— Мы же не можем выгнать его ночевать в лес, когда на улице льет дождь, — сказала она.
Как бы поддерживая ее, вслед ее словам раздался удар грома, по крышам и стенам застучали крупные капли. Пока Армор и Троуэр обходили дом, закрывая ставни, Элеанора разложила кровать на кухонном полу. Благодарный Лолла-Воссики заполз в постель, не позаботившись снять неудобные, режущие везде брюки и рубашку. Прикрыв глаз, он попытался справиться с ноющей болью внутри головы, болью черного шума, острыми лезвиями кромсающей его мозг на кусочки.
А они, естественно, решили, что он заснул.
— По-моему, даже утром он не был так пьян, — сказал Троуэр.
— Я следил за ним весь день, он ни на минуту не отлучался с холма, — ответил Армор. — Он просто не мог раздобыть выпивку.
— Говорят, когда пьяный трезвеет, — заметил Троуэр, — сначала он ведет себя так, будто опьянел еще больше, хотя алкоголь из него уже выветрился.
— Надеюсь, дело именно в этом, — покачал головой Армор.
— Мне кажется, от крещения он ожидал нечто большего, — поделился Троуэр. — Конечно, мысли дикаря понять невозможно, но…
— Я бы не назвала его дикарем, преподобный Троуэр, — перебила Элеанора. — По-своему он очень цивилизованный, культурный человек.
— Точно так же можно назвать цивилизованным бобра, — фыркнул Троуэр. — Во всяком случае, по-своему он очень даже окультурен.
— Я хотела сказать, — продолжала Элеанора, только голос ее зазвучал несколько тише, мягче, а значит, она говорила нечто очень важное, весомое, — я видела, как он читал.
— Вы имеете в виду, переворачивал страницы, — поправил Троуэр. — Он не мог читать.
— Нет. Он именно читал. Он проговаривал слова про себя, и губы его шевелились, — настаивала на своем Элеанора. — В большой комнате, где мы обслуживаем покупателей, висят разные таблички. Он читал слова.
— А знаете, ведь это возможно, — вмешался Армор. — Я точно знаю, что жители Ирраквы читают ничуть не хуже любого белого человека. Мне не раз приходилось заезжать туда по своим торговым делам, так что могу поклясться чем угодно, я собственными глазами видел, какие они контракты пишут. Краснокожий может научиться читать, это факт.
— Но этот, этот пьяница…
— Кто знает, кем бы он мог стать, если бы выпивка не отравила его? — задумчиво произнесла Элеанора.
Затем они перешли в другую комнату, после чего вообще покинули дом, решив проводить Троуэра до хижины, в которой он жил. Дождь мог усилиться, и тогда священнику пришлось бы ночевать здесь.
Оставшись один, Лолла-Воссики попытался разобраться в случившемся за день. Крещение не пробудило его от сна. Как не пробудили одежды белого человека. Может, Элеанора была права, ему стоит провести ночь без спиртного, и тогда все закончится. Боль сводила его с ума, гоня сон прочь.
Но все равно, что бы ни случилось, он знал — зверь сновидения ждет его где-то поблизости. Белое сияние окутывало его как туман; этот город был тем самым местом, где Лолла-Воссики суждено было проснуться. Может быть, если бы он не пошел сегодня на холм, если бы немного побродил по лесам вокруг Церкви Вигора, зверь сновидения сам бы нашел его.
Одно несомненно. Больше ни одной ночи он не проведет без виски. Тем более что у него имеется бочонок, спрятанный в развилке дерева, который может прогнать черный шум и подарить желанный сон.
Лолла-Воссики исходил все леса в округе. Он видел множество животных, но все до единого бежали от него; черный шум и огненная вода захватили его целиком, поэтому он не принадлежал земле, и животные пугались его, как бледнолицего.
От разочарования он стал больше пить, хотя знал, что виски скоро кончится. Он все реже заходил в лес и все чаще появлялся на тропинках и дорогах белого человека, бродя по окрестным фермам. Некоторые женщины при его появлении кричали и убегали, уносили младенцев и уводили детей в лес. Другие наставляли на него ружья, приказывая убираться. Кое-кто кормил и разговаривал с ним об Иисусе Христе. В конце концов Армор посоветовал ему не соваться днем на фермы, когда мужчины трудятся на постройке церкви.
Лолла-Воссики потерял всякую надежду. Он знал, зверь сновидения близко, но он никак не мог отыскать его. Он не ходил в лес, потому что животные бежали от него, а сам он постоянно, все чаще и чаще, спотыкался и падал, — испугавшись, что может сломать ногу и умереть от голода, поскольку даже самые маленькие зверушки не откликнутся на его зов, он вообще перестал ходить в чащобу. Заглядывать на фермы ему тоже было запрещено, поскольку мужчины сердились на него. Поэтому круглыми днями он лежал на лугу, спал пьяным сном или строил всякие планы, которые помогли бы ему справиться с болью черного шума.
Иногда у него хватало сил, чтобы подняться на холм и понаблюдать за мужчинами, работающими на строительстве церкви. Каждый раз, когда он там появлялся, кто-нибудь обязательно кричал: «Вот идет краснокожий христианин», — и в дружном смехе, следовавшем за словами, звучали злоба и издевка.
В тот день, когда упала кровельная балка, его не было в церкви. Он спал на лужайке неподалеку от дома Армора, когда до его ушей донесся громкий треск. Подпрыгнув, он сразу проснулся, и черный шум накатил на него глубокой волной — хотя утром Лолла-Воссики выпил аж восемь глотков и должен был оставаться пьяным по меньшей мере до сумерек. Он валялся, схватившись руками за голову, когда со строительства начали возвращаться рассерженные и ругающиеся мужчины, обсуждающие странное происшествие, случившееся днем.
— Что произошло? — спросил у них Лолла-Воссики. Ему непременно нужно было узнать, что там случилось. Черный шум ревел у него в голове, разрывая мозг на кусочки, — подобной боли Лолла-Воссики никогда не испытывал. — Убили кого-то? — Черный шум обычно следовал за ружейным выстрелом. — Бледнолицый Убийца Гаррисон пристрелил кого-то?
Сначала на него не обращали внимания, поскольку думали, что он мертвецки пьян. Но наконец один из рабочих откликнулся на его отчаянные призывы и рассказал, что сегодня произошло в церкви.
Они уже поставили на место первую из кровельных балок, на которые должна была лечь крыша, когда подпорка, поддерживающая ее, внезапно треснула и подбросила огромное бревно в воздух.
— Она так и полетела вниз, словно пята Господа Бога, ступающая на землю, и как ты думаешь, кому она свалилась на голову? Маленькому Элвину Миллеру, сынишке Эла Миллера, который оказался прямо под ней. Ну все, подумали мы, конец парню. Балка со всей мочи грохнулась об пол, вот ты и подумал, будто из ружья выстрелили. А дальше — дальше ты не поверишь. Глядим, балка-то сломалась ровно пополам, прямо в том месте, где стоял Элвин. И, сломавшись, упала по обе стороны от него, не тронув даже волоска на его голове.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
