вопреки всему, увидеть, как одна из теней обернется пропавшим ребенком? Сколько матерей и отцов мечтают о том, как бросятся к своему дорогому малышу, подхватят его на руки и никогда, никогда уже не отпустят?
Но никакого воссоединения семей не было, а в деревню приходило новое горе. И еще одного ребенка оставляли у дуба, и еще, и еще. У людей не было надежды на спасение – они знали, что это не кончится никогда, пока не исчезнут все дети.
И если жители деревни уйдут через лес, если решат спасти оставшихся детей – куда им податься? Равнины выжжены тем, кого они называли Черным Королем, а дальше лежит Город, и кому, как не Алисе, знать, что там не найти надежды. Так что эти люди будут сидеть здесь, чахнуть, утратив веру в будущее, и ждать своей неизбежной погибели.
– И когда ближайшее третье полнолуние? – спросила Алиса. Она не представляла, какой сейчас день недели.
– Через три дня, – ответил Гуннар. – Жребий бросят завтра вечером.
– Жребий?
– Ребенка выбирают случайным образом. Это лотерея, – пояснил Асгар. – Единственный способ, который мы сочли честным, хотя, полагаю, неважно, в каком порядке они уходят. Она не успокоится, пока не получит всех.
– Не нужно писать имена и тянуть бумажки, – ответила тогда Алиса. – Вместо следующего ребенка пойду я.
Воцарилась мертвая тишина – ни слова, ни вздоха, ни шороха. Все собравшиеся у колодца застыли, потрясенные. К старику Асгару первому вернулся дар речи:
– Зачем это тебе? Ты ничего нам не должна.
– Это не для вас, – ответила Алиса. – Это для меня. Мне нужно попасть в замок, и, похоже, только оставленные под дубом могут пересечь барьер Королевы. Если в придачу я спасу кого-то из ваших детей, тем лучше.
– Ничего не получится, – заявил Гуннар. – Королева не возьмет тебя вместо одного из наших малышей. Не возьмет – и обрушит на нас свою месть.
– Какая месть может быть хуже ваших нынешних страданий? – спросила Алиса. – Кроме того, думаю, она все же возьмет меня. Она хотела заполучить меня в лесу, но у нее ничего не вышло – ну, или, по крайней мере, добраться до меня хотел ее гоблин.
Сказав это, Алиса вновь ощутила холод длинных пальцев, на волосок не дотянувшихся до ее шеи, и содрогнулась.
– Пускай она попытается, – выпалила та самая женщина. – Она права. Наши мучения ужасны, и ужаснее их не может быть уже ничего.
– А если у нее ничего не выйдет, Бринья? Если Королева отправит своего гоблина или еще кого уничтожить нас всех? – спросил Гуннар.
– Тогда все, по крайней мере, закончится, – ответила Бринья. – Если бы у меня хватило смелости, я бы давным-давно всадила кинжал в собственное сердце.
– Это не смелость, – Алиса покачала головой. – Куда больше отваги требуется, чтобы продолжать жить, продолжать надеяться.
– Что ты об этом знаешь? – грубо спросил Гуннар. – Ты теряла ребенка?
– Не так, как вы это представляете. – Алиса вспомнила ту девочку, которой была когда-то, девочку, проглоченную Кроликом. – Но я понимаю, что такое страдания и потеря, и не могу идти дальше, не попытавшись вернуть моего Тесака.
– Тесака? Это твой мужчина? – спросила Бринья.
– Да, так его зовут, – кивнула Алиса, и тонкая ниточка понимания протянулась между двумя женщинами.
– И что ты будешь делать, когда окажешься там? – спросил Гуннар.
«Желать», – подумала Алиса. Но вслух ничего не сказала, решив, что эти люди могут отнестись к ней с подозрением, если узнают, что она волшебница, хотя ее магия, наверное, ерунда в сравнении с магией Королевы.
– Я брошу вызов Королеве, – заявила Алиса.
– Ты умрешь, – отрезал Асгар.
– Нельзя знать наверняка. – «Я должна была умереть, встретившись с Багмаглотом, и не умерла». – Если я потерплю неудачу, для вас ничего не изменится. А если одержу победу, возможно, мне удастся снять проклятье с вашей деревни. Возможно, Королева вернет мне ваших детей.
«Если они еще живы». Никто не произнес этих слов, но одна и та же мысль отразилась на лицах собравшихся.
– Нам нужно посоветоваться, – сказал Асгар. – Гуннар, созывай остальных в зал.
Гуннар кивнул и убежал. Те же, кто стоял у колодца, подхватили ведра и поспешили к своим домам.
– Можешь остаться здесь, по крайней мере на эту ночь, – обратился Асгар к Алисе. – Пока мы думаем над твоим предложением.
– Спасибо, – ответила она.
Наверное, какое-то собрание деревенских старейшин будет решать, можно ли позволить Алисе заменить ребенка. Но что они решат, неважно – Алиса знала, что все равно пойдет к тому дубу. Она должна добраться до замка. Должна увидеть Королеву, и поговорить с ней, и попытаться вернуть Тесака. И Потерянных. Алиса совершенно не представляла, как все это провернуть, но попытаться она все равно должна была.
– Пойдем со мной, – предложила Бринья и махнула рукой, приглашая Алису следовать за собой.
Устало плетясь рядом с молчаливой женщиной, Алиса заметила Гуннара, который стучал в двери некоторых домов и говорил о чем-то с мужчинами. Ловя на себе взгляд проходящей мимо Алисы, эти мужчины тоже смотрели на нее, и Алиса чувствовала, как давит на нее тяжесть их подозрений.
Бринья привела Алису к маленькому опрятному домику с чисто выметенным крылечком и выжженным на двери знаком Потерянных. Женщина зажгла свечу, стоявшую на маленьком столике прямо возле двери. Слабый мерцающий огонек осветил единственную комнату с большим очагом. В углу притулился круглый столик, окруженный тремя стульями, у стены лежал широкий соломенный тюфяк, накрытый ярким стеганым одеялом. В изножье постели стоял крохотный деревянный сундучок, а возле него – пара детских кожаных тапочек.
Проследив за взглядом Алисы, Бринья тоже посмотрела на тапочки. Глаза женщины были блекло-голубыми, а волосы очень светлыми, почти белыми.
– Это тапочки моей дочки, Эйры. Ее забрали одной из первых. Ей было всего пять. После этого мой муж обезумел. Не смог смириться с тем, что не в силах пересечь барьер. Он только и делал, что искал способ добраться до Королевы, вернуть Эйру. У него ничего не вышло; и домой он уже не вернулся.
Бринья говорила сухим, лишенным эмоций голосом, как будто рассказывала историю, случившуюся с какой-то другой женщиной, которую она и знала-то не слишком хорошо.
– Мне так жаль, – пробормотала Алиса, чувствуя, что фраза эта никогда еще не была столь бессмысленной и бесполезной. – А давно забрали Эйру?
– Больше двух лет назад, – ответила Бринья.
«Больше двух лет?» Ребенок наверняка мертв – и если тело девочки еще живо, то душа уже точно погибла.
Бринья горько улыбнулась:
– Да, я знаю, о чем ты думаешь, ведь я тоже думала, что она потеряна для меня навсегда. Но у меня
