Хильда метнула на него гневный взгляд, но профессор невозмутимо продолжал:
— Я уже иметь подобный случай, совпадающий с этим в одной деталь. Известно ли вам, что несколько пар обуви убитой девушка найти в комнате истопника под. лестница? Это есть явный случай фетишизма. Мне известно случай — один несчастный похитил сотню пар женские туфли из обувной лавки в Берлине, но не одевал их, найн! Их нашли в его комнате позже, он кусал их!
— О Господи! — Хильда выглядела чрезвычайно смущенной. — Так вы полагаете, что Андерсон один из этих…
— Фетишистов? О, я уверен! Когда вы найти тело, туфли лежали посреди комнаты. Без сомнения, они были потом добавлены в коллекция этот несчастный, после того как он расправился с телом.
Хильда вспомнила голубые туфли, обнаруженные ею в учительской. Их среди обуви, найденной у Андерсона, не было. Но она не стала спорить.
— Вот печь, где было найдено тело, — пояснила она тоном, каким объявляют остановки в автобусе. — Там, в углу, находится неоконченная могила, а здесь, — она сошла с настила и быстро прошла к стене, туда, где потолок почти смыкается с земляным полом подвала, — а здесь дыра в стене.
Молча наблюдала она, как repp профессор, услужливо подталкиваемый сержантом, протискивался в дыру, как фотограф делал снимок за снимком, как профессор страницу за страницей диктовал свои замечания, указания и наблюдения, предназначенные для того, чтобы окончательно пролить свет на преступление и заодно обогатить мировую науку.
Здесь, в подвале, хорошо были слышны шаги учителей в коридоре первого этажа. Какое-то время Хильда развлекалась тем, что определяла, кто на этот раз идет к выходу. «Тот, кто скрывался здесь, мог свободно следить за событиями наверху», — подумала она.
Наконец профессор выразил удовлетворение проделанной работой и изъявил желание подняться наверх. Свита направилась к лестнице. Сержант Тейлор ни на шаг не отступал от мирового светила, и на лице было написано живейшее удовольствие от своей миссии в столь великом деле.
— Профессор, возможно, вас это заинтересует, — обратилась к нему Хильда, взглянув на свои старомодные часики. — Сейчас ровно три пятьдесят пять, как раз в это время я обнаружила тело убитой. И сейчас самое время воспроизвести убийство.
Она вздрогнула, неожиданно услышав тяжелые шаги в коридоре. В скрипе половиц над головой было что-то грозно-неуловимое. Все застыли в тревожном ожидании.
Шаги замерли где-то возле двери учительской, и приглушенный, низкий голос спросил:
— Эй, есть здесь кто-нибудь?
Голос был нормальный, человеческий. Все вздохнули с облегчением. Значит, там, наверху, не привидение.
Сержант отозвался, дверь в подвал открылась, и в проеме показался высокий мужчина в смокинге с тростью в руках.
Тейлор вытянулся в струнку.
— А я думаю, дай зайду по дороге, посмотрю, как вы тут, чем занимаетесь, — улыбаясь произнес комиссар, а это был именно он. — Я думал, тут дым столбом стоит, а здесь тихо, как на похоронах.
— Дым будет позже, — заверил комиссара профессор, — вы смочь убедиться. Сейчас я приступлю к допросу учителей. Они должны подробно восстановить события того дня. Если кто-то ошибаться, другие поправлять его.
Тейлор подобострастно кивнул.
— Как это ни печально, но, похоже, вам предстоит узнать кое-что неожиданное, — вполголоса произнесла Хильда.
Герр профессор покровительственно усмехнулся.
— Вы, фройлян, наверное никогда не слышать об аномальной психологии? — И он повернулся к комиссару. — Я счастлив, что вы пришли сюда быть свидетель моего триумфа! Те же научные принципы, которые позволить мне определить местонахождение сбежавшего преступника…
— А куда ему было сбегать, если не в парк? Отель ведь выходит в парк, — терпение Хильды лопнуло.
Профессор не удостоил ее взглядом.
— Те же научные принципы позволить мне установить, что преступник долгое время страдать клаустрофобия и фетишизм…
— И в эту нору среди ящиков он тоже забился из-за боязни замкнутого пространства?
