Ливермор также был убежден, что не существует достаточно могущественной силы, чтобы в течение длительного времени контролировать или фиксировать рынок. Если рынок был доведен до крайности в любом направлении, он всегда в конечном итоге вернется к своему настоящему значению.
Если курс актива искусственно занижается, актив может оставаться на таком низком уровне до того момента, пока хорошо осведомленные люди, знающие его настоящую цену, не вступят в игру и не начнут покупать, к ним присоединятся также проницательные инвесторы, которые также знают толк в выгодных сделках, когда им предоставляется соответствующий шанс. На вольном рынке всегда восстанавливалась подлинная цена
Ливермор также размышлял над методом наблюдения за активами, которые внезапно сильно падали в цене: он отслеживал спады. Когда фонд достигал своего предельного снижения - своего самого низкого уровня - он сильно отскакивал и быстро устремлялся к изначальному уровню, если падение на самом деле было лишь результатом искусственного понижения курса и с активом изначально все было в порядке. И наоборот, если актив просто слабел после снижения курса, неуклюже передвигаясь по узкому раскачивающемуся каналу, это является признаком того, что, возможно, у него есть внутренне присущая ему слабость. Возможно, он продолжит свой путь по линии наименьшего сопротивления и опуститься еще. Ливермор ждал решающего изменения тренда прежде, чем сделать свой первый шаг.
Другие сделки Ливермора на фондовом и товарном рынках в 1917 году были очень успешны. Поскольку его считали самым могущественным медведем на Уолл-Стрит, его часто ругали за внезапные снижения цен акций, которые выглядели как активные продажи с целью последующей покупки на более выгодных условиях. Из-за этих падений цен его также обвиняли в отсутствии патриотизма, независимо от того, был ли он виноват. В большинстве случаев, решил Ливермор, это было простым способом объяснить беспорядочные движения фондового рынка военного времени.
В октябре 1917 года в Рено, штат Невада, Ливермор, наконец, получил официальный развод от Нетти. Как у него это получилось? Он просто отдал ей то, что она хотела. Он отдал ей трастовый фонд на 500 000 долларов и дом, который он приобрел для нее на Лонг Айленд, со всей обстановкой. Его это не беспокоило. У него по-прежнему были миллионы на его торговом счету. У него также больше не было долга в 1 миллион долларов, поскольку он его выплатил, несмотря на то, что с юридической точки зрения, он не был обязан это делать. В конце концов, он был свободен от всех помех и мог заключать сделки на своих условиях. Он мог снова наслаждаться жизнью.
Ливермор не сожалел о деньгах, отданных Нетти. Он отдал ей все, не испытывая к ней при этом никакой злобы, он был уверен в своей способности вновь заработать деньги. Он сохранил свой железнодорожный вагон, свой Роллс-Ройс и яхту. Он верил, что пока у него есть ставка, со временем он сможет компенсировать себе все то, что он ей отдал, просто работая на рынке.
2 декабря 1918 года в гостинице "Сейнт Регис" Ливермор женился на Дороти Уэндт. Магистрат Питер Барлоу провел краткую церемонию. Ей было 18, ему 41. Она выглядела великолепно в своем свадебном платье. Он стоял, высокий и прямой, его светлые волосы были зачесаны назад, безупречно сидящий черный фрак был сшит из лучшей ткани. Надевая ей на палец обручальное кольцо, он улыбался.
Позднее, в номере для новобрачных, Дороти вслух прочитала надпись, выгравированную на внутренней стороне ее обручального кольца: "Дотси навсегда, Джей Эл". Многие годы спустя, глядя на эту надпись, она все так же краснела и трепетала от волнения.
Это было основным событием для Ливермора. Он был счастлив. На этот раз, в отличие от 1907 года, когда все предпринимаемые им шаги были проигрышными - он будет стараться правильно распорядиться своим успехом. Он поклялся, что его высокомерие, тщеславие, чванство будут подконтрольны ему. Он не будет терять головы. Он уже опускался в ту темную пучину депрессии и печали. Он будет строго придерживаться своих с таким трудом доставшихся ему правил, своих законов заключения сделок на рынке. Он не будет беспечным и не потеряет свое состояние на этот раз.
Ливермор любил Дороти. Он был готов к тому, чтобы остепениться и основать семью, семью, которой он мог бы гордиться. Но ему предстояло узнать, что подобно тому, как в случае с рынком кофе, в жизни всегда есть место неожиданностям и неожиданному. Он лицом к лицу столкнется с неожиданностями позднее, когда Дотси будет стрелять в своего сына.
