Глава 45
Еще один длинный день в Уилкинсбурге, штат Пенсильвания. Мы уже допросили всех заложников ресторана «Макдональдс», в то время как фэбээровцы охраняли Сонеджи-Мерфи. Пришлось задержаться на ночь. Джеззи Фланаган тоже осталась. Мы провели эту ночь вместе — большего я и желать не мог. Как только мы оказались в гостинице «Чешир», расположенной неподалеку от Миллвейла, Джеззи попросила:
— Обними меня хоть на минутку, Алекс. С виду я кажусь куда более крутой, чем это есть на самом деле.
Было так приятно ее обнимать и чувствовать, как тебя обнимают в ответ. Мне нравился ее запах, нравилось, как она тает в моих руках. Между нами проскочила искра. Меня приводила в восторг мысль о том, что мы вместе. В мире едва ли наберется два-три человека, с которыми я мог бы так раскрыться. К тому же после смерти Марии у меня не было женщин. А Джеззи, я чувствовал, могла бы отчасти заменить ее, могла бы стать мне такой же близкой. Я понял это лишь по зрелом размышлении.
— Ведь это судьба! — шепнула Джеззи. — Двое копов, идущих по горячему следу…
Она трепетала в моих объятиях, бессознательно поглаживая мой рукав. Я не принадлежу к типу любовников на одну ночь и никогда не смогу таким быть. В этом все мои проблемы и досужие вопросы, на которые я не в состоянии ответить.
— Еще минуточку, — шептала Джеззи с закрытыми глазами. — Знаешь, почему мне так хорошо? Потому, что ты понимаешь, чем я занимаюсь. Что такое Работа. Дело. Мой муж никогда этого не понимал.
— Я тоже не понимаю. С каждым днем понимаю все меньше и меньше, — отшутился я. Но она говорила правду.
Я продлил объятия еще на некоторое время, любуясь ее своеобразной, неувядающей красотой. Мне нравилось смотреть на нее.
— Как все это странно, Алекс. Приятно и странно. Уж не сплю ли я?
— Нет, не спишь. Ты знаешь, что мое второе имя — Исайя?
— Знаю, — кивнула Джеззи. — Видела в документах из ФБР. Александр Исайя Кросс.
— Ага, теперь я понял, почему ты так быстро сделала карьеру. Что тебе еще обо мне известно?
— Всему свое время. — И Джеззи приложила пальчик к моим губам.
«Чешир» — живописная деревенская гостиница милях в десяти к северу от Уилкинсбурга. Джеззи заранее заказала нам номер, поскольку нам ни к чему мозолить глаза коллегам.
Наш номер оказался в небольшой побеленной пристройке. В комнатенке — полно вещей под старину: стеганые одеяла, ручной ткацкий станок и прочее. Нашелся и старинный камин, в котором мы немедленно развели огонь. Джеззи заказала шампанское в номер и, положив трубку, заявила:
— Давай обо всем забудем и отметим нашу встречу. Не так уж мы с тобой плохи, чтобы не заслужить коротеньких каникул.
Сама гостиница и эта угловая комнатка были прелестны. Окно в эркере выходило на заснеженную поляну и озеро, покрытое льдом, а на том берегу высились горы.
Мы потягивали шампанское на полу перед потрескивающим камином. В Уилмингтоне меня донимали мысли о возможных последствиях нашей ночи, но сейчас все было в порядке. Мы прекрасно общались, да и молчание не тяготило нас.
Прибыл заказанный в номер поздний ужин. Пареньку из обслуги, накрывавшему нам столик перед камином, явно было не по себе. Он никак не мог открыть судки и чуть не выронил поднос с закусками. Видно, никогда не видел воочию того, что считается табу.
— Все в порядке, — шутливо успокоила его Джеззи. — Мы оба копы и все делаем в рамках закона, уж поверьте.
Еще часа полтора мы с ней проболтали — это напоминало детство, когда можно ночь напролет провести за разговорами с другом. Сперва мы сдерживались, но скоро наши речи стали напоминать откровенные исповеди. Исчезла неловкость, и она даже вызвала меня на разговор о Деймоне и Джанель.
На ужин был ростбиф и нечто, притворяющееся йоркширским пудингом, но нам было все равно. Проглотив последний кусочек, Джеззи расхохоталась — мы вообще в тот вечер много смеялись.
— Почему это я столько слопала? Обычно мне и хороший йоркширский пудинг не нравится. Ну вот, теперь самое время повеселиться.
— А чем займемся? — поинтересовался я. — В смысле веселья?
— Не знаю. А тебе чего бы хотелось? Держу пари, что в главном здании у них целый набор настольных игр. Ты знаешь, что я одна из тех немногих, кто умеет играть в «Парчези»?
Вытянув шею, она заглянула в окно:
— О-о, можно и к озеру прогуляться. И спеть «Зимнюю страну чудес».
— Ага, можно покататься на коньках. Обожаю коньки. Ты знаешь, что я — великий конькобежец? Читала в досье ФБР?
