- А почему он сжег рапорт?
- Не знаю. Ты же сам говорил, что он сжег целую кучу бумаг. Выходит, тут дело не только в рапорте.
- Верно, - задумчиво подтверждает Ильмар.
- Слушай дальше. Дядя Альберт говорил матери об одном человеке, и я подумал, что этот человек знает, кто убил твоего отца. Пусть у меня отвалятся уши, если это не так.
- Кто этот человек?
- Э-э... капитан, обычаев не знаешь. Такие дела так просто не делаются. Тебе нужно дать страшную клятву, что никому не скажешь его имя. Так нужно.
- Не бойся, я обычай знаю и клятву тоже дам, - стараясь быть спокойным, отвечает Ильмар. - Для меня самая верная клятва пионерская.
- Можно и пионерскую, - морщится Ури.
Сорвав с себя красный галстук, Ильмар крепко зажимает его в руке и, держа перед собой, медленно произносит:
- Этот галстук перед войной подарил мне отец. Пусть проклят буду я, если не сдержу своего слова. Клянусь честью пионера, что никому не открою имя этого человека!.. А теперь говори, - строго приказывает он другу.
- Дело сделано, - облегченно вздохнув, соглашается Ури, - этого человека ты отлично знаешь. Помнишь, в ту ночь, когда сбили русский самолет, он был у вас на хуторе, сидел возле твоей постели и читал молитвы.
- Кивираннаский пастор! - взволнованно воскликнул Ильмар.
- Да, кивираннаский пастор!
Ури сам вызвался проводить Ильмара к пастору. В воскресенье под вечер мальчики отправились в кивираннаскую церковь.
По дороге Ури сказал:
- Я считаю тебя настоящим человеком, капитан. Ты умеешь хранить тайны. Ты не то что этот дурак Бенно, который все выболтает первому встречному, а потом будет колотить себя в грудь и орать: "Не будь я Бенно, если сболтнул хоть слово!" А ты не такой... Ты даже под страшными пытками не нарушишь клятву...
Ильмар шел молча. Он думал только об отце. В ту ночь, когда фашисты разыскивали в тормикюласком лесу русского летчика, Ильмар тяжело болел скарлатиной. Он лежал в постели, не зная, что делается вокруг, не зная, зачем и куда уходил из дома его отец. Ильмар даже не мог проститься с ним. Бот с убитым рыбаком обнаружили утром после облавы на берегу залива, неподалеку от того места, где были найдены клочья парашюта и полуобгоревшая военная сумка с документами, из которых тормикюласцы узнали, что русского летчика звали Сергей Устинов.
"Конечно, - думал Ильмар, - пастору хоть что-нибудь известно об отце - ведь он был тогда на хуторе Пеэтри, разговаривал с ним и наверняка знал о его намерениях".
Чем ближе подходили мальчики к церкви, тем больше охватывало Ильмара беспокойство. Он никогда не был суеверным и не признавал никаких примет. Но когда из церковной ограды навстречу им выехала вереница саней, а на передних они увидели большущий черный гроб, Ильмару стало не по себе. Переждав, пока последние замешкавшиеся сани скроются за трепещущей снежной занавесью, друзья, собравшись с духом, нырнули в церковь.
Просторная, величественная церковь показалась Ильмару сейчас мрачной и тесной. В холодном, дымном сумраке - грозди мерцающих свечей. Плывут и сливаются с полутьмой неясные человеческие силуэты. Крошечная старушка с растрепанными седыми волосами, взмахнув платком, как крыльями, опустилась подле ребят и зачем-то показала на распятие.
- Деточки, деточки! - простонала она замогильным голосом.
Мальчики в ужасе шарахнулись в сторону. Впереди синими серебряными узорами горит алтарь. Мимо него в черном длинном, до пят, таларе проплыл пастор. На передней скамье, уронив голову на руки, застыл в горестной позе чернобородый старик-великан в кожаной капитанской тужурке. Пастор подошел к нему и о чем-то заговорил.
- Я знаю этого старика, - прошептал Ильмар, - это же капитан Карм.
- Черный капитан? - испуганно переспросил Ури, услышав имя прославленного моряка, о котором ходило столько легенд и небылиц.
- Черный капитан, - ответил Ильмар, - его сын Тоомас перед войной в Америку удрал и погиб там. Так он день и ночь о сыне думает. Почти ослеп от горя...
Мальчики с любопытством подошли ближе. Теперь им удалось услышать, о чем говорил пастор с Черным капитаном.
- Мы все дети одного господа бога, - вздохнув, произнес пастор печальным голосом. - Надейся, мой брат, и милосердный Иесусе не оставит тебя... Твой Тоомас был для меня родным сыном... Кровь Кармов течет в его жилах. Он поступил так, как поступил бы на его месте любой из нашего рода...
- Оставь! - раздраженно ответил Карм. - В нашем роду до сих пор не было предателей.
Пастор пропустил слова Черного капитана мимо ушей.
- Глас свыше подсказывает мне, что сын твой жив, - вкрадчиво заметил он. - Советую тебе все-таки послушать радиопередачи оттуда. Верные люди говорили мне об этом.
- Мальчик погиб, - угрюмо ответил Карм, - иначе он давно вернулся бы к родным берегам. Шесть лет жду вестей от Тоомаса, и все напрасно.
- Господь благостный! - все тем же печальным голосом пропел пастор. - Вразуми заблудших, погрязших в пагубном неверии! - Пастор молитвенно вознес руки кверху и не спеша удалился.
- Скорее... уйдет, - шепнул Ури, схватив Ильмара за руку.
Мальчики подбежали к пастору.
- Чего вы хотите, дети мои? - ласково спросил он.
- Мой учитель, - вежливо обратился к нему Ури, - этот мальчик сын рыбака Таммеорга...
Ильмар увидел, как по грустному, задумчивому лицу старого пастора пробежала тень беспокойства. Неторопливым жестом поправил он красивые коротко подстриженные седые волосы, которые так шли к смугловато-розовой коже лица, затем пальцы его стали нервно теребить тонкую цепочку большого висевшего на груди серебряного креста с четырьмя непонятными буквами. Чуть повернув голову, пастор огляделся. Церковь была пуста. Только на передней скамье сидел с низко опущенной головой старый капитан Карм.
- Да, я слушаю тебя, сын мой, - нагнул голову пастор. - Итак, этот мальчик - сын рыбака Таммеорга.
- Мой учитель, вам все открыто, только вы можете сказать, кто убил рыбака Таммеорга, - дрожащим голосом с поклоном ответил Ури.
Легкая усмешка скользнула по губам пастора, когда он заметил, с каким волнением Ильмар ждет ответа.
- Вы правильно сделали, дети мои, придя узнать истину в храм божий, - промолвил пастор и сделал мальчикам знак следовать за ним.
Они подошли к небольшой двери. Пастор впустил друзей в кяяркампер[11]. Перед решетчатым окном стоял маленький алтарь с высоким серебряным распятием и дорогими подсвечниками, на стене висела массивная картина с изображением Христа в пустыне, в углу комнаты виднелся старинный низенький орган. У входа стоял шкаф с одеждой пастора.
После томительной паузы, во время которой пастор, судя по всему, беседовал с богом, он торжественно начал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