— Эти же принципы, — Пфаффль бросил возмущенный взгляд на мисс Уайтерс, но счел ниже своего достоинства вступать в спор с дилетанткой, — эти же принципы полностью объяснить мне ментальность преступника и мотив его поступков. Это было любовное убийство, он был влюблен в свой жертва.
Хильда не стала прерывать профессора, а тот окончательно вошел в раж.
— Мне ясна теперь каждая мысль преступник, — вдохновенно объявил он. — Я проник в его душевные движения. Андерсон питал извращенный любовь к Энис Хэллорен. Она быть для него далекой, недостижимой звезда, он был недостоин поцеловать даже носок ее туфля— это ли не фетишизм? — и он начать собирать ее туфли. Положение истопника давать Андерсону множество возможностей. Вы согласны со мной?
— Да, конечно, — кивнул комиссар, — все логично.
— Постепенно страсть в нем разгоралась. Он мочь обладать лишь туфли своей возлюбленной, но он желать владеть ими безраздельно, а для этого надо было уничтожить их хозяйка. Он затаился в коридор, дождался, пока все учителя, кроме нее, уйдут. В руках у него топор.
Извращенному уму представляется, что он совершает акт священного жертвоприношения.
Он входить в учительскую, наносить удар, жертва не успевать да>ке вскрикнуть, снимает с нее туфли и тут сознает, что мисс Уайтерс еще не ушла. Может, он слышал ее голос. Он бежит, оставив тело. Мисс Уайтерс находить тело, идти за помощь. Пока ее нет, он решает взять тело и закопать в подвал. Но инспектор приходить слишком быстро, сумасшедший преступник бить его лопатой, и тут до него доходит, что времени у него нет. Остается только печь, и тело скрывается в огненной пасть. Андерсон в страхе прячется в тайнике и пить, пить до потери памяти. Он выходить навстречу полиции как ребенок, забыв о своих прегрешениях. Это типично для сексуальный маньяк.
— И не менее типично для невинного, — вставила Хильда, но никто не обратил на нее внимания.
— Вот и все, — торжествующе закончил профессор, — осталось только уточнить детали, и в этом мне помогли учителя. Сержант, соберите всех снова. Немедленно! Хочу, чтобы комиссар все видеть! Пройдите по школе и приведите учителей!
И, полный энтузиазма, герр профессор направился в класс мисс Коэн. Комиссар и мисс Уайтерс немного отстали.
— Что скажете? — спросил комиссар.
— Прекрасная теория, жаль только, что ничего общего не имеет с действительностью, — ответила Хильда. — Андерсон не мог быть убийцей, у него слишком большие ноги, и в бровях у него была солома, а кроме того…
Неожиданно она замолчала, услышав крик сержанта.
— Профессор! Я проверил все классы. В школе ни души! Все ушли! Все до одного!
Профессор побагровел и, сорвав очки, швырнул их на пол.
— Mein liber Gott! Schweinhunds! Я бросать их за решетка! Я шею им свернуть!
— Но за что, профессор? — Комиссар с трудом удерживался от смеха.
— Dumkopfs! Они отвечать за это!
Можно было подумать, что профессор решил на собственном примере продемонстрировать собравшимся типичное поведение маньяка.
Хильда презрительно фыркнула и, сунув зонтик под мышку, повернулась, чтобы уйти, но не могла отказать себе в удовольствии напоследок слегка уколоть выдающегося криминалиста.
— Вы же сами приказали учителям вести себя точно так же, как в день убийства, с точностью до малейшей детали. А учителя, как вам известно, уходят из школы ровно в три тридцать. Постового, который стоял у входа, вы отправили за мной. И учителя со спокойной совестью разошлись. На мой взгляд, поступили весьма разумно.
XVI. Ах, мой милый Августин
19 ноября 1932 г., 16.00— У вас действительно нет оснований в чем-либо обвинять учителей, — обратился к профессору комиссар.
— И тем не менее кое-кто ушел раньше, — заметила Хильда. — Кое-кто в день убийства задержался здесь до прихода полиции, а затем покинул школу через пожарный ход, наделав при этом много шуму. Боюсь, что этот кто-то, в отличие от других, не выполнил ваше указание, профессор.
