Двадцать четвертая глава
Минут пять мы с Ирой ошарашенно смотрели друг на друга, пока я не фыркнула и не позвала девчонок пить чай. С тортом! Сейчас сладкое нам — как лекарство. Когда ещё покормишь маму с ложечки!
- Мам, зачем папа приходил? - спросила Оля.
- Я не знаю. — вздохнула я.
- Скоро вернётся. И всё узнаем, — мрачно проговорила Ира.
- Опять упрекать будет? — вздохнула Олюшка.
- Посмотрим. - резко ответила я.
- Они там не подерутся? - Оля смотрела на меня тревожными глазами.
- Не думаю. Хотя я, оказывается, совсем не знаю вашего отца, — усмехнулась я.
- Ты бы видела лицо этого своего одноклассника. Его, похоже, давненько женщины не выгоняли из дома, — улыбнулась Оля.
- Лицо папы мне тоже понравилось. Такое сложное выражение было на нём. - подхватила Иришка.
- Сейчас он вернётся. А у меня нет настроения выяснять что-либо. Если бы не рука, я сбежала бы, — призналась я.
Хотя... Наверное, если неприятности не избежать, то лучше разделаться с ней побыстрее. Но очень не хочется.
Пугало, что у меня объективно не было никакого желания что-либо решать. Хотелось укутаться в плед и спрятаться в норку. Чтобы никто не трогал.
Я очень сильно злилась на Сергея. И мне жутко хотелось сделать ему плохо. Чтобы ему было так же плохо, как и мне.
Всё, всё, что происходит сейчас в моей жизни, это всё из-за него. Вся эта дикая для меня история с дракой, Олюшкина закрытость и грусть после всего, что с ней произошло, все эти иски, заявления и прочая юридическая канитель. И мама в больнице и отец там не обихоженный. И моё увольнение. И я недееспособна.
Я не справляюсь без него. Без мужчины. Без защиты от внешнего мира. Я не готова так плотно взаимодействовать с этим миром.
Я хочу вязать носочки и джемпера своим девочкам, думать о том, что приготовить на ужин, а не быть опорой и защитой своей семьи.
Неужели это я такая неприспособленная? За много лет семейной жизни так отстала от жизни?
Или мир так изменился.
Я не хочу и не очень умею быть бойцом против всего мира.
Безвозвратно потеряно из-за предательства мужа во мне что-то очень важное. И место, что занимала эта часть в моей душе, ноет и тянет. Веет холодом там. И одиночеством. Потому что, эта потеря называется доверие.
Умение доверять свою жизнь мужчине. И жизнь своих близких.
Я сидела не кухне, в уголке, и наблюдала, как девочки моют посуду, когда в дверь опять позвонили.
Ира пошла открывать и вернулась с Александром.
- Саш, ты на машине? Поехали кататься! - обрадовалась я.
Олюшка закутала меня сверху ортеза в палантин, и чмокнула на перед выходом.
Александр ловко подсадил меня на высокое сиденье своего монстра, и мы выехали со двора. Я специально не оглядывалась вокруг, но мне показалось, что от угла дома шёл Сергей.
Пф. Пусть пообщается с девочками. Пусть сам объясняет им, что происходит в нашей жизни. Как он променял нас на... Женщину с пониженной социальной ответственностью.
Мы проехали недалеко, в Екатерининский парк.
Пруд и окрестности всё, что осталось от огромного судя по дому, парку, времён Салтыкова. Богатейшего и влиятельного рода, уходящего корнями в допетровскую эпоху.
Мне всегда нравился нынешний Дом армии, в прошлом Екатерининский институт, а ещё ранее усадьба. Прекрасно сохранившееся барокко в Москве. При должном воображении можно было легко представить себе этот дом в свете газовых фонарей и с вереницей подъезжающих перед балом карет. И трепетные барышни и кавалергарды и ироничные матроны и убелённые сединами отцы семейств.
Милый, гармоничный парк с большим прудом странной формы. С островом. И плакучими ивами, в светло-зелёной дымке только-только пробивающихся листочков. Клейким резким запахом весны, заявляющих о себе миру. Запахом свежести и обновления.
С ухоженными дорожками. Наглыми утками, что выходят на берег и шлепают своими рыжими лапами по земле, забавно переваливаясь. С уютной ротондой.
Если немного пройти вглубь, то под прозрачной весенней водой видны подводные камешки и тонкие и нежные, несмелые нити водорослей.
Я немного подмёрзла, но мне зачем-то нужно было обязательно обойти вокруг пруда. Завершить начатое.
Зато в просторном салоне Сашиной машины было тепло и комфортно. Я сидела в мягком подогреваемом кресле, положив голову на край, и под негромкую мелодию радио смотрела на дорогу. На водителя. Как красиво и свободно он ведёт огромный внедорожник по запруженным улицам вечно неспящего города.
Вечно молодого города.
