А то, что секретарша стонала, так это от радости за свою спасенную жизнь. Ничего удивительного. В двух минутах от смерти побывала.
И никто не виноват в том, что шеф именно на это время решил устроить торжественный прием по случаю прибытия министра финансов Коалиции. И именно в своем рабочем кабинете. Что с ним случалось довольно нечасто.
И уж совсем никто не виноват, что с министром финансов прибыла целая делегация из сопровождающих его лиц, включая супругу.
А в общем то неплохая картина получилась.
Я как раз перешел к более тщательному массажу, по правилу все тех же… повторяюсь, но куда деваться…аборигенов из созвездия Лебедя. Секретарша шефа радуется спасению, я радуюсь радости секретарши. Всем хорошо, все живы, здоровы. И тут двери на распашку. И двадцать одна пара глаз. На стол шефа по Внутренней Безопасности Коалиции, на котором бумажки разные секретные валяются. А уж потом только мы, вернее я, массаж делаю. И вот что самое интересное! Хоть бы одна сволочь отвернулась. Никакого понятия о врачебной тайне.
Ребята, которые меня вышвыривали, слегка перестарались. По всем правилам хорошего тона, принятого в пределах Коалиции, гостей, даже неприятных, требуется выпроваживать через двери. Со мной поступили неблагородно. Правда я успел хорошенько полягаться, пока пятеро амбалов, ругаясь, скручивали меня по рукам.
Я принял вертикальное положение, выплюнул, набившиеся в рот комья земли, прочистил горло и выдал через разбитое стекло тираду, смысл которой заключался в неподдельной радости освобождения от неблагодарного труда. Кстати, я работал здесь гувернером. Принеси то, отнеси это. Погладь штаны, помой ночные горшки. Тьфу на Главу Академии. Нашел куда пристроить. Как он говорил на прощание, поближе к сливкам общества. В гробу березовом я эти сливки видал.
А то, что без выходной карточки – не беда. Как—нибудь прокантуюсь. Старик сказал, что раз в полгода проверять станет, все ли в порядке? В прошлый раз я его видел на приеме, посвященном присоединению к Коалиции какой—то захудалой цивилизации. Глазом стрельнул шифровкой. Мол, вижу. Все у тебя в порядке, продолжай вливаться в коллектив. Так. А прием этот случился месяца четыре назад. Так что осталось еще два. Что—нибудь придумаю.
– Эй, братва, одежонку то отдайте?
Братва из спец охраны шефа милостиво соизволила вышвырнуть в разбитое окошко униформу и сапоги. Кроме этих, обязательных атрибутов человеческого существования у меня имелся только старенький звездолетик, находящийся на платной стоянке в местном космопорте. Не так уж и мало.
Теперь можно не только жить, но и существовать.
Въездные ворота загородной резиденции шефа по Внутренней Безопасности со страшным скрипом захлопнулись за спиной, открывая, как это не странно сказано, передо мной целый мир.
Первым делом в порт. Сдать за сколько придется корабль и обеспечить себе безбедное существование вплоть до прибытия Главы Академии.
Космопорт встретил меня на редкость недружелюбно. Толи внешность моя не внушала доверия, толи бывший шеф успел постараться, но мне потребовалось целых два часа добиваться разрешения забрать свой собственный корабль. Бюрократы, они везде бюрократы.
Но время потраченное на вкручивание мозгов служащих стоянки не пропало даром. Через положенные два часа я сидел в расхлябанном кресле корабля и уныло выписывал на отдельный листок список украденного, снятого, уведенного оборудования. Так. Что у нас получается? Это. Это. И это. Такое впечатление, что кроме двигателя разволокли все. Даже неприкосновенный запас продовольствия. На который я надеялся. Голые стены, пустые нищи.
Так или иначе корабль все еще мог стоить немного денег и я решил перегнать его поближе к центральному вокзалу. Еще час на переговоры с диспетчером, невероятные посулы, которые я, впрочем, не собирался выполнять, и моя крошка, прослуживший мне верой и правдой всего один перелет, подрагивая и покряхтывая опустилась рядом с планетными красавцами.
Посадка прошла более чем успешно, если принять во внимание отсутствие двух стабилизаторов и одной посадочной подушки.
Корабль принял устойчивое положение под сорок два градуса. Я вздохнул и принялся осторожно спускаться по трапу, радуясь, что хоть его оставили на месте.
Едва я успел отойти от корабля шагов на тридцать, как он, глухо застонав, накренился и всей массой обрушился на бетонные плиты космопорта, подняв невероятную тучу пыли.
Данное действо никого сильно не взволновало, соседние корабли—красавцы остались целы, и я поспешил в здание вокзала.
Первым делом найти покупателя. Желательно полного придурка. Потому, что нормальный человек даже одним глазом не взглянет на ту рухлядь, которая осталась за моей спиной. А где можно найти одновременно покупателя и придурка в одном лице, как не в местном баре? Значит нам туда дорога. В бар.
Заведение встретило меня густым табачным дымом, мигающими огнями и музыкой в стиле « бигги». ( Названной так в честь крошечного существа, найденного на залетном астероиде, издающего во время душевного потрясения оглушительные, вопящие звуки.)
При моем появлении сидящие за столами ребята, преимущественно космопилоты, затихли. Знакомое чувство всеобщего внимания, которое так выводило меня из себя, полностью обволокло и без того раздраженное сознание. Для Ночного Охотника нет ничего непереносимее, когда на него смотрят, не отрываясь несколько пар глаз космопилотов. Я печенкой почувствовал, что в данном заведении можно запросто нарваться на неприятности. И потому решил заняться делом, для которого я сюда явился, а не тратить зря энергию на раздражение и гнев. Во общем—то беспричинный.
В кармане фирменной куртки гувернера завалялось несколько мелких монет, как раз столько, чтобы заказать стакан чая. Без сахара и вкусовых добавок.
– Стакан воды, пожалуйста, – а бармен, сразу видно, что порядочный скотина. Сдачу оставил себе.
Получив свой заказ, я взгромоздился на высокий табурет и обвел взглядом помещение.
Чего они на меня вылупились? Нет ничего удивительного в том, что зашел мелкий служащий и заказал обыкновенный стакан воды. Пит я хочу. Очень.
– Приятель!? Это не твоя колымага сейчас обвалилась? – вопрос задан довольно вежливо, если не считать пренебрежительной улыбки и недвусмысленного жеста, намекающего на слабость обрушенной конструкции.
Теоретические знания подсказывали мне, что в данный момент лучше всего промолчать, пропустить замечание мимо ушей, плюнуть на происходящее, замкнуться на своих мыслях. Попросту – не возникать и молчать в тряпочку. Но мое личное мнение абсолютно не совпадало с материалами библиотек Академии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