В порыве веселья Джеззи хлопнула себя по коленям:
— Ух, взглянуть бы, как ты катаешься, — ну все бы отдала за это зрелище!
— К сожалению, позабыл коньки дома…
— Что поделаешь… Ты знаешь, я тебя слишком уважаю, чтобы позволить тебе думать, будто меня интересует только твое тело.
— Если по-честному, то меня твое весьма привлекает.
Мы поцеловались, и я ощутил настоящее блаженство. Потрескивающий камин, ледяное шампанское — лед и пламень… Инь и Ян… Противоположности сходятся, притягиваются со скоростью пожара в прериях.
Мы не спали до утра — даже прогулялись к озеру, где при лунном свете катались по льду в ботинках. Джеззи прижималась ко мне и на самой середине озера вдруг поцеловала. С очень серьезным видом — совсем как взрослая.
— Ох, Алекс, — шепнула она, касаясь губами моей щеки, — это до добра не доведет.
Глава 46
Гэри Сонеджи-Мерфи поместили в федеральную тюрьму Лортон на севере Вирджинии. До нас дошли слухи, будто там с ним что-то приключилось, но никто из вашингтонского полицейского департамента не был туда допущен. Преступник поступил в распоряжение министерства юстиции и ФБР, а тамошние деятели не собирались упускать свой шанс.
Когда стало известно, что Сонеджи в Лортоне, люди начали устраивать пикеты у ворот тюрьмы. Нечто подобное происходило во Флориде, когда арестовали Теда Банди. На стоянке машин собирались мужчины, женщины и школьники, которые день и ночь маршировали с зажженными свечами и плакатами, скандируя: «Где Мэгги Роуз?!», «Мэгги Роуз — жизнь!», «Смерть ублюдку с восточного побережья!», «Зверя — на электрический стул!».
Я отправился навестить Сонеджи-Мерфи спустя полторы недели после его поимки. Лишь обзвонив все начальство Вашингтона, я добился разрешения на встречу. У обшитых металлом подъемников на шестом этаже, где находилась больница, меня встречал тюремный доктор Мэрион Кэмпбелл, хорошо сохранившийся жизнерадостный мужчина лет шестидесяти, с пышными темными волосами, отдаленно напоминавший Рейгана.
— Так вы и есть детектив Кросс? — заулыбался он, протягивая руку.
— Я еще судебный психолог.
Доктор Кэмпбелл искренне удивился — видимо, никто его не предупредил.
— Ну что ж, возможно, вы найдете к нему подход. Общаться с ним все труднее и труднее. Право на его посещение дано далеко не всем, сами понимаете…
— Я занимаюсь этим делом с того времени, когда он похитил двоих детей в Вашингтоне. Лично присутствовал при захвате.
— У меня нет уверенности, что мы говорим об одном и том же человеке, — засомневался Кэмпбелл, не объясняя подробно. — Так вы — доктор Кросс?
— Доктор Кросс, детектив Кросс, Алекс. Можете проверить.
— Пожалуйста, пройдемте, доктор Кросс. Вас это заинтересует.
Из-за огнестрельного ранения, полученного в «Макдональдсе», Сонеджи содержался в отдельной палате тюремной больницы. Доктор Кэмпбелл провел меня по широкому коридору. Все имеющиеся в наличии палаты были заняты; Лортон — популярная тюрьма, туда не попадешь без очереди. Большинство заключенных — негры в возрасте от девятнадцати до пятидесяти с небольшим. Они пытаются демонстрировать независимость и непокорство, но эти фокусы в федеральной тюряге не проходят.
— Приходится ограждать его от посетителей, — признался доктор Кэмпбелл. — Сами понимаете почему. Всем позарез нужно его увидеть — звонки со всего света. Писатель из Японии, доктор из Франкфурта, еще один из Лондона… Так-то вот.
— Доктор, вы чего-то не договариваете, — не выдержал я, — в чем дело?
— Хочу узнать ваше непредвзятое мнение, доктор Кросс. Он в той вон секции, дверь у поста охраны. Мне чрезвычайно интересно услышать ваше мнение.
Мы остановились у зарешеченной двери, ведущей в коридор тюремной больницы. Охранник впустил нас. Там было еще несколько специально охраняемых палат. В первой камере зажегся свет, но Сонеджи находился в той, что слева. Помещения для свиданий здесь не предусмотрено, ввиду слабой защищенности больницы. Просто два охранника с пистолетами у дверей.
— Агрессии с его стороны не было?
— Нет, ни разу. Я вас оставляю наедине. Но вам едва ли что-нибудь грозит. Сами увидите.
Лежа на койке, Гэри Сонеджи-Мерфи наблюдал за нами. За исключением забинтованной руки, он был таким же, каким я его видел в последний раз. Когда Кэмпбелл вышел, Сонеджи уставился на меня, но во взгляде его не было и намека на того человека, который в последнюю встречу грозился убить меня.
