здесь произошло: Гархем, убегая через подвал, решил прикончить пленников — ударил разновидностью огненной магии. Нечего сказать — редкий подлец!
— Побегу вперед! Догоните! — решилась Флэйрин.
Прежде чем я успел ее остановить, вампирша скрылась в темноте подземелья.
* * *
Багровые отблески заката отгорели на вершинах Карнасских гор. Смеркалось. На востоке над лесом появилась половинка Мельды. Чуть раньше Андра проступила в темнеющем небе. Яркус тихо, вышел из-за колючих кустов барбариса. Хотя лагерь Малгара стоял на возвышении, за которым начинались Темные Земли, Борода хорошо видел его. Видел людей, собравшихся возле повозок и лошадей. И тех, что расхаживали возле костров. Оборотней среди них не было, что не удивительно: еще ночь не вступила в права — превращения обычно случаются ближе к Времени Мечей. А ему, Яркусу, почему-то благоволили боги — он обернулся едва солнце скрылось за горами. Неведомо почему так, но он думал, что сама Наирлесс заступилась за него и просила Мэрэилин, чтобы та насылала на него превращение еще до наступления ночи. Ведь такое уже случалось. Было, когда он даже при свете дня бежал, в старании догнать свою сестру, которую Малгар вез на юго-запад.
Почему боги так добры к нему, оставалось только гадать. Возможно, причина в том, что Яркус усердно молился в последние дни. Случайно увидев жертвенник Аолис у дороги, он положил на него треть кукурузы, купленной близ Старого Калнгара. Треть вскормил своей лошади, и треть съел сам — все по-честному, как любит Небесная Судья. А может боги благоволили ему для того, чтобы он спас Иону, такое тоже возможно, хотя его сестра очень скверно отзывалась о богах, и явно прогневила их.
— Шшш! — прошипел он губами в сторону Сельвы, которая стояла привязанной к дереву и отчего-то начала фыркать. К сожалению, в теле зверя Борода не мог говорить, как это делала госпожа Ольвия, но кое-какие звуки, отражавшие его мысли, ему удавались.
Вернувшись к лошади, он встал на задние лапы. Осторожно погладил ее по гриве и даже прижался к морде, как бы упрашивая постоять здесь тихо. Имелась даже мысль, отвязать Сельву, на тот случай, если он не вернется — такое тоже могло быть. Но не стал. Должен вернуться! Боги благоволили ему и должны помочь в этот раз! Тем более случай сейчас выпал на редкость удачный. В лагере Малгара пока никто не обернулся зверем, а он уже был им — быстрым и полным силы.
Став на четыре лапы, Яркус бесшумно и неспеша пошел к лагерю, пригибаясь, стараясь держаться кустов. Иногда он втягивал ноздрями воздух, делая это бессознательно — уж слишком ему хотелось почувствовать запах Ионэль. Надежда, что она жива по-прежнему была в его сердце. Даже не надежда, а какая-то необъяснимая, не имеющая особых причин вера.
Яркус подкрался со стороны повозок. Хотя там стояли лошади — они могли почувствовать оборотня и начать рваться и ржать. Однако, Яркус рассудил, что эти лошади привычны к оборотням, так же как к людям, ведь в свите графа Арэнта было много таких, как он.
Так и вышло, лошади не проявили особого беспокойства, лишь немного пофыркали, когда он приблизился к крайней повозке и, прячась за колесом, начал оглядывать лагерь. Первое, что привлекло внимание Яркуса — это клетка. Она стояла невдалеке от костра и в ней явно кто-то был. Он пригляделся, и сердце замерло: там было две молодых женщины, светловолосых, похожих на Ионэль.
Борода хотел было тихо двинуться туда, но тут…
Тут легкий ветерок донес до него запах сестры! Этот запах он не мог перепутать ни с каким другим! Ионэль точно была жива и находилась где-то очень близко!
Глава 11
Мучения госпожи Арэнт
Госпожа Арэнт слишком сердобольная даже если она в теле зверя. Пожалуй, она — единственный оборотень во всех известных мне мирах, в котором так много человеческого. Я не преувеличу, если скажу, что в облике зверя в Ольвии гораздо больше человеческого, чем в большинстве из нас, которые уверенны, что они полностью люди. Да, графиня может быть жестокой, способна пролить чужую кровь и убить, но только врага, и лишь тогда, когда от это становится необходимым.
Однако сердобольность Ольвии сейчас была не слишком уместна: пытаясь помочь Норлаку она, она задерживала нас и позволяла ускользнуть магистру Дерхлексу. Графиня не хуже меня понимала, что если ее личный маг уйдет, то ее будущее, сама ее жизнь будет в большой опасности. Норлаком могли бы заняться другие, те же воины ордена «Щитов Лорриса» или сам Лоррис. Все же мне пришлось подчиниться воле ее сиятельства. Я взбежал по ступеням на первый этаж и едва услышав голос барона позвал его:
— Господин Лоррис! Попрошу скорее сюда!
В этот момент его люди сломали дверь, за которой слышались испуганные голоса прислуги.
— Господин Лоррис, в подвале ваши люди, которых держал в плену Дерхлекс! Увы, живой только один! — тут я увидел Иветту и, прервав на миг разговор с бароном, обратился к ней: — Иветта немедленно принесите лечебные снадобья из запасов госпожи Арэнт — это распоряжение графини. Сейчас во всем содействуйте его милости, барону Лоррису. Временно он распоряжается здесь всем. До возвращения госпожи Арэнт! — добавил я, сбегая по ступенькам в подвал.
— Дерхлекс не найден⁈ — вопросил барон, обращаясь то ли ко мне, то ли к своим людям, выбежавшим из правого крыла здания.
— Он ушел через подземный ход! Мы с Ольвией поспешим за ним! — бросил я, забегая в подвал.
Сейчас меня больше всего заботила Флэйрин. Вампирша бывает безрассудной и не всегда соизмеряет свои силы. Я знать не мог, насколько хорош в бою Дерхлекс, но сомневаюсь, что степенью магистра он обладает зря. Да, Гархем труслив и уклоняется от прямого столкновения. Уже не первый раз уклоняется, однако это не значит, что в бою он слабак.
— Я за Флэйрин! — бросил я Ольвии, пробегая к распахнутой в подземелье двери. — Лоррис с Иветтой сейчас спустятся сюда со снадобьями.
— Я с тобой! — прорычала графиня, пускаясь за мной вдогонку.
Уже через три сотни шагов я услышал голоса впереди, чуть замедлил шаг, чтобы сделать нового светляка, поярче. Ольвия тут же обогнала меня, устремившись вперед на четырех лапах. Я было крикнул ей, стараясь остановить, но графиня скрылась в темноте.
Ох, эти человеческие ноги! Когда очень нужно и на кону может стоять дорогая тебе жизнь, то начинаешь жалеть, что
