. Например, в 1990-е годы был отреставрирован Оперный дом; по выходным здесь проходили концерты классической музыки. Посетители могли любоваться парком, хотя и не очень ухоженным, зато датируемым Екатерининской эпохой. Словом, Царицыно было одним из лучших мест для тихого отдыха посреди многолюдного мегаполиса. Но за этим редким качеством иные могут усмотреть недостаточно эффективное использование.
Проект стал возможен благодаря необычной сделке Кремля и города в 2004 году, когда между ними было много пререканий из-за недвижимости. Федеральное правительство отказалось от притязаний на Царицыно в обмен на Музей В. И. Ленина, занимающий видное место на площади Революции, рядом с Красной площадью. В то время как Царицыно преобразовывалось Лужковым, Музей В. И. Ленина был незаметно поглощен Государственным историческим музеем и с тех пор якобы находится на реставрации [Центральный 2011].
Очевидно, ни с кем не посоветовавшись, мэр Лужков решил потратить на полную реконструкцию усадебно-ландшафтного комплекса «Царицыно», центральным звеном которой стала «реставрация» руин недостроенного главного дворца, около 15 000 000 долларов. Как часто бывало, стремительные планы мэра дезориентировали градозащитников и другие заинтересованные стороны. Лужков в очередной раз обошелся без взвешенных размышлений и обеспечил аврал, самовластно установив крайний срок завершения проекта – 2 сентября 2007 года, День города:
«Раньше, когда музей был федеральным, все делалось неспешно и спокойно, с долгими обсуждениями, – сказал [В. В.] Егорычев [директор Музея-заповедника «Царицыно»]. – Сейчас в течение одного дня решается множество вопросов. Утром сказано – вечером сделано» [Luzhkov 2005].
Действительно, П. Д. Барановский выдвигал план сохранения руин главного дворца в существующем виде, посредством сооружения над ними стеклянной крыши и установки в пустующих помещениях стеклянных кабинок с целью создания музея [Размахнин 2007]. Этот подход поддерживали эксперты в области архитектуры и градозащитники [Хачатуров 2005; Ларина 2007; Luzhkov 2005]. Но Лужков намеревался «исправить» историческую несправедливость и «воссоздать» в Москве «русский Версаль», чтобы соперничать с величественными дворцами XVIII века в Санкт-Петербурге и его окрестностях. Разумеется, дворцы эти были построены под Петербургом потому, что там находился Императорский двор. В этом смысле Лужков, как умел, подкорректировал историю, устроив в главном дворце Тронный зал [Ларина 2007].
Конечно, в первоначальном дворце Тронного зала не было, потому что он так и остался недостроенным. Монархия в конечном счете отвергла и Царицыно, и Москву, но этот был просто неудобный факт, который никак не мог помешать деятельности Лужкова по «возрождению» исторической славы Москвы. Подробные планы интерьеров дворца, созданные Казаковым, не сохранились, что позволило лужковской команде вволю изобретать «подлинность». Экспозиции нового / старого главного дворца – чистейшей воды фантазии, возмущающие градозащитников и историков [Kamenev 2007]. Очевидно, Лужков предвидел противодействие последних, но вместо диалога со специалистами воззвал к суду общественности. Был проведен опрос местных жителей, результаты которого показали, что люди предпочитают консервации руин воссоздание дворца. Мэр понимал, что народу нравятся диснейленды – именно так градозащитники окрестили новое Царицыно [Ларина 2007].
Дворец, как и планировалось, открылся в 2007 году, в День города, став триумфом Лужкова. Хотя репортеры широко извещали о недовольстве ведущих архитекторов и градозащитников, противодействие царицынскому проекту оказалось на редкость неэффективным. По-видимому, чрезвычайно трудно защищать руины, заросшие деревьями и заваленные мусором. Лужков чутко уловил общественные настроения и воспользовался преимуществом. По сообщениям, сегодня Царицыно пользуется у публики гораздо большей популярностью, чем до реконструкции [Ларина 2007; Malpas 2008b; Lyauv et al. 2008]. Таково и мое собственное впечатление, основанное на многочисленных визитах до и двух
