— Они хотя забрать труп, что лежит в доме.
— Зачем им мертвец?
— Затем, что он не родственник этого нищего, а наш предводитель и друг. Вы убили его, а мы пришли заплатить по счету.
Они схватились за ножи, но Халеф крикнул:
— Бросьте ножи, они вам не помогут, у меня в винтовке восемнадцать патронов, и при моем выстреле начнут стрелять и те двое. Вы будете трупами прежде, чем подойдете ко мне.
Он произнес это таким грозным и решительным тоном, что бандиты замерли в нерешительности. Они стояли от него в десяти — пятнадцати шагах. Он же держал винтовку наизготовку. Если бы они сразу бросились на него, то он убил бы только одного, но никто не хотел быть этим первым.
Они хмуро переглянулись. Затем измиланец спросил:
— Кто этот человек, которого вы назвали своим предводителем и другом?
— Он еще более известный стрелок и охотник, чем я. Он бессмертен, и даже, если его убили, душа возвратится к нему. Если не верите, взгляните туда!
Они как один повернулись к дому. Там в дверном проеме стоял я собственной персоной с поднятым ружьем.
Они застыли от ужаса. Оско и Омар испустили радостные крики.
— Поняли, что сопротивление бесполезно? — спросил Халеф
— Если бы у меня было ружье! — крикнул кузнец.
— Но у вас нет ружей. Даже если бы и были, вы бы не смогли их использовать. Они в наших руках. Если сдадитесь добровольно, мы обойдемся с вами милосердно.
— Как ты можешь относиться к нам плохо, если у тебя наш знак?
— Вы угрожали жизни моего спутника, а по поводу копчи мы поговорим в хижине. Заходите.
Измиланец бросил взгляд на дом. Мне показалось, что по лицу его пробежала какая-то тень.
— Да, — произнес он, — зайдем внутрь. Там все прояснится. На мне вины нет. Когда я приехал, чужеземец был уже мертв, как мы думали. Пошли, пошли!
И он стал пропускать перед собой остальных. Халеф опустил ружье, а я быстро зашел внутрь, чтобы завладеть ружьями этих людей. Собрав их, я отнес их в угол. Надо было проследить, чтобы к этому углу никто из них не приближался.
Когда они вошли, я еще занимался оружием, причем пекарь с миной смертника выступал первым. Я еще собирался забрать последние капсулы, когда услышал крик. Снаружи прогрохотали два выстрела, пули ударили в стену, и одновременно Халеф крикнул:
— Сиди, сиди, сюда, сюда!
Я хотел было последовать этому призыву, но тут кузнец крикнул:
— Стой! Не выпускайте его!
Они преградили мне дорогу. Одному из них я ткнул стволом в живот, и он согнулся от боли. Второй получил оглушающий удар кулаком в лицо. Делом трех секунд было оказаться снаружи, но кузнец уже бежал к моему скакуну с винтовкой в руках — он в мгновение ока отнял ее у Халефа, ударив его по голове. Оско и Омар заметили все слишком поздно и выстрелили мимо.
— Оставайтесь здесь! — крикнул я им. — Никого не выпускайте из дверей! Стреляйте при первой опасности!
Осел пекаря и лошади Халефа и измиланца стояли тут же. Последняя оказалась свежей. Я прыгнул в седло, дал коню шпоры с такой силой, что тот взвился на дыбы, развернул его и помчался за вором. То, что происходило позади, мало меня волновало: мне нужно было прежде всего вернуть свою лошадь. С винтовкой в руке я был настроен решительно — выбить негодяя из седла, если ничего другого не останется.
Он избрал дорогу на Кабач. Видеть его я пока не мог, но след вел через лес. Если бы я дал ему фору вначале, жеребец был бы для меня потерян. Поэтому я гнал и гнал эту клячу.
Мне показалось, что я слышу впереди стук копыт, но видеть я по-прежнему ничего не мог. Деревья стояли слишком тесно.
Так я скакал мили три. Да, действительно стук копыт. Но где? Впереди! Нет, сзади. Я оглянулся и увидел… нагонявшего меня Халефа! Его лошадь замедлила ход, и он принялся обрабатывать ее плеткой из гиппопотамовой кожи.
— Вперед, тварь, быстрее! — кричал он на арабском, что означало высшую степень возбуждения.
— Почему ты бросил хижину? — крикнул я ему. — Они не уйдут?
— Так ведь там же Оско и Омар! Больше нам поговорить не удалось.
Лес становился все реже. Наконец мы выехали в поле, и можно было оглядеться. Мы находились на возвышенности. Внизу, в получасе езды, лежала деревня, наверняка Кабач. Слева тек широкий ручей, который за деревней сливался с рекой Сыыдлы. Выше места слияния был деревянный мосток.
Измиланец был перед нами как на ладони, но довольно далеко. Пулей его было не достать. Да, мой жеребец — великолепный скакун. Для него такая езда была только игрой. Будь кузнец поопытнее, он бы оказался от нас в три, нет, в пять раз дальше!
Я заметил, что он выбрал другое направление, убоявшись, видимо, показываться в деревне. Надеялся перепрыгнуть через ручей? Я в это не верил. Ручей был широк, к тому же с высокими берегами.
— Гони его к мосту! — крикнул я Халефу. Сам же поскакал к деревне, через которую был прямой путь к мостику. Может, мне удастся добраться туда быстрее, чем вору. Животное мое было тяжело на скачки. Я пристал в седле, чтобы облегчить вес — ничего не помогало. И я решился на жестокость — вынул нож и сделал лошади надрез на шее. Она громко обиженно заржала и рванула что было сил. Я буквально летел к деревне, но дальше лошадь отказалась повиноваться. Она неслась вперед, не разбирая дороги.
Где-то слева скакал измиланец. Вот он обернулся и заметил Халефа, но не меня. Он привстал и поднял ворованный штуцер. Я мог представить себе зловещую ухмылку, появившуюся на его лице. Расстояние между им и Халефом все увеличивалось, но зато моя лошадь, обезумев, летела к деревне как ветер, со скоростью, превышающей скорость вороного. Нас увидели люди, ни стояли возле дверей своих домов и глазели на нас. Рядом с первым домом возвышалась груда камней. У меня не было времени объезжать ее, и я пустил лошадь прямо на камни. Совершив прыжок, она издала какой-то неестественный звук. Я чуть было не угодил головой стену дома и не потерял управление.
Дальше препятствия не кончились. Следующей преградой стала двухколесная повозка с фруктами — кайми, я даже не разобрал. Прыжок — и мы благополучно миновали ее. Зрители закричали от страха и удивления.
Впереди показался поворот. Прямо за ним мужчина ел за повод корову. Завидев меня, он отпустил животное и с криком отскочил в сторону. Корова подалась было за ним и перегородила дорогу. В следующий миг мы перелетели и через корову.
— Челеби!24 Эфенди! Эфенди! — услышал я сзади. Оглянувшись, я увидел человека, который кричал мне. Это был Али Сахаф, стоявший у дверей своего дома. Рот у него был открыт от изумления, а руки сложены на груди. Он явно принял меня за злоумышленника укравшего чужую лошадь.
