Неужели на свете бывает такая любовь?! Вада прожил восемьдесят пять лет, но ничего подобного никогда не испытывал. Думать только о любимом, быть сосредоточенной на нем каждый миг своего существования? Невероятно! Какая удивительная девушка! И он ничего не заметил!
А другие пассажиры? Не может быть, чтобы они тоже проглядели исходящее от девушки сияние!
Дух огляделся вокруг. Вот эту пожилую даму в дымчатых очках он помнил, она сидела на соседнем кресле. Видит она девушку по-настоящему или нет?
Заглянуть за темные стекла было нетрудно.
О, Всесовершенный!
Аэропортовская девушка с ее всепоглощающей любовью моментально отошла на второй план — такие бури бушевали в сердце бывшей соседки господина Вады.
Она была мастером по аранжировке цветов, и весь стержень ее существования сводился к одному: создать композицию идеального совершенства. Чтоб это чудо излучало мощную эманацию Красоты и Гармонии, способную производить переворот в людских душах. Женщина была как никогда близка к осуществлению мечты, ей оставалось лишь найти правильный угол наклона хикаэ да элемент, контрастирующий с веточкой криптомерии. И тогда все, мечта осуществится, можно будет умереть счастливой.
Ах, какой завидной показалась Духу участь дамы в дымчатых очках! Оказывается, можно было прожить свою жизнь и так?
Со всех сторон были люди, на которых земной Вада не обращал внимания, но в каждом из них, оказывается, столько захватывающе интересного! Как же он, глупец, мечтал вырваться из Сансары, когда ничего толком не понял в окружающем мире, не изжил его до конца, недораспробовал?
Некоторое время невидимый окружающим сгусток энергии произвольно перемещался по аэропорту, и каждое человеческое существо, в мир которого он заглядывал, открывало перед ним новые возможности.
Вдруг чуткий нюх уловил запах, от которого Шар затрепетал, заметался зигзагами меж люминесцентных ламп. Запах сулил утоление голода. На сей раз ошибки произойти не могло! Пахло чем-то очень знакомым, но от возбуждения Дух не мог вспомнить, что это за аромат.
Следуя за обонянием, бесплотная субстанция неслась по лестницам, коридорам, огибала углы. Она утратила шарообразность. Была по-прежнему прозрачной, будто бы сотканной из воздуха, но вытянулась и удлинилась. Я обретаю контуры своего будущего тела, подумало пограничное существо, еще не окончательно утратившее воспоминание о прежней инкарнации и обретенных в ней знаниях. Я вновь попаду в Мир Людей. Сейчас моя суть, прежде чем превратиться в эмбрион, примет вид будущего человека, каким он или она станет на пороге зрелости, между порой детства и взрослости.
Но эта информация, известная умершему Ваде из Духовных книг, не зацепилась в стремительно меняющемся сознании. Память о прошлом с каждым мгновением слабела. Окружающее переставало восприниматься рационально, зато органы чувств работали все ярче и сильней.
Запах вывел к закрытой белой двери. До его источника оставалось не более двух метров. Дух преодолел деревянную преграду, даже не заметив ее, и оказался в тесном помещении, где все было белым и сверкающим, на стене висело зеркало и журчала вода. Все эти детали не имели значения. Важно было лишь то, чем занимались мужчина и женщина, находившиеся внутри.
Она была прижата спиной к стене и обхватывала голыми ногами за талию своего любовника, который быстро и ритмично двигался. Совокупление сопровождалось короткими вздохами, стонами, всхлипами.
Пахло секрециями и горячим потом — вот, оказывается, на какой запах прилетел жаждущий нового воплощения Дух. Он попытался втиснуться между телами партнеров. Опустился ниже, туда, где налитый кровью Ян терся об истекающий любовной влагой Инь. Вид женского лона вызвал у Духа взрыв неистовой ярости. Оно не смело так алчно и властно сжиматься вокруг трепещущего, наполненного жизнью фаллоса!
Если бы Дух еще хранил в своей памяти обретенные в книгах знания, то по этому приступу ревности сразу понял бы, существом какого пола ему суждено быть в следующем рождении.
Кто-то постучал в дверь. Любовники в самозабвении не услышали, Дух же на миг отвлекся от тщетных попыток стать полноправным участником происходящего, ибо почуял в стуке опасность. Он качнулся к двери и своим не ведающим препятствий взором посмотрел сквозь деревянную перегородку.
Снаружи стоял узкоглазый старик в очках с толстыми стеклами. Кажется, Дух уже видел его когда-то прежде. Или не видел. Это было неважно.
