«То-ин-кай, танцевальная труппа под сенью Уистерии». Программа началась, и к нашим воспоминаниям о Японии добавился еще один очаровательный день. В танцах принимали участие тринадцатилетние девочки, актриса, уже ставшая знаменитой, и сама мадам Фуджима. Одна из девочек танцевала весьма изысканно, ее танец повествовал о деве, которая несла продукты в корзинке, а к ней слетались птицы, чтобы растащить их. Мне кажется, что я до сих пор вижу ее взгляд, полный отчаяния, и исполненные гнева движения, когда она пыталась отпугнуть птиц.
Я все еще сохраняю программу того праздника. Она содержала детальное описание – хореограф в Японии называется «дизайнером поз», и я не могу удержаться, чтобы не процитировать описание «Теконы»:
«Эта песня была написана в XVIII столетии. Господин Нишияма положил это на новую музыку Шамизен для мисс Мюраты, которая, в свою очередь, нарисовала позы, следуя своим модернизированным идеям». История происходила следующим образом: в местечке Мада, в округе Катсушика, находится старый колодец, куда приходит девушка, чтобы набрать воды… Вдруг она уносится в своем воображении на несколько веков назад и вспоминает происшествие из жизни девушки ее возраста, которую называли Текона, очень хорошенькая девушка в поношенной одежде. За ней ухаживало много парней, добивавшихся ее любви, слетавшихся, словно мотыльки летней ночью, или рыбачьи лодки, возвращающиеся домой. Она говорила себе: «Мне нравится каждый из них, все они такие благородные и галантные. Я скорее умру, чем влюблюсь в кого-то одного и разочарую всех остальных». И она бросилась в ближайший залив и уснула вечным сном в мирной могиле под водой.
Погруженной в привидевшиеся ей образы девушке кажется, будто это событие произошло день или два назад, она поет песню:
Глядя в колодец Мада,я думаю о Теконе,которая, наверное, каждый деньберет воду.
Но мы не могли остаться в Токио навсегда, несмотря на то что успех мадам превзошел все ее надежды и труппе оказали королевский прием. Нам пришлось переехать в Кобе. Перед отъездом Павлову пригласили посетить школу танца Коширо-Фуджима. Нас, четырех учащихся, пригласили исполнить танцы, которые мы разучили из «Додзёдзи»[41], одного из классических произведений драмы Кабуки. По правде говоря, я почувствовал себя абсолютно униженным, словно червь, в присутствии двух высоких особ – или, точнее говоря, трех, поскольку Фуджима-старший, напоминавший пожилого, вышедшего в отставку Чекетти, тоже присутствовал. Но, полагаю, мы выступили все-таки сносно. Мне же предстояло худшее испытание – меня попросили сольно исполнить «Каппоре», один из самых популярных комических танцев в Японии. Ему триста лет, его танцует кули, который боится, что шторм помешает привозу апельсинов с юга.
«Что я вижу на горизонте? – говорится в сопровождающей песне. – Это парус? Может, это корабль с апельсинами, который везет золотистые фрукты для новогоднего праздника? Yo-o-itona, Yoi! Yoi!» Сначала кули бежит вдоль пристани, всматривается в море, затем стряхивает пыль с брюк и танцует, отбрасывая веревки, которыми рабочие подвязывают рукава кимоно, поскольку он теперь уверен, что Новый год будет благоприятным.
В пересказе это звучит не очень сложно, но танец ни в коем случае не был легким. Я приблизился к сцене и нервно начал с кулаком в кармане изображать, будто я кули и мне холодно. Затем я увидел, что мой любимый учитель тоже вышел на сцену и танцует со мной. Существовал ли когда-либо более благородный способ вернуть человеку уверенность?
Перед нашим отъездом учителя сделали нам подарок, который мы хранили всю жизнь, – веера, ими пользовались на представлении «Додзёдзи», во время приезда в Японию Эдуарда VIII, тогда еще принца Уэльского.
Затем – в Кобе. Нигде за пределами Токио мы уже не встречали роскоши, подобной «Империал-отелю». Я так стремился сэкономить деньги на уроки танцев и на дешевую прелестную одежду, что, наряду с несколькими наиболее авантюрными поляками, решил испробовать японский отель. Спать на полу по-японски неожиданно оказалось очень удобно.
Некоторые из мужчин купили элегантные кимоно и стали их носить, а однажды вечером мы устроили прекрасную вечеринку. Служащие отеля и так считали всех европейцев ненормальными, интересно, что они подумали, увидев нас на этот раз? Те члены труппы, которые не стали тратить деньги на японские одеяния, главным образом девушки, надели маскарадные наряды, варьировавшиеся от купальных костюмов до непромокаемых мешочков для купальных принадлежностей, надетых на голову вместо шляпок, и тренировочной одежды с пришитыми к ней крылышками.
Я посетил водопад Нунубики, который заслуженно пользуется славой одной из достопримечательностей Японии. Для того чтобы добраться до него, мне пришлось взобраться на бессчетное количество холмов, но высокий узкий водопад был воистину прекрасен и не так коммерциализован, как Ниагара. Он навеял на меня мысль о нескончаемом отрезе блестящего белого шелка.
Помимо отеля наша жизнь в основном протекала в русском стиле. Русская дама, мадам Александрова, на время присоединилась к труппе и исполняла некоторые мимические роли. Остановилась она в Русском доме, где все мы питались. Это спасло нас от разорительных опытов с маленькими японскими ресторанчиками. Я усердно работал над «Русским танцем», а американец Оливеров посоветовал внести в него новые па. Он показал, как это сделать, и все получилось хорошо. Не знаю, много ли трупп в наше время поощряет своих танцовщиков импровизировать подобным образом, особенно когда являешься партнером звезды. Всем нашим зрителям понравился танец, но это не помешало мне ужасно нервничать целый день накануне представления. Мадам почти ничего не сказала мне по поводу танца, но время от времени до меня доносились кое-какие слухи. Больше всего я приободрился, когда узнал, что она считает меня настоящим артистом, так как я всегда стремлюсь улучшить свою работу и пытаюсь исполнить новые па. Несколько дней я был доволен собой.
Когда мы танцевали в Осаке, жить продолжали в Кобе, совершая каждый день двухчасовые поездки туда и обратно, потому что отели в Осаке были слишком плохими и дорогими. В общем, это путешествие означало три поезда, множество неудобств и большую головную боль для меня как для переводчика.
Когда мы прибыли в Киото, древнюю столицу Японии, нас встретила огромная толпа. Мы ехали по городу на такси, увешанных флагами. Это в точности напоминало цирковой парад. Павлова долго беседовала со мной, советуя продолжать заниматься японскими танцами, а это было совсем непросто, потому что мы останавливались в каждом городе на два-три дня. Она нашла учительницу, которая стала с нами путешествовать. Я очень радовался до тех пор, пока не обнаружил, что это удивительное маленькое создание не имеет ни малейшего представления о времени. У нее была необыкновенная система: она приходила по крайней мере на час позже, показывала одно движение и куда-то убегала на полчаса. Таким образом, мы занимались за всю вторую половину дня всего около получаса. Даже месье Дандре не смог с ней справиться. Мы называли ее Кошачье Личико-сан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
