Мне еще повезло, что я благополучно добрался до дома — даже не помню, как это было. Наверное, дошел на автопилоте.
И хорошо, что дошел. Ему страшно было представить, как он проснулся бы утром на могиле котика Смаки, растерянный, мокрый от росы и, вероятно, напуганный до полусмерти… а уж как бы перепугалась Рэйчел!
Но теперь все закончилось.
И все, можно об этом забыть, подумал Луис с несказанным облегчением. Да, а как же слова, которые он произнес перед смертью? — отозвалось у него в голове, но Луис быстро прогнал эту мысль.
Вечером, когда Рэйчел гладила белье, а Элли с Гейджем смотрели по телевизору «Маппет-шоу», сидя рядышком в одном кресле, Луис сказал Рэйчел, что хочет пройтись, подышать свежим воздухом.
— Но ты вернешься, когда я буду укладывать Гейджа? — спросила Рэйчел, не отрываясь от глажки. — Ты же знаешь, он быстрее засыпает, когда ты рядом.
— Да, конечно, — ответил он.
— Ты куда, папа? — поинтересовалась Элли, не отрываясь от телевизора, где мисс Пигги как раз собиралась засветить в глаз лягушонку Кермиту.
— Просто пойду погуляю, солнышко.
Луис вышел из дома.
Через пятнадцать минут он уже стоял на кладбище домашних животных, с любопытством оглядываясь и борясь с сильным ощущением дежа-вю. Вне всяких сомнений, он побывал здесь ночью: надгробие котика Смаки было повалено. Луис его свалил, когда к нему приблизился призрак Паскоу, в самом конце той части сна, которую он запомнил. Луис рассеянно поправил упавшую плиту и подошел к куче валежника.
Ему не нравился этот валежник. От воспоминаний о том, как эти выбеленные непогодой сухие деревья превратились в груду костей, его по-прежнему бросало в дрожь. Он заставил себя протянуть руку и потрогать одну из веток, лежавших сверху. Толстая ветка с неожиданной легкостью сдвинулась и обрушилась вниз. Луис едва успел отскочить, чтобы она не задела его по ноге.
Он прошелся вдоль кучи валежника, сначала влево, потом вправо. С обеих сторон к ней примыкал густой, непроходимый подлесок. Сквозь эти кусты просто так не проломиться, подумал Луис. Если, конечно, ты не совсем идиот. У самой земли сплошным ковром расстилался ядовитый плющ (Луис не раз слышал, как люди хвалились, будто невосприимчивы к его яду, но знал, что на самом деле таких почти нет), а дальше, опять сплошной стеной, стояли колючие заросли терновника.
Луис вернулся к центру кучи валежника. Он стоял и смотрел на нее, засунув руки в задние карманы джинсов.
Ты же не собираешься на нее лезть, да, дружище?
Только не я, босс. Я же не идиот.
Вот и славно. А то я уже испугался, Лу. Это прямая дорога в родную клинику со сломанной ногой.
Это да! И к тому же уже темнеет.
Уверенный в собственном благоразумии, Луис начал взбираться на кучу валежника.
Он был уже на полпути наверх, когда стволы под ногами сдвинулись с громким треском.
Покатились косточки, док.
Когда валежник снова просел под ногами, Луис полез обратно. Подол его рубашки выбился из-под пояса джинсов.
Луис благополучно спустился на землю, отряхнул ладони от крошек сухой коры и пошел к началу тропинки, что приведет его к дому: к детям, ждавшим от него сказки на ночь, к Черчу, который завтра лишится членства в мужском клубе дамских угодников, к вечернему чаю с женой на кухне, когда дети улягутся спать.
Он еще раз обвел взглядом поляну, пораженный ее зеленым безмолвием. Клочья тумана, возникшего словно из ниоткуда, расползлись по земле, обвивая надгробия. Эти концентрические круги… словно, даже не подозревая об этом, поколения детишек Норт-Ладлоу сооружали уменьшенную копию Стоунхенджа.
Но точно ли это все, Луис?
Хотя он успел только мельком заглянуть за кучу валежника, прежде чем занервничал из-за проседающих стволов и спустился обратно, Луис мог бы поклясться, что с той стороны тоже была тропинка, уходившая дальше в лес.
Это тебя не касается, Луис. И больше мы к этому не возвращаемся, мы же договорились.
Как скажешь, босс.
Луис повернулся и пошел домой.
Он долго не ложился спать. Рэйчел поднялась в спальню еще час назад, а Луис сидел в кабинете при кухне и просматривал давно прочитанные медицинские журналы, не желая признаться себе, что его пугает сама мысль о том, чтобы лечь — чтобы заснуть. Раньше он не страдал сомнамбулизмом, и вчерашняя ночь могла оказаться вовсе не единичным случаем… но откуда ему было знать, так это или не так.
Он услышал, как Рэйчел встала с кровати, вышла в коридор и тихонько позвала:
— Лу? Дорогой? Ты идешь?
— Уже иду. — Он выключил лампу и поднялся из-за стола.
В ту ночь он засыпал значительно дольше семи минут. Он лежал в темноте, слушая ровное, глубокое дыхание спящей Рэйчел, и призрак Паскоу казался все меньше похожим на сон. Стоило только закрыть глаза, и Луису очень живо представлялось, как распахивается дверь спальни и на пороге появляется специальный гость нашей программы, Виктор Паскоу, в красных спортивных трусах, мертвенно-бледный под летним загаром, с торчащей наружу ключицей.
Луис соскальзывал в сон, размышляя о том, каково было бы сейчас оказаться на КЛАТБИЩЕ ДОМАШНИХ ЖЫВОТНЫХ, не в сновидении, а наяву, каково было бы смотреть на эти неровные концентрические круги, залитые лунным светом, а потом возвращаться домой по тропинке в ночном лесу. Луис думал об этом и немедленно просыпался.
Он заснул уже после полуночи, и в этот раз ему ничего не приснилось. Он проснулся ровно в семь тридцать под звуки холодного осеннего дождя, бьющегося в окно. Не без опасений поднял одеяло. Простыня в ногах постели была безукоризненно чистой. Ни один уважающий себя пурист не назвал бы безукоризненными его ноги с кольцами мозолей на пятках, но они тоже были чистыми.
Луис поймал себя на том, что насвистывает в душе.
19Мисси Дандридж присматривала за Гейджем, пока Рэйчел отвозила Уинстона Черчилля к ветеринару. В ту ночь Элли заснула только в двенадцатом часу. Она капризничала весь вечер, жаловалась, что не может спать без Черча, и постоянно просила пить. В конце концов Луис сказал, что больше не даст ей воды, опасаясь, что ночью она описается. Элли ударилась в слезы и рыдала так горько, что Луис с Рэйчел тупо уставились друг на друга.
— Она боится за Черча, — сказала Рэйчел. — Ей надо выплакаться, Лу.
— Долго так продолжаться не может, — отозвался Луис. — Она скоро устанет и успокоится. Я надеюсь.
И он был прав. Уже очень скоро хриплые, яростные рыдания Элли обернулись сдавленными всхлипами и стонами, а потом и вовсе затихли. Когда Луис заглянул в детскую, он увидел, что Элли спит на полу в обнимку с кошачьей корзинкой, в которой сам Черч еще ни разу не соизволил заснуть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
