У Мэриел кружилась голова и снова тупая боль сжала ее сердце. Беременная…
— Ты собираешься жениться? — спокойно спросила она, заранее пугаясь ответа.
Томас долго молчал, в его темных глазах стоял гнев. Наконец, он выглянул из окна и посмотрел на мириады огней в широкой долине.
— Почти через две недели. В Мехико. Я останусь с ней, пока не родится ребенок. И на этом — все. Я клянусь.
Мэриел отвернулась и смотрела вдаль. Ряды далеких мерцающих огней пересекались друг с другом и в черной мгле сливались в желтое пятно, расплывающееся у нее перед глазами.
— Я не знаю, что сказать, — Мэриел почувствовала, что задыхается и слезы вот-вот хлынут из глаз. Но сделав над собой усилие, она проговорила:
— Ты любишь ее?
— Я чувствую к ней жалость, но не люблю ее, — он так сжал зубы, что на висках появилась пульсирующая жилка. — Я заботился о ней, но так было раньше. А сейчас наши отношения изменились.
— Тогда я не понимаю, зачем ты женишься, — Мэриел отчаянно пыталась найти разумное объяснение его поступку. — Ты бы мог содержать ребенка и быть его отцом. Дети больше не являются незаконнорожденными, если их родители не женаты. Я хочу сказать, что они должны занимать тот же социальный уровень, мне кажется, что незаконно… Ты понимаешь, что я хочу сказать.
— Она угрожала, что прервет беременность, — с трудом произнес Томас. — И я уверен, что она так бы и сделала. Я не могу воспользоваться такой возможностью.
У Мэриел все перевернулось внутри. «Три месяца — это…» Конечно, ни одна женщина не может быть такой мстительной.
— Так и есть. Она заполучила меня и знает об этом. Я не смогу перенести потерю еще одного ребенка.
Она взглянула на него и увидела красивое лицо, омраченное личным горем. Мэриел вспомнила, что той ночью у нее в домике Томас упоминал о ребенке от первого брака. И о разводе. Скорее всего его сын живет в Париже.
— Конечно, я понимаю, — словно извиняясь, сказала она, но на самом деле это была всего лишь дань вежливости. — Тебе придется очень трудно.
Казалось, Сексон не слышал ее и продолжал невидящим взглядом смотреть на далекие огни.
— Я потерял Ноела, когда ему было шесть лет. Смышленый, чудесный, милый ребенок, — он с трудом произносил каждое слово. — После развода его мать взяла над ним опеку, но он знал, кто такой я. Он любил меня. Я виделся с ним, как только у меня выпадала возможность… — Томас остановился в нерешительности, но собравшись с силами, продолжил. — Я тратил половину своего гонорара на телефонные звонки и билеты на самолет во Францию. Мать и ее муж отправили его на каникулы в Испанию. Он играл на берегу…
О, Боже. Дрожь пробежала по его телу. У Мэриел защемило в груди, она хотела зажать ему рот, чтобы он не смог произнести эти слова. Потерять ребенка…
— Он помогал малышам откапывать пещеру на песчаной отмели. Она обвалилась. Они его не вытащили вовремя. Они спасли других… Сейчас ему бы уже было четырнадцать, — глаза Томаса казались безжизненными и он был далеко в своих горестных воспоминаниях. — Восемь лет. С этим никогда нельзя смириться.
Мэриел почувствовала, как мелкая дрожь пробежала по ее телу. О, Боже. Он потерял сына. Но она не должна плакать. Не должна… Больше не будет слез. Ей хотелось услышать, что Томас любит и женится, и расстаться с ним навсегда. Но это еще не конец. И это ужасно.
— Ты женишься, чтобы…
— Это единственная причина, почему я забочусь о ней. Она сказала мне, что четыре года назад сделала аборт. Может она и врет, кто ее знает, — его голос был спокойным и бесчувственным. Он повернулся и посмотрел на нее. — Юристы сейчас работают над документами. Вначале была безудержная Мелони и мне пришлось взять Алису в свой фильм на роль Катерины. Теперь эта свадьба. Я не знаю, чего она еще захочет, но это единственный путь, в котором я могу быть уверен, — он так и остался спокойно сидеть за рулем, не предпринимая никаких попыток коснуться ее. Но Мэриел слышала, как его голос изменился и у нее на глазах навернулись слезы.
— Мне очень хорошо с тобой и я не хочу потерять тебя, — за его словами последовала долгая пауза. — Но пока все это не закончится, я ничего не могу тебе обещать.
За это время все может измениться тысячу раз, отчаянно кричала она про себя. Мэриел из последних сил пыталась овладеть собой. Ярость ничего не решит. Догадки не помогут. Здесь нельзя сделать никакого выбора. Ей придется ждать и смотреть, что происходит.
— Мне тоже очень хорошо с тобой, — нерешительно призналась она. Мэриел достала из сумочки черный носовой платок и протянула ему. Она выстирала и погладила его, чтобы вернуть Томасу во время встречи.
— Я возвращаю тебе платок и желаю всего хорошего в семейной жизни. Сейчас я не знаю, что делать. Я не могу ждать, когда наступит мое время. Если бы ты не женился, то может быть…
— Мне приходится, — резко прервал он ее.
— Я знаю и искренне понимаю, но эта свадьба… А пока ты женат, — она положила черный шелковый квадрат между ним, — я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас давал обещания. Ведь может случиться, что мы не сможем их выполнить. Я бы не смогла это пережить.
Два автобуса с подростками, один за другим съехали с главной дороги и припарковались по обе стороны их машины, чтобы полюбоваться видом переливающейся огнями долины Сан Фердинанде. Одна из молоденьких девушек в упор уставилась на Томаса. Мэриел поняла, что еще несколько секунд и на него начнется атака с просьбами дать автограф и ответить на вопросы.
— Все изменится. Я тебе обещаю, — он протянул свою руку к руке Мэриел, но она убрала ее.
— Мне бы хотелось сейчас уехать домой. Когда они возвращались из каньона, черный шелковый платок лежал между ними и время от времени развевался от проникавшего через открытое окно ветра. Возле своего дома Мэриел вышла из машины.
Сексон пожелал ей спокойной ночи, но она смогла только кивнуть, не в силах говорить. Мэриел не видела, как он уехал.
Глава 13
Вскоре сообщения о поспешной свадьбе стали занимать основное место в развлекательных разделах вечерних новостей. Подробности грядущей «свадьбы года» тщательно обсуждались и делались различные предположения. Бульварная пресса отводила торжественному событию первые полосы и большинство средств массовой информации, вещающих на весь мир, на самом видном месте помещали статьи, эксклюзивные интервью и очень мало внимания уделяли чему-нибудь еще. Это длилось до тех пор, пока из Мексики не пришло сообщение, что Томас Сексон и будущая миссис Сексон на побережье в Козумеле при заходе солнца обменяются клятвами верности.
Ширли говорила, что дату выбрали специально, для того чтобы каждый репортер, начиная от местного телевидения Мехико и кончая международной службой вещания, мог присутствовать на церемонии.