ГЛАВА 7 Совершенствуя свою теорию рынка
Тот, кто живет случаем, редко живет экономно.
Сэмюэль Джонсон, "Жизнь Драйдена"
ЛИВЕРМОР ХОТЕЛ ОБЕСПЕЧИТЬ СВОЮ МОЛОДУЮ ЖЕНУ ДОРОТИ всем, о чем только может мечтать женщина. В день, когда они поженились, Ливермор показал Дороти их новый дом, великолепно обставленный особняк по адресу: Западная семьдесят шестая улица, дом 8. Он был наполнен всем самым лучшим: прекрасными персидскими коврами, замечательными блюдами Веджвудского фарфора, сверкающим хрусталем. Каждую стену украшали работы великих художников. Спальни были роскошными - простыни из египетского хлопка, подушки, набитые гусиным пухом с шелковыми наволочками, набитые перьями одеяла. В ванных комнатах была установлена новая арматура и фитинги, включая огромные ванны, которые, тем не менее, выглядели маленькими в большом пространстве ванных комнат.
Семья Дороти была зажиточной, но то, что она увидела, ошеломило ее. Это была чистая роскошь, доступная малому количеству людей. Она перебегала из одной комнаты в другую, и каждая следующая комната была лучше предыдущей. Ливермор гордо стоял в дорогой гостиной, ожидая, когда она закончит осмотр. Дом был экстравагантен, но он легко мог себе это позволить.
Они отметили событие марочным шампанским, охлажденным в серебряном ведерке для льда от Тиффани. Пили
вино из хрустальных бокалов Вотерфорд. Все вещи были недостаточно хороши для его новой любви, абсолютно все. Она была ослепительно хороша в белом платье из тончайшего хлопка, привезенном из Парижа. Она стояла, сияя в лучах нью-йоркского утра, солнечный свет которого свободно проникал через чистейшие стекла самых современных окон.
А когда ее не было рядом с ним, он занимался тем, что любил, и что приводило в движение все его нервные окончания - заключал сделки на рынке. Ливермору нравилось, что при работе на рынке обучение было непрекращающимся. Игра никогда не кончалась, и ему никогда не удавалось узнать достаточно, чтобы все время выигрывать у рынка. Загадку невозможно было разгадать. Этот урок достался ему не просто так, и поэтому он никогда не считал себя хозяином рынка. Он всегда считал себя учеником рынка, который иногда заключал сделки правильно.
Приблизительно в это же время, 2 января 1920 года, Ливермор за 5000 долларов приобрел место на Нью-йоркской "Бирже на тротуаре[10]". Так и осталось невыясненным, почему он это сделал, поскольку никто никогда не видел, чтобы он заключал там сделки. Его также никогда не видели в здании Нью-йоркской фондовой биржи.
Понимание Ливермором того, что он всю жизнь будет учеником рынка, было именно тем фактором, который привлекал его в этой профессии. Ничто никогда не повторялось, один день был не похож на другой. Рынок был скоростной трассой, где состояния возникали и исчезали в мгновение ока. Любой мог стать победителем, если делал правильные ходы.
Одной из самых волшебных частей загадки было то, что другие люди называли предчувствием Ливермора. Но в данном случае это были не импульсивные ходы; они так выглядели для неинформированного наблюдателя. Его действия были просто результатом общей работы мозга - сознательной и подсознательной - по обработке фактов, сопоставлению информации, анализу предшествующих событий, реакции на текущие события, наблюдению за коллегами-трейдерами и, в наибольшей степени, и надежды только на свои собственные суждения, а не на суждения других.
Всю свою жизнь Ливермор проводил много времени, пытаясь понять свое подсознание, мозг, который никогда не спит. Он изучал Фрейда и Юнга. Он знал силу и секреты своего внутреннего разума. Это было источником его творческого самовыражения. Это была сфера окруженных завесой таинственности снов. Это была совершенно свободная, абсолютно произвольная мысль. Возможно ли, что подсознание содержит в себе более глубокие ответы? Можно ли его использовать в своих целях?
Быстрые, на первый взгляд, инстинктивные, действия Ливермора в некоторых случаях стали частью легенды о нем на Уолл-Стрит. Люди часто наблюдали за этими действиями, и многие утверждали, что он действует, повинуясь шестому чувству - инстинкту трейдера или удаче азартного игрока - или что он получал подсознательные сигналы от телеграфной ленты, и сигналы эти были доступны только ему одному. Сам Ливермор не всегда полностью осознавал некоторые из своих действий.
