и я верила, что так и будет. Ты виноват не меньше меня!
— Знаю! — крикнул он, сжимая кулаки, и вена запульсировала на его шее.
Я открыла рот, готовая возразить, но закрыла его и покачала головой.
— Не могу тут находиться. — Я повернулась, чтобы уйти, но он нежно схватил меня.
— Я люблю тебя, женщина. Полюбил с момента, как ты приоткрыла эти прелестные губки и сказала идти нахрен. Мне очень жаль, Синтия. Знаю, что подвёл тебя. Я сделал то, что считал правильным в тот момент, но оказался неправ. Если тебе нужно пространство, прекрасно, я его тебе дам. Если нужно время, хорошо. Однако война не ждёт. Я буду бороться ради тебя и наших детей. Меня не волнует, что ты сделала ради выживания, потому что сделала то, что нужно, и только это имеет для меня значение. Ты и наши дети — единственный свет в моей жизни, и заставляешь меня хотеть быть лучшим. Ты потеряла человечность, да и плевать. Ты Фейри, а не человек. Потеряла часть души, я тоже. Ты — моя душа, Синтия. Я потерял тебя, и без тебя мне тоже плевать на Фейри. Иметь двух богов в одном мире, которым всё равно, наступит ли конец света — плохая комбинация.
— Тебе не всё равно. — Я шагнула ближе, обхватывая его лицо руками, нежно касаясь губами его губ. — Ты всегда делал то, что лучше для этого мира. Из-за этого я в тебя влюбилась. Ты бескорыстен, даже если этого не видишь. Ты — клей, который скрепляет нашу распавшуюся семью. Ты — хороший. — Моя рука легла ему на грудь, чувствуя, как сердце учащается от прикосновения. — Сегодня я буду спать в своей комнате, — сказала я, делая паузу, чтобы отойти от него. — Не беспокой меня, даже если услышишь, как я зову тебя. Это остаточные воспоминания тюрьмы. Спокойной ночи. — Я схватила несколько вещей и направилась в другую комнату.
— Ты не одна.
— На самом деле, одна, но это ничего. Я научилась принимать это много лет назад. Мои демоны приходят, но они не остаются надолго. Самое страшное, иногда я скучаю по ним.
Глава 12
Что-то коснулось меня во сне. Я завопила, и крик эхом разнёсся по комнате. Двери распахнулись, и я сильно затряслась, закричав ещё больше. Кошмар цеплялся за меня, повторяясь в сознании, и меня рвали на части, пока Малахия наблюдал из тени. Он вперил в меня взгляд голубых глаз, наслаждаясь болью и питаясь эмоциями. В течение пяти лет я цеплялась за воспоминания как за спасательный круг, пока Благие пытали меня, а смерть не приходила. Аккуратными пальцами кто-то гладил мою плоть, сдерживая боль, пока монстры дёргали за сухожилия и нервы. В момент, когда Малахия отпустил руку, вся боль обрушилась бы на меня. Ему это нравилось. Я молила о пощаде, умоляла, чтобы меня убили, просто чтобы избежать их действий, и в конце каждой ночи я получала сладкий вкус смерти.
— Ты в порядке, — сказал Райдер, забираясь в мою кровать и притягивая к себе, пока я пыталась сдержать дрожь. Стены затрещали, и замок слегка затрясся. — Боги, Синтия, дыши, — взмолился он, гладя меня по волосам, затем коснулся лба, осыпая нежными поцелуями лицо, по которому текли слёзы.
— Отпусти меня, — прошептала я сквозь рыдания, которые подступили к горлу, когда попыталась отстраниться, только чтобы Райдер обнял меня крепче.
— Нет, — прорычал он. — Ты не одна. Я рядом.
— Райдер… — взмолилась я, борясь с болью в груди, и желудок сильно сжался.
— Мне всё равно, даже если ты обрушишь грёбаный замок мне на голову, женщина. Ты больше не одна. Я держу тебя.
— Ты чертовски упрямый и тупоголовый, Фейри!
— Знаю, — согласился он.
— Ненавижу тебя!
— Знаю, — прошептал он немного тише.
— Я ненавижу то, что ненавижу тебя, — призналась я.
— Не возражаю.
— Боже, ты так бесишь.
— С этим я могу жить.
— Ложись, лошадиная задница.
Он отпустил меня и лёг рядом, пока я изучала его. Как только он откинулся на подушки, я отвернулась, придвинувшись, чтобы почувствовать тепло его тела, фактически не прикасаясь. Двери закрылись, и охранники, молчаливые часовые, вышли. Я прерывисто выдохнула, и Райдер мягко положил руку мне на бедро, тихо придвигаясь. Я притворилась, что не заметила.
— Поговори со мной, — умолял он, скользя пальцами по мне.
— О чём?
— Что тебе снилось? — спросил он.
— Нет.
— Ты не можешь держать всё внутри, Синтия.
— Как долго ты уже Бог?
— С тех пор, как мне исполнилось триста семьдесят два года, — признался он, что меня удивило.
— Как ты им стал?
— Я вошёл в храм и обнаружил, что на алтаре стоит флакон с синей жидкостью. Проверил, один ли я в храме, приблизился к алтарю и изучил флакон, чувствуя огромную силу, исходящую от него. Я знал, что его оставили не мне, но не мог устоять перед возможностью овладеть силой, которая могла бы освободить мою семью от власти Алазандера. Думаю, Дану намеревалась создать тебя с его помощью, но я предотвратил это, выпив жидкость. А через несколько дней проснулся изменившимся. Сначала были мелочи, маленькие незначительные изменения, предупреждающие о том, кем становлюсь. Я скрывал силу, которую получал, от всех, даже от братьев. В день, когда убил Алазандера, я использовал эту скрытую силу, смешанную с яростью и страхом. Позже, когда зверь вошёл в меня или проснулся — что бы ни делал, когда выбирал из наследников следующего короля, — я силой контролировать его, убеждаясь, что не закончу, как отец. Думаю, именно так я держался, чтобы не сойти с ума. А теперь, прошу, расскажи мне о кошмаре?
Я вздохнула, понимая, что Райдер не отстанет, пока мы не поговорим о сне.
— На протяжении пяти лет они разрывали меня на части. Я отказалась отдавать Малахии воспоминания. Поэтому меня вскрывали и отрывали мясо от костей. Они обнажали нервы, а он держал меня за руку, будто утешал. Затем отпускал, и вся боль обрушивалась разом. Елисей сказал, что он — абсолютная власть и первый благой принц, рождённый их матерью и Обероном. По прошествии пяти лет я потеряла надежду, и больше не могла. Я не могла умереть, и каждое утро просыпалась целой, а они снова разрывали меня на части. Я не чувствовала, как они отрезали конечности, или повреждений, которые нанесли, пока Малахия не отпускал мою руку. Думаю, именно ради того, чтобы боль ушла, я хотела их. Лишь Малахия мог обеспечить утешение, но в ответ на воспоминания, к которым я могла получить доступ во время боли. —