Старик еще раз дернул ручку, прислушался и заковылял прочь. Опасность миновала.
Но из-за этого вмешательства главное было пропущено. Женщина взвизгнула и вцепилась ногтями в плечи мужчины, ее белые ноги вытянулись и мелко задрожали. В следующую секунду любовник издал рычание и с силой вжал женщину в стену.
В те несколько секунд, что продолжается судорога выброса семени, Дух будущего человека обрел Абсолютное Зрение, проницая разом и в прошлое, и в грядущее.
Прежде чем обратиться в искру новой жизни, Дух увидел все, что в ней случится. Увидел — и тут же навсегда забыл, втянутый в воронку материнского лона.
Согласно «Учению о вхождении в чрево», пригодная для деторождения утроба не должна напоминать по форме ячменное зерно, муравьиную талию или рот верблюда.
Вместилище, куда попала искра, выглядело идеальным. Здесь можно будет спокойно просуществовать тридцать шесть недель, необходимых для созревания праны, а потом перевернуться головой вниз и устремиться к выходу.
3.4
Картина четвертая
Муса
Трудно сказать, сколько времени шел Муса к желтой стене, потому что солнце все время стояло в зените и не сдвинулось ни на волос, однако путь этот был не близок. Стена будто отодвигалась от путника, и он уж начал бояться, ни мираж ли это из тех, о которых рассказывают путешествовавшие по пустыням. Но, в конце концов, стена подпустила к себе душу мученика. Рядом с нею он выглядел сущей букашкой, меньше любого из белых и желтых кирпичей в кладке стены.
Кирпичи были гладкие, переливающиеся на солнце, и Муса вспомнил, что, согласно свидетельству достопочтенного Абу-Хурайры (да благословит его Аллах), приводящего слова самого Пророка, все постройки Рая сложены из золотых и серебряных слитков, а вместо строительного раствора скрепляет их мускус. Вот откуда исходило благоухание!
Однако нечего было и думать проникнуть в запертые ворота, такие громадные, что противоположного конца теперь было не видно. Не теряя надежды, Муса побрел в другую сторону, вдоль стены, ощупывая ладонями ее гладкую и теплую поверхность. Там были едва заметные швы, каждый из которых имел вид прямоугольника — то повыше Мусы, то пониже. Ширина тоже менялась, хоть и незначительно. В самый узкий из прямоугольников мог был поместиться ребенок. В самый широкий — дородный мужчина. Один из этих контуров в точности совпал с размерами самого Мусы. Верхняя граница пришлась ему как раз по макушку, боковые — по плечи. Стоило шахиду приложиться к стене в этом месте, как она мягко подалась, и он шагнул внутрь.
Вот и дверь!
Но она вела не через стену, а в затененную прохладную комнатку. Муса увидел перед собой крошечное оконце, забранное ажурной решеткой из золотых нитей. Обернулся назад — дверь за его спиной уже затворилась. Он знал, что теперь она откроется лишь в великий День Суда, никак не раньше. Душа мученика Веры обрела свое временное пристанище. Нужно было обустраиваться.
Обстановки в комнатке не было вовсе. Ни стола, ни кровати, ни даже матраса. Это неудивительно. Сон — брат смерти, обитатели Рая не спят никогда. Усталости они тоже не ведают, поэтому ложиться или садиться им незачем. В углу на коврике поблескивала ваза с фруктами и сластями, рядом стоял тонкогорлый кувшин. Муса знал, что ваза и кувшин никогда не опустеют. Сочнее этих яблок и персиков, слаще этой воды не сыщется на всей земле, а ведь это угощение лишь легкая закуска перед чудесными яствами Вечной Жизни. О том, как справлять нужду, заботиться нечего. По свидетельству достопочтенного Джабира (да будет им доволен Аллах), Пророк сказал: «Обитатели Рая едят и пьют, но их рты и ноздри не выделяют жидкости, а чрево не нуждается в опорожнении. Все съеденное и выпитое испаряется через поры кожи легко и без усилий, подобно тому, как у человека происходит потовыделение».
Муса взял из вазы персик. Не потому, что был голоден, а из любопытства. Поднес ко рту и не надкусил. Ибо выглянул в окошко и обмер.
Вид на Рай, открывшийся его взору, был невыразимо прекрасен. Никогда во время своей жизни Муса не видел столько пышной зелени, столько белоснежных дворцов, столько журчащих фонтанов.
Стволы у деревьев были из чистого золота, круглые купола зданий отливали лазурью, фонтаны ласково журчали и рассыпались жемчужными брызгами.
